-Хорошо. Теперь пусть скажут мой дружинник и... воин-иноземец. Кто таков? Говоришь ли по-нашему?
Даниил поклонился низко, с максимальной достойной дворянина вежливостью. Но не как холоп. В толпе прозвучал гул.
-Меня зовут Даниллин Дю Лой. Я могу говорить на твоем языке, милостивый князь.
-Кто ты?
-Мое имя можно перевести на росский. Князь Даниил Ветров. Отец был правителем. Далеко отсюда. В степи. Моя страна погибла, когда я еще не родился.
-Свеи?
-Нет, желтая лихорадка, милостивый князь.
-Кто-нибудь может подтвердить твои слова?
-Здесь, нет. Только мои мечи. Но разве благородному правителю не достаточно честного слова воина?
-Не на суде.
-Хорошо. У меня есть монеты, которые чеканил отец. С его профилем и именем. Мы очень похожи.
-Покажи.
Даниил особым свистом позвал Зверя. Конь послушался мгновенно. Сквозь расступившуюся толпу он подбежал к хозяину. Застыл рядом.
-У тебя великолепный жеребец, воин.
-Он достоин меня.
В свите князя заулыбались. Даниил вынул из сумки кошель, достал золотой блестящий диск, протянул подошедшему дружиннику. Князь задумчиво рассматривал монету с узнаваемым профилем. Длинный хвост, гладкий лоб, нос. Кто-то шепнул.
-Похож то как...
Еще бы! На самом деле двести лет назад Даниллин монеты и чеканил. Не лично, разумеется. Ювелиры его двора. Нечего сказать, покуролесил в одном из затянувшихся приключений.
-Что на ней написано, на обратной стороне?
Осведомился юный правитель.
-Сила и честь.
-Хороший был девиз.
-Почему был? Есть. Я еще жив, светлый князь. Хоть и остался один от целого народа.
Сурового вида воины в свите переглянулись одобрительно. Россичи ценили храбрость.
-Ты путешествуешь без слуг?
-Мне они не к чему. Я господин без подданных.
-Расскажи, мне... чужеземец, называющий себя князем Данилой Ветровым, что произошло вчера.
Говорить, судя по всему, следовало образно (россичи были весьма эмоциональным народом), но кратко.
-Твой ближний боярин очень большой женолюб.
ОН угадал тон, произнеся последнее слово так, что даже князь невольно, хоть и коротко улыбнулся.
-Супруга твоего дружинника очень красива. Катерина дочь Василия. Боярин избил ее публично, на базаре, за то, что отказалась потешить его плоть. Но она верная мужняя жена, не девка из корчмы. Друг мой виновен, что впал в праведный гнев и наказал развратника сам, своей рукой, а не прибег к твоей власти, милостивый князь. Вот и все.
-Лжу напускаешь!
Крикнул озлобленно Карп Петрович.
-Иноверец! Злодей!
Даниил не ответил, поклонился князю, отошел к другу. Встал рядом с понурым Степаном.
-Ответь и ты, мой дружинник.
-Прости за самоуправство, господин. Если сможешь. Я в воле твоей. Данила все как было рассказал.
Юноша, облеченный властью, подытожил.
-Слово моего боярина против слова дружинника и его друга, иноземного воина, именующего себя князем Ветровым. Хорошо.
К нему наклонились, Даниил таки вызвал в некоторых симпатию, зашептали, что можно допросить жену дружинника, поискать свидетелей сцены на базаре. Владимир отверг подсказку, поморщился, громко сказал.
-Дружинные люди мои не считаются худородными, даже если вышли из такой семьи. Не холоп обидел боярина, а воин. Быть воинскому праву. Кто может постоять за честь твою, боярин? Сам не выйдешь?
Пузатый и немолодой Карп Петрович нахмурился, посетовал.
-Стар я и слаб. Давно не держал меча в руках. Мой доверенный человек - Онисим не даст погибнуть по клевете и лже.
В толпе умолкли, словно прозвучало имя нечистого. Степан взялся рукой за ворот, точно ему стало труднее дышать. Князь посмотрел на своего дружинника.
-А ты, Степан?
Но Даниил не дал другу ответить.
-Светлый князь, дозволь мне.
Веснушчатый бородач рывком обернулся к товарищу.
-Смерти ищешь? Не слушай его, княже. Он не знает наших обычаев. Моя вина мой и ответ.
В его глазах черной стеной встала безысходная тоска. И Даниил решил, что слава неведомого ему бойца по имени Онисим - это слава убийцы. Князь приоткрыл рот. Но объявить ничего не успел. Даниил коротким толчком уронил друга в снег, стремительно пнул раз, другой. Степан застонал и скорчился. Все произошло необыкновенно быстро, вмешаться никто не успел. Дружинники только еще повытаскивали мечи из ножен, как сцена завершилась. Даниил отступил на шаг, от покалеченного им друга. Вскинул руки, показывая, что более ни на кого не собирается нападать - чтоб дурную стрелу не словить. Вон уже изготовились, хоть и с изрядным запозданием. Князь остановил своих людей.
