– Думаете? – Пуаро был доволен как Парацельс, вылечивший дюжину бесноватых.
– Уверен.
– А вы доложите ему. Реакция мне будет интересна, – лихо закрутив ус, Пуаро предложил другу продолжить путь к «Трем Дубам». У Мельпомены им встретился Пек Пелкастер, что-то оживленно объяснявший отсутствовавшему собеседнику.
– How are you? Fine? – поздоровался с ним Пуаро. Гастингс, избегавший общества юродивых, пробурчал себе под нос: – Ну и денек. Народу в парке, как на Новый год в Пекине. Боюсь, мы доберемся к «Трем Дубам» к завтрашним сумеркам.
– О, разумеется, Пуаро, fine! – расцвел Пелкастер. Я вижу, вы хотите меня о чем-то спросить?
– Да, мой друг.
– И что вы хотели узнать от меня, мистер Пуаро? – лицо Пелкастера сияло радостью востребованности.
– Я хотел спросить, будут ли в будущем воскрешать грешников?
– Разумеется, будут. Кого же иначе воскрешать? Все люди, особенно выдающиеся, большие грешники.
– И императора Жана Беделя Бокассу, вкушавшего людей с хреном и горчицей и без них, тоже воскресят? – едко сказал Гастингс. – И президента Саддама Хусейна, просто травившего их горчичным газом?
– О Бокассе я ничего не знаю, пока не знаю, но Саддама Хусейна Абд аль-Маджид ат-Тикрити воскресят. Вы что-нибудь знаете о нем? Кроме того, что он травил газами курдов и развязывал кровопролитные войны? А я знаю. Еще не родившись, он лишился отца. Отчим избивал его и насиловал. Мать, боясь лишиться мужа, отводила глаза. Подростку ничего не оставалось делать, как уйти к дяде, симпатизировавшему фашистам. Тот, обласкав племянника, сказал: «Мой мальчик! Человек тебя унизил, человек сделал тебя ничтожеством. И ты останешься ничтожеством, пока не убьешь человека. Это позволит тебе подняться и над людьми, и над собой». И Саддам, еще несовершеннолетний, пошел и убил человека, коммуниста, которого дядя трусливо ненавидел. Так в чем же личный грех этой личности? Маленького ангелочка избили, изнасиловали, охмурили, поставили на преступный путь, и он виноват? И будет повешен в 2006 году?
– Я бы не хотел попасть в ваше будущее, – сказал Гастингс. – Жить по соседству с убийцами. Нет уж, увольте!
– А вы не будете жить по соседству с убийцами! Саддама Хусейна воскресят маленьким мальчиком, не знающим еще греха. Вы будете видеться с ним, беседовать, гладить по головке, дарить игрушечные машинки, и он никогда не станет мировым злодеем. И вы станете от этого счастливее…
– Ладно, уговорили, – махнул рукой Гастингс. – Но имейте в виду, за один стол с Беделем Бокассой я все равно не сяду. Даже если вы при воскрешении сделаете его вегетарианцем.
– Ваше дело, – пожал плечами Пелкастер.
– К сожалению, нам пора идти, – пожал ему руку Пуаро. – Мы поговорим еще с вами.
– Встретимся через пятьсот лет, – заулыбался сумасшедший, крепко сжав пятерню сыщика.
– За что я люблю Эльсинор, так это за то, что в нем есть такие неожиданные люди… – сказал Пуаро Гастингсу, когда они продолжили свой путь. – Там, за хребтами, таких давно нет. Кстати, вы видели фильм «Невезучие»?
– С Ришаром в главной роли? Видел, а что?
– Невезучего героя, которого играл Ришар, зовут Переном. Смешно, не правда ли?
– Смешно. Но к чему вы это?
– Не знаю, Гастингс, не знаю. Но просто так мне в голову ничего не приходит. Может быть, они показались мне похожими?
– Наш Перен и Перен Ришара? Вы с ума сошли, мой друг!
– Они похожи… Да, похожи… – не обидевшись, уверенно сказал Пуаро.
– Хотите, я скажу, почему это засело вам в голову? – иронически посмотрел Гастингс.
– Почему, мой друг?
– Потому что ваше подсознание пытается выгородить профессора Перена, небезосновательно подозреваемого вами. Пытается выгородить, потому что он вернул вас к жизни. И оно, подсознание, благородное и благодарное, заставляет вас сравнивать его с Переном Ришара, которого никак нельзя представить злодеем…
– Похоже, мой друг, вы начитались Фрейда, – засмеялся Пуаро и, взяв капитана под руку, повел его к «Трем Дубам». – На самом же деле я, избранный, просто ощущаю профессора, как избранника, и в глубине души сочувствую ему.
– Сочувствуете?
– Да. Сочувствую, потому что путь избранника всегда приводит не к храму, но к цепям или кресту.
