-Откушайте, чем Бог послал.
Коса мела чуть не по полу, край сарафана обшитый атласной лентой, колыхался заманчиво, ямочки на щеках исчезали и появлялись.
-Спасибо любезная хозяюшка.
Как бы боком не вышла Степану его горячая любовь. Слишком хороша, для простого дружинника, оказалась купеческая дочь. Нраву веселого, избалованная чадолюбивым батюшкой. Улыбнулась на базаре важному боярину, засмотревшемуся на нее. Да и пошла дальше. Не послушалась окрика, не остановилась. Показалось боярину это оскорбительным. Народ захихикал. Догнал он с холопами красивую молодую бабу. Разговор у них не заладился. Оттолкнула Катерина боярские жадные руки. Вспыхнул Карп Петрович уже не от вожделения, от обиды. Да и велел холопам подсобить. Навалились, схватили бабу. Самолично боярин по личику прошелся, кулаком. Дорогим перстеньком рассадил соболиную бровь. Сорвал платок, намотал на запястье длинную косу, оттаскал истово, с удовольствием, с приговорами.
-Знай холопка свое место.
Отпустил наконец, ушел довольный. В толпе Катерину конечно узнали. Кто пожалел, а кто и посмеялся. Подобрала она платок, прикусила распухшую губу, да и бросилась домой к заступнику мужу. И вот, что из всего этого вышло. Хорошо еще удалось приволочь дружинника в терем, предстать пред очами господина.
-Не стерпел я того. Суди меня батюшка князь. Суди, как положено.
Молодой, строго насупившийся, мужчина в дорогом платье, окруженный советчиками и близкими боярами велел.
-Завтра до полудня. На моем дворе. Быть и тебе и Карпу Петровичу.
Круто повернулся, ушел. Степан вздохнул.
-Зря я тебя послушался. Чего добились?
-Не подпалят тебя ночью. Понял? А утро вечера мудреней, как у вас говорят.
Дома было тихо. Катерина с подвязанным чистой тряпкой опухшим от побоев и слез лицом, подала щи. Дети не шумели. Спрятались у старой няньки. Прибежали проведавшие про беду от разговорчивых соседей старшие братья Степана.
-Уж натворил дел, натворил. Всем достанется. Карп Петрович злопамятен, богат, вхож к молодому князю.
-Удружил, неча сказать.
-С ума спятил.
Даниил слушал почти что бабские причитания в пол уха. В семейные ссоры лучше не лезть. Это ОН еще лет триста назад понял. Обнял друга.
-Завтра дождись меня. Вместе пойдем.
Вежливо попрощался со всеми и отправился к себе. Хорошенько выспаться. Приключение так приключение. В первый раз, что ли?
С утра начал собираться голодным, только и выпил кружку теплой воды. Тщательно пригладил волосы. Протер ножны мечей. Надел под кафтан дорогую рубашку. Повесил на шею толстенную цепь с амулетом. Нацепил на пальцы золотые перстни. На княжеское окружение следовало произвести впечатление. Оседлал злющего вороного жеребца, на которого завистливо косились все здешние витязи. Вдова, с ней ОН провел не одну жаркую ночь, повалилась в ноги с воем. Тоже прослышала про суд. Про то, что ее касатик ненаглядный к злодейству причастен. Осенила знаком. Хотела руку поцеловать, Даниил не позволил. Выбежала со двора следом, не стыдясь соседей, простоволосая и заплаканная. Причитая в пол голоса, прижимая к лицу мягкие ладони, прикусывая пальцы. Вот она - длина бабьего счастья - с воробьиный клювик. Отнимает судьба касатика! Злодейка!
-Ой, горе мне, горе!
Жеребец пританцовывал на пушистом свежем снегу. Капризно выгибал шею, грыз удила. День обещал быть ясным, приветливым. На бледно голубом небе ни клочка. Даниил обернулся к расстроенной вдове, махнул на прощание.
-Не поминай лихом, Анна Тимофеевна! Если что... Вперед, Зверь.
Поселяне, по большей части кузнецы и купцы из небогатых, приветливо раскланивались. За те несколько месяцев, что провел в Моске, вежливый и невероятно сильный воин успел нажить доброжелателей. Зверь гарцевал под всадником, притворялся сердитым, коротко фыркал. Даниил ласково погладил крутую гладкую шею. Похлопал ладонью. Сжал бока коленями, ОН не любил без нужды понукать коня, не носил шпор. Зверь и так ЕГО боготворил, бегал по пятам точно собачка. В бою или грозной ситуации слушался беспрекословно. А в свободную минуту, по дороге просто, отчего ж и не пошалить? При всем при том, вид он имел донельзя гордый. Даниил подозревал, что смышленый жеребец прекрасно понимает сущность горячо обожаемого всадника.
