– У меня сегодня собеседование было! Очень сложное! Я была директором лесопилки! – заявила Алена, едва зашла в квартиру.
Иван Алексеевич приподнял кустистую бровь. Заинтересовался. Но племянница все испортила:
– То есть директором мебельной фабрики, точно!
Бровь медленно вернулась на место, Иван Алексеевич со вздохом отвернулся. Он сам был директором мебельной фабрики и знал об этом все. Хотя что толку? Лучше был бы директором лесопилки. Все равно жена пилила за то, что он не может позволить себе купить ей ламборгини. И это при том, что сама в постели тянула едва ли на «Запорожец», а вне ее была и того бестолковее. Так бывает, когда женишься рано и, как честный человек, тянешь свою… лесопилку. Всего хорошего от жены и ее семейки была вот эта Алена, племянница, которая не забывала своего скучного стареющего дядьку даже сейчас, когда уже жила своей жизнью.
– Ты же этот… – Он напряг память и попытался проявить внимание. – Айтишник, во! Зачем тебе собеседование на директора мебельной фабрики?
– Аналитик! – приглушенно крикнула Алена из ванной комнаты, где мыла руки. Сейчас начнет хозяйничать. Поставит чайник, накромсает бутербродов. И себе, и дядьке. Не то что родная жена, которая обед или ужин предпочитала заказывать, а если готовила, то с таким страданием на лице, что кусок потом в горло не лез. – Дядя Ваня, ну сколько можно!
Она и правда сразу прошла на кухню, и Иван Алексеевич потянулся следом, важно неся впереди свой живот, чтобы нигде не сбить всякий фэншуй с полочек супруги. А то опять начнется, что растолстел, что как слон в посудной лавке. А он, может, не от хорошей жизни растолстел! На эту квартиру, на эти финтифлюшки работал с утра до ночи, перекусывал всухомятку, нервы ни к черту, желудок убил и того раньше.
И в горячие годы начал работать, когда конкурентов могли подстрелить за здорово живешь, а братки колесили по городу и ничего не боялись. И позже не продал бизнес, устоял на ногах. Да, не тот подтянутый красавчик, за которого она выходила замуж. Так и она со всеми своими ботоксами-мотоксами не походила на юную девицу, куда больше на целлулоидную куклу.
– Аналитик, – послушно повторил он. – А при чем тут директор мебельной фабрики?
– Ни при чем, – Алена накрыла на стол, даже скатерть взяла из шкафа.
Эх, родные дети и то реже приходят! Хотя хорошими он их вырастил. Головастыми и рукастыми. Кто уехал в Москву и там учится, кто на фабрике пристроен на теплое местечко. А что? Спрашивает он с них строго, за закрытыми дверями и подзатыльник отвесить может. А кровиночку не пристроить – это сердца не иметь.
– Задание было. Будто братки заказали кухонный гарнитур, а им сроки напутали. Ну и разрулить надо.
Иван Алексеевич потер ребра слева. Сердце или поджелудочная шалит? Или она с другой стороны?
Тогда селезенка. В анатомии Иван Алексеевич разбирался слабо, не то что в мебели. А вот случай с братками у него был в молодости. И вспоминать о нем было дюже неприятно. Тоже вот так, как у Аленки на ее собеседовании. Только взаправду все.
И сроки попутали, и братки были с золотыми цепями в палец толщиной, а в карманах оттопыривалось что-то, на пистолеты похожее. Как тогда удалось справиться, какие словеса он разводил, Иван Алексеевич не помнил и вспоминать не хотел. Со страху чего не наговоришь! А собеседование – сидишь в креслице мягком и воображаешь. Тьфу!
– Может, ко мне на работу устроишься? – осторожно спросил он. – Мне, чай, тоже аналитики пригодятся.
Зачем ему аналитики, Иван Алексеевич и не придумал еще. У него, слава всем богам, уже давно все хорошо складывалось. Фабрика как часы работала, все враги – кто на кладбище, кто на него же работать пришел. Но Аленку он бы нашел, как пристроить. Родная же. Хоть и по жене.
– Не надо, дядь Вань, – рассмеялась Алена, подливая ему чай. – Я прошла. Тетя Света рассказывала, как ты в свое время разрулил похожее дело, вот я и вспомнила. Добавила только более эффектных графиков, показала анализ данных.