– Вы имеете в виду цепи Прометея и крест Христа?
– Да, мой друг, я имею в виду именно их.
– А вы не боитесь, что именно Перен прикует вас к Апексу, или одному из Генриеттиных дубов?
– Боюсь, мой друг, боюсь… – засмеялся Пуаро. И потому пытаюсь видеть в нем ришаровского Перена, простака и неумеху, которого каждый обманет…
Профессор в это время пребывал в апартаментах пациентки Х., и ему было не по себе.
Мадмуазель Х., молодая претенциозная особа, явилась в санаторий из Америки. Дочь известных родителей, она длительное время привлекала внимание средств массовой информации неординарными, если не сказать, скандальными поступками. В апофеозе публичной карьеры Х. была ведущей популярной телепрограммы под названием «Блондинка в шоколаде». Стремление, несмотря ни на что, оставаться на виду (на обложках журналов, на экранах и сценах), в конце концов, подорвали ее душевное здоровье, и однажды, прочитав очередную критическую статью в свой адрес, бедняжка с ног до головы намазалась шоколадом, имея в виду, что шоколад любят все, даже злорадные журналисты. Получившийся наряд девушке так пришелся (и неудивительно – шоколад, по мнению диетологов, эффективно успокаивает нервную систему), что она, легко отказавшись от всего своего гардероба, с тех пор в обществе появлялась исключительно в горьком шоколаде, лишь иногда меняя его на белый или, за большие деньги, на соевый. Родители Х., дорожа своей репутацией, пыталась так или иначе урезонить дочь, но, скоро отчаявшись, предприняли ряд решительных действий, в результате которых Х. оказалась сначала в одном из лечебных учреждений Парижа, а потом и в местах не столь отдаленных, то есть в «Эльсиноре».
Мадемуазель Х. приняла профессора в новом наряде – на ней был светло-коричневый сливочный шоколад в белый горошек. Немного в нем покрутившись перед гостем (Перен, цокая языком, как заправский итальянец, показал большой палец), девушка уселась в кресло и перешла к делу.
– Я хочу такую же татуировку, как у этой вашей Моники, – без обиняков заявила она профессору. – И как можно скорее. За ценой, как вы понимаете, я не постою.
– Что ж, это понятно, что не постоите, – кисло улыбнулся Перен – он предполагал, что развитие событий может принять такой комедийный оборот. – Но вы, надеюсь, понимаете, что в настоящий момент татуировку вам может нанести лишь преступник?
– Преступник?! – удивилась Х. – В санатории его таковым никто не считает.
– Ну, видите ли, он татуирует не по желанию женщин, но своему желанию и тайно, что противоправно. И я, хоть и являюсь единоличным главой этого санатория, никак не могу попросить его выполнить ваше пожелание, хотя бы потому, что не знаю, под чьим именем он скрывается.
Единоличный глава, забывшись, уселся в кресло, тут же вскочил, посмотрел в зеркало, и лицо его болезненно скривились: вся спина главы санатория, только что белоснежная, была в шоколаде.
– В таком случае, я позвоню отцу, – шельмовски улыбнулась этому пассажу Х. – И он пришлет мне вертолет с лучшим татуировщиком Европы.
– Да бога ради – вертолетная площадка у нас всегда наготове. Но прошу вас прочувствовать один маленький нюанс. Понимаете, если в санатории появится другой татуировщик, преступник может…
– Это не мои проблемы, – прервала его Х., весьма эротично (неспешно и со вкусом) соснув указательный палец (разумеется, он тоже был в шоколаде).
– Ну, если вы так хотите, – отвел потемневшие глаза Перен, – я могу вам кое-что посоветовать…
– Что посоветовать?
– Понимаете… – полез в карман халата с намерением что-то из него достать для демонстрации, но, внимательно посмотрев пациентке в глаза, вынул руку пустой. – Понимаете, наш Потрошитель наносит свои татуировки исключительно на животики дам с камелиями…
– Ха! Столько камелий, сколько в моем гербарии, нет ни у одной француженки.
– Охотно верю. Но как этот факт донести до Потрошителя?
– Легко! Завтра я прогуляюсь по парку, и он клюнет, факт.
– Но ведь мороз?! – посмотрел Перен на шоколадную грудь девушки. – Завтра будет минус пять?
– Мне приходилось тусоваться и за полярным кругом, – кичливо выпрямила стан Х.
– Да, да, я знаю. Но как же… – Перену пришло в голову воспользоваться ситуацией в терапевтических целях.
– Что как же?
– Вы же в шоколаде, мадемуазель. Допустим, Джек Потрошитель удалит шоколад с вашего животика перед тем, как делать татуировку. Но вы ведь потом опять его нанесете…
Х. задумалась, закусив губу; профессор Перен мысленно потер руки: «Достал-таки!», и продолжил ковать шоколад:
