Светлана Борминская - Игрушки для взрослых мужчин

Дверь хлопнула, как от удара ногой, и закрылась – по дому гулял сквозняк.

Примерно через час из кабинета вышел Рэм Константинович Скотчинский и, отмахнувшись от невидимого собеседника сразу двумя руками, уселся в гостиной на диван и, пошарив рукой, нашел, что искал, и стал быстро переключать пульт телевизора по всем известным ему программам.

– Я ему преподал азы семейной жизни, – наконец, выбрав канал эротики, обернулся он к сидящей с закрытыми глазами дочери.

– Где он, пап?.. – Влада открыла глаза и зевнула.

– Он ушел.

– Что?.. Ушел?.. – тихо переспросила Влада. – Куда?

Скотчинский кивнул в сторону кабинета.

– Его там нет, он ушел через веранду.

И Влада в три прыжка оказалась на веранде.

– Влад, ты где? – позвала она. – Влад!

– Мы обязательно поговорим, – Бармичев вышел из тени гаража. – Но мне нужно сегодня уехать, прости.

– Что?.. Куда уехать, ты только что приехал, Влад!..

Джип мужа мок под дождем рядом с ее «Маздой».

– Неужели ты готов в порыве страсти разрушить все?.. Ты сошел с ума, Влад? – громкий бурлящий звук вырвался из ее горла.

– Отчасти, – Бармичев кивнул, чувствуя стыд и облегчение одновременно. – Прости, скоро все наладится, Влада. Мне нужно собраться с мыслями.

– Ты вернешься? – И Влада крикнула: – Скажи? – и, перепрыгнув стальной трос, тянущийся от беседки к забору, бросилась к нему и повисла на нем. – Не уезжай... Ты что, Влад?.. Не уезжай, я прошу тебя... Дождись хотя бы утра, – всхлипнула она. – Мы же твои... Как мы будем жить?..

– Влада, не теряй достоинство, – с веранды кашлянул Рэм Константинович, – этот кретин еще пожалеет. – И Скотчинский рубанул воздух палкой, с которой не расставался с самого приезда в Москву.

Дождь забарабанил по крыше дома сильней. Тяжелый джип Бармичева медленно свернул от калитки и растворился в темноте.

Рэм Константинович закрыл глаза, не в силах смотреть, как острые плечи Влады трясутся в плаче. Он усадил дочь на диван и принес ей бокал какого-то вина, которое нашел в шкафу.

– Выпей-ка!.. И иди спать, доченька.

«Когда-то за эти плечи идиот был готов продать душу дьяволу...» – скрипнул зубами Скотчинский, думая о зяте.

О своем бывшем зяте.

В ту ночь мало кто спал...

Лидию Борисовну только что вызвали на третий за сутки семейный скандал, который случился в соседнем доме.

– Вызывайте наряд милиции, у меня рабочий день закончился!.. – попробовала откреститься от «приглашения» Новичкова.

– Ага, пока они приедут, Мишку убьют, – не согласилась прибежавшая Мишкина мать. – С членовредительством, – истово притопнула она.

– Ну ладно, сейчас я. – И Лидия Борисовна, накинув пальто на ночнушку, стала натягивать сапоги.

– А оружие?..

Новичкова вздохнула и положила в сумку пустую тяжелую кобуру, от которой пахло духами. Фото плачущей Мэрилин на ее столе в темной комнате осталось дожидаться хозяйку.

Николай Романович Скотчинский с Татой Модуляш усердно любили друг друга, перемежая занятие просмотром ночных телевизионных программ.

Они помирились. Тата напевала под нос что-то из Бьорк , выгибаясь пантерой на всклокоченной кровати... Синяки на ее лице были замазаны профессиональной крем-пудрой от «Макс Фактор». Но если бы Тата видела в темноте выражение покрасневших глаз Николая Романовича, то вряд ли продолжила бы напевать что-то из Бьорк .

Влад Бармичев переминался перед дверью квартиры, где жила Валя Глебкова и, не отпуская, жал на черную кнопку замазанного коричневой краской дверного звонка... Он еще с улицы заглянул в темные Валины окна, и то, что в квартире никого нет, почувствовал, едва подъехал к дому.

Недолго посидев на ступеньках подъезда, он поднялся и вышел на улицу.

В пять утра вышедшая с метлой на утреннюю вахту Гульшат обнаружила Влада Бармичева, дремавшего в «Навигаторе» с открытой дверью. Гуля закурила и стала отгонять дым метлой от машины. Нога Бармичева в пыльном ботинке смешно торчала из автомобиля, Гульшат постояла, мрачно гипнотизируя ногу, и так же мрачно начала мести.

– Вот бодяга-то!.. Ручка от метлы отвалилась... Плохая примета, – Гуля, опираясь на палку от метлы, свернула к дворницкой.