Иван Алексеевич кашлянул в усы, чтоб не рассмеяться и не обидеть племянницу. Эффектные графики. Ну-ну. Стали бы братки на графики смотреть! Эх, жизнь сейчас пошла такая, все просто стало, все в виртуальности, ненастоящее.
– Есть контакт. Виртуальная реальность. Выход, – раздался у него над головой механический голос.
Ощутимо похолодало. Иван Алексеевич в панике глянул на подливающую чай Алену, пытаясь запомнить ее такие родные черты. Тщетно. Лицо и фигура девушки размывались, словно его глаза расфокусировались. А потом его квартира со всем этим ремонтом, с которым Светлана ему проела плешь, с ее фэншуем и с Аленкой, пропала.
Иван Алексеевич оказался в удобном кресле. Точно таком, в каком на собеседовании он вообразил Алену, только его кресло стояло внутри кокона, и к его рукам и голове шли датчики, которые он без сожаления сорвал. Не впервой.
– Десять минут! – пыжащийся казаться суровым рекрутер едва не кричал. – Анисимов, у вас было дело пятнадцати секунд! Вы должны были получить отсрочку у опасного и неприятного клиента и выйти! А вы? Как вас теперь оценивать?!
– Отсрочку я получил, – заметил Иван Алексеевич, медленно возвращаясь в свое собственное тело. Едва ли тридцатилетнее и цветущее с виду, но внутри пожираемое болезнью. Прикинул – десять минут включили в себя пятнадцать с половиной лет. Неплохо для умирающего.
Рекрутер запнулся и нехотя кивнул.
– Получили, Анисимов, – буркнул он. – Задание выполнено. Но потом мы не могли вас вытащить еще почти десять минут! Весь график собеседований сбили.
Он еще ворчал себе под нос, пока провожал Ивана Алексеевича до дверей, а у них дежурно произнес: «Когда примем решение, мы вам перезвоним».
«Не перезвоните», – мог бы ответить Иван Алексеевич, но не стал. К чему это? Работа, да еще на должности аналитика, ему была не нужна. Он мог купить эту компанию целиком, вместе с этим рекрутером и его аппаратом для собеседования… Если бы эти аппараты не были под строгой отчетностью государства.
Про свой диагноз Иван Алексеевич узнал не слишком давно. Полгода или год назад. Он не мог сказать точно. Дело в том, что после истерики, торга и попытки найти лекарство, а потом снова истерики, когда обнаружилось, что такого не существует ни за какие деньги, даже те, что имелись у Ивана Алексеевича, он стал смотреть, как справляются другие в его ситуации.
Ему хватило месяца, чтобы понять: они не справлялись. Вообще. Кто-то ударился в религию. Притом не важно какую. Та, которая обещала. Обещала, что мучения закончатся. Иван Алексеевич в общем-то и так это понимал. Что закончатся. Все кончается.
Толку только в этом не видел. Он хотел в качестве Ивана Алексеевича успеть прожить подольше, а не надеяться на то, что в следующем воплощении ему будет лучше. Или будет рай. В рай верилось с еще бóльшим трудом.
Другие срочно чистили карму, начиная раздавать деньги, советы, одежду. Впрочем, Иван Алексеевич причислил их к первым – эти тоже инвестировали в зыбкое несуществующее будущее.
Третьи же пытались воплотить все мечты своей жизни в короткий срок и полюбить своих детей, жену и тещу, в идеале на Эйфелевой башне и после этого оттуда же прыгнуть с парашютом. Иван Алексеевич понял, что устать перед смертью – тоже не его выбор, а теми, кого надо срочно полюбить, он как-то за свою жизнь не обзавелся и не собирался прямо сейчас начинать. Все это напоминало ему дрыганье лягушки в молоке, но только вот масло сбить никаких шансов не было. Лекарство не появится от того, что ты весь с самых разных мест испрыгаешься или заберешься на Эверест.
Самые прагматичные люди просто подсели на наркотики или начали пить. Либо совмещали то и другое, да еще и добавляя витаминные капельницы с утра. Этих Иван Алексеевич особенно не одобрял и их методы не собирался даже пробовать. Другое дело, виртуальная реальность! Такая, чтобы за полчаса прожить целую жизнь!
Но и тут Иван Алексеевич столкнулся с проблемой. Что-то там было связано с психикой и какими-то мудреными словами, но пускать его до конца жизни в капсулу отказались даже за большие деньги. Иван Алексеевич попытался зайти со стороны той же суммы, но в виде взятки. Не посадили только чудом.