Ехать по мохнатому белому покрывалу, наброшенному на улицы щедрой рукой зимы, было приятно. Ни предстоящее испытание, ни тревога за друга не смущали покой, разлившийся в душе воина. ОН с удовольствием дышал, легкий мороз пощипывал щеки. Зверь игриво взбрыкивал. Огромные, как суповые миски - копыта, оставляли отпечатки на снегу.
Возле дома Степана собрались любопытные. Просто удивительно, с какой скоростью распространяются между людьми плохие вести. Вся окраина уже знала: про позор Катерины, про избитого боярина, про предстоящий суд. Друзей дружинников Даниил не увидел. Оно и понятно. Если оправдают Степана, во что никто не верил, враз сбегутся. А так? Не гоже светиться. Легко самому в чужой беде замараться. Даже братья на глаза не попались. По своим углам отсиживались? Спрыгнул на снег. Приказал дорогой зверюшке.
-Стой здесь. Жди.
Привязывать коня Даниил не любил. Оставлял ему простор для маневра. Не кляча тяжеловозная. Не сбежит от хозяина. Зато на свободе обученному боевому жеребцу удобнее будет возможного вора прибить. Ежели какой дурак польстится. Пока таковые не сыскивались. Он скорее опасения внушал, чем желание приблизиться. Молодец! Погладил по морде, не удержался поцеловал в теплые раздувающиеся ноздри. Повторил строго.
-Жди.
Зверь прихватил хозяйское ухо. Подержал мгновение, отпустил. Как не любить такого озорника? В доме никого кроме хмурого Степана не оказалось. Он сидел на дубовой скамье, обувался. На побледневшем лице ярче проступили веснушки.
-Привет, дружище.
-Здрав будь.
-А!
Тяжело отмахнулся. Встал. Поникшие плечи, тусклый взгляд. Даниил понял - друга мучил страх. Страх, переходящий в отчаяние. Сошел вчерашний задор, ни капли не осталось. Все выпила бессонная ночь, до донышка. Даниил одновременно испытал легкую брезгливость и жалость. Порой ОН забывал о своей сути, чувствовал себя отчаянным воином и только. Тот, кто не умел отогнать панику, скрутить в кулаке, вызывал ЕГО неприязнь. Несправедливую неприязнь бессмертного.
-Пошли.
-Спасибо, что не оставил. Я ведь не ровня тебе. Ты ж, вроде наших бояр.
Даниил не стал сейчас уточнять, что выше, на много порядков выше. Хлопнул друга по широкому плечу.
-Пора.
Странный каприз памяти подбросил картину знакомства с бравым дружинником.
Подгулявшие молодцы, наемники, решили потесать кулаки о непривычно выглядевшего красавчика. Даниллин был в Моске хорошо если третий раз, каждый не больше чем пара недель, обычаев толком не ведал, старательно впитывал язык, слушал. Когда отшвырнув столы, к НЕМУ пошли две четверки пьяных и глупых бугаев. ОН быстро вскочил, прислонился к стене, потянул из ножен мечи. Досада какая! Отдохнул незаметно, называется. Неожиданно услышал в стороне веселое, разрезавшее тишину восклицание.
-Во, ироды! Восьмером на одного. Это не по-нашему.
-Я тоже не ваш.
С трудом выговаривая росские слова Даниллин посмотрел в лицо парня, вставшего рядом. А дальше болтать стало некогда. Неведомо почему ввязавшийся в драку крепыш засучил рукава, демонстративно не трогая топорика на поясе и пошел месить нападающих. Меткий пинок в колено, четкий и сильный удар в подбородок. Даниллин убрал ладони с рукоятей мечей, подхватил тяжелую табуретку. И составили они вдвоем с коренастым россичем прекрасную пару, слаженно усмирявшую разгулявшихся наемников (понадеялись выродки на количественный перевес).
-Мы вас не числом, умением возьмем.
Задорно пообещал веснушчатый бородач главарю. Спустя короткое и очень оживленное мгновение крикнул Даниллину.
-А ты подраться не дурак, иноземец!
Тут же рявкнул: "Ого!" - быстро приседая, чтобы пропустить летящее и вопящее тело, отправленное Даниллином по отлогой дуге прямо в кухонную дверь. Оттуда как раз послышался шум удара, звон бьющейся посуды и громкие женские вопли.
-Я воин.
-Хо-ро-ший.
В паузах веснушчатый бородач впечатал в бок одного из последних врагов локоть, подставил под лицо падающего свое колено, и от души пнул, чтоб под ногами не мешался.
-Полежи в стороночке.
Даниллин