«Нет, ну почему хорошие люди бедны, а богатые – какие-то жуки навозные?» – рассуждала она, вышагивая через пять минут с новой метлой.

С неба на землю смотрело маленькое застывшее черное солнце.

– Сорбонна и Институт искусств при Лувре не помогли удержать мужика, – ворочался Рэм Константинович, не замечая, как со всех сторон в темноте к его кровати бегут пауки, маленькие, средние и большие, со смешными мохнатыми лапками. – Да-а-а... Черт бы драл все эти институты! Вот приезжает какая-то дворняжка в Москву с Чукотки, и у Влады нету мужа, генерального директора, между прочим... Где муж?.. А ушел к дворняжке!.. – тут Рэм Константинович вскочил и босиком ринулся в туалет.

Пауки бросились врассыпную...

– А ему плевать, – повторяла Цаца, жалуясь по телефону на своего супруга. – У тебя чукча, а у меня стриптизерша мужа увела. Познакомился на корпоративном празднике – из торта за ногу вытащил!..

– У моего теперь с этой Валей постельное двоеборье, – вторила Влада. – По гештальту когда-нибудь я буду вспоминать о сегодняшней боли как о счастье, но вот только когда, Цац?..

– Подцепим кого-нибудь, – высморкалась Цаца. – Ой, ну ладно у твоего «любовь-морковь», а мой-то на проститутку обычную клюнул... Ох... Самому скоро пятьдесят, операция простаты год назад была, я же ему подгузники меняла после операции, а туда же... Нет, все-таки жаль, мы ее не напугали, пока твой в Америке был.

– Поздно, – нервно рассмеялась Влада, – мой папочка, как всегда, постарался и выгнал Влада из дома.

– Как?..

– Так и выгнал... Влад уехал, а я теперь в свободном падении, – Влада замолчала.

– Прости, прости, прости... Да-а-а, вот что мужики творят, – Цаца снова всхлипнула.

– Да, – вздохнула Влада. – Пойду, может быть засну?..

– И я, – отозвалась Цаца. – Хотя нет, не засну.

И разговор незаметно продолжился еще на час.

Гульшат, заполнив мешки листьями, оглянулась. У джипа прохаживался тот самый Валькин знакомый...

«Проснулся. Натуральный Махаонище, – поморщилась Гульшат. – И что он нашел в Вальке, поди разбери? Если его жена – та самая краля из красной иномарки, может быть, он сумасшедший?..»

И решительно направилась к джипу.

– Здрасте, – сухо поздоровалась она.

– Мы знакомы? – пробормотал Махаон.

– Забыл, что ли, я Валькина подруга, между прочим, – Гуля хмуро разглядывала небритые щеки и голубые глаза Махаона.

– Ага, понял, – и Махаон оглянулся на окна дома.

– А она уволилась, – Гульшат проследила его взгляд. – Второй день два участка мету, свой и ее.

– Значит, Валя уехала к себе? – повернулся к ней Махаон. – Два дня назад, говорите?

– Вот чего не знаю, того не знаю, а ты всю ночь тут проспал? – насмешливо поинтересовалась Гульшат.

– Наверное, – Бармичев кивнул.

– Трудовую забрала и уехала, даже не попрощалась, – Гуля сердито высморкалась в бумажный носовой платок. – Ладно, записывай адрес, не думаю, чтобы она уехала насовсем из Москвы.

– Я запомню, – поднял на нее глаза Бармичев.

– Хоспис «Белая Обитель», Каширское шоссе, тридцать девятый километр.

Через два часа Бармичев вышел из хосписа. Небо по-прежнему было серым. Некоторое время он размышлял, что ему делать дальше. Главный врач «Обители» подтвердил, что к ним поступила заявка на одно место в детском отделении на имя Антона Андреевича Глебкова, которого привезет его мама, но на сегодняшний день они так и не приехали.

Еще через полчаса Влад вышел из «Ходорковски-Сити» с двумя пакетами красного сухого вина «Старый Тбилиси». Сидя в машине, он пил вино большими глотками прямо из бутылки...

«Когда любовь к другой женщине сбивает с ног, прошлое уходит безвозвратно?.. А никуда оно не уходит...» – думал он, вытирая слезы.

Вчера, уезжая из своего дома, он оглянулся, «Мазда» жены почти не различалась в темноте у забора. «И все-таки первый шаг к разводу уже сделан!» – жестко напомнил он себе и нажал на газ.

Внезапно заболело сердце, совсем как вчера, когда он оглянулся.

«Я негодяй, такое натворил...» – вдруг пришла безнадежная мысль. Похожие мысли приходили только в школьные годы...

Влад посмотрел на дорогу – фары машин светили ему прямо в глаза... Уже перевалил за полдень обычный серый день без солнца. То, что у него теперь нет жены, дома и семьи, он понял со всей очевидностью и, допив вино, поехал на работу.