-Нет. Не трогать! Говори - зачем?
Перекрыв возмущенный рев толпы чужеземец просто и спокойно объяснил.
-У твоего дружинника сломаны два ребра, светлый князь, отбито бедро. Он не сможет выйти на поединок.
Длинноносый седой воин со старым ужасного вида шрамом на подбородке и скуле, стоящий прямо за спиной князя хмыкнул, наклонился, шепнул на ухо что-то, не слышное никому кроме них двоих и... Даниила, который человеком не был и много чего умел невозможного.
-Пусть.
-Чудишь дядько.
Ответил Владимир тоже шепотом, но после паузы громко провозгласил.
-Что ж, раз мой дружинник... болен и не может выйти на бой, его место займешь ты, чужеземец.
Степан, придерживая грудь рукой, уже поднялся на колени. Даниил приблизился, протянул руку - помочь встать. Бородач зло оттолкнул ее, зашипел от боли, выпрямился. Снег в бороде, на воротнике и холод в глазах. Даниил отвернулся. Это подождет. Не стал слушать обидных слов, отошел к Зверю. Заметив, впрочем, что кто-то из дружинников кинулся на выручку к Степану. Стоял себе, дышал ровно, заплетал косичку в шелковой гриве. За левым плечом кашлянули.
-Ты вот что... Данила. Ты все правильно сделал. Молодец. Не по зубам Степке Онисим. Увы. А прищемить ему хвост давно пора. Ты меня старика послушай. Любит этот ирод бить подло, снизу в пах. Левша. Но начать может с правой, тебя путать будет. Сапоги с острой кромкой, как ножом брюхо вспорет. Не подпускай близко. Если схватит - сомнет. Думаю, ты побыстрее будешь. Живот у него крепче каменного, и лоб тоже. А еще он пускает в ход зубы. Гаденыш. Бают также, может и не врут, что мажет ядом ногти. Царапнет - ты и ослабнешь. Понял?
-Спасибо. Помочь решил почему? Я ж чужой.
-Ты против черта выходишь, парень. Не обманывайся его рожей. Ну, бывай.
Он уже шагнул прочь, седой наставник молодого князя, да тихий голос чужеземца остановил.
-Ты честен и не богат. Скажи, об заклад у вас, у россичей принято биться?
-Да.
-Если слава Онисима так велика и ужасна, а друзья боярина все при тугих кошелях - можешь хорошо заработать.
Даниил бросил через плечо короткий и хитрый взгляд. Поблекшие, похожие цветом на лед, затянувший полынью, глаза седого воеводы потемнели.
-Так ли?
-Верь мне.
Даниил небрежно стягивал с пальцев дорогие перстни.
-Эти игрушки подержи пока, пожалуйста. Мешать будут.
Старик посмотрел на переливающиеся в своей мозолистой ладони камни.
-Как скажешь... Данила.
-Спасибо, воевода.
-Меня Силой Куприянычем величают.
-Онисим убил близкого тебе человека?
Воевода не ответил, насупился, седые брови соединились над переносицей, отвернулся, ушел. И ладно. Не до того. Был бы Дю Лой человеком - готовился, собирался с духом, возносил молитвы. Тревожно ждал - что же за Онисим такой? Старался собрать волю, настроиться должным образом... Вспотел бы наверно. Присутствовала во всех приключениях Даниила некая неправильность. ОН играл, всегда. В любой, самый отчаянный момент. И никогда не боялся. Что ЕМУ могло грозить? Ну убьют... Короткая вспышка боли? Отключение. А дальше по желанию, на выбор. Воскресать из мертвых, или лепить новое тело. ОН и к приятелям своим, самым лучшим, относился двусмысленно. Редкий раз, ненадолго забывая о пропасти, неизбежно разделяющей ЕГО и короткоживущих. Глупо, конечно. Влез в чужую шкуру - изволь соответствовать. Мерзни, испытывай голод и жажду, пробуй на вкус оттенки эмоций. ОН так и поступал обыкновенно, запрещая себе прибегать к сверхчеловеческим способностям. Намеренное самоограничение позволяло вжиться, и в самом деле начать чувствовать. А именно разнообразных переживаний искала ЕГО душа. Сейчас Даниил отстраненно наблюдал, как высыпавшие во двор дружинники расчерчивают место - круг диаметром в пять метров. Как воевода с длинным носом, было в его профиле нечто орлиное, не торопясь обходит пожилых осанистых бояр, коротко переговаривая с каждым. Взгляды россичей то и дело скрещивались на фигуре непонятного чужеземца. Даниил легко мог угадать, по выражению лиц кто из присутствующих симпатизирует Степану. Эти люди его жалели. В победу никому неведомого худощавого парня не верил никто. Воевода и тот, при всем немалом опыте лишь допустил небольшую возможность иного исхода. А ведь разбирался в воинах и умел оценить бойца - каков будет в деле - по походке, движениям, манере себя вести. Даниил несомненно выглядел опытным и опасным. Но вот насколько? Лезет же в голову разная чушь. Поднял голову и посмотрел на небо. Холодное зимнее солнце посмеивалось с высоты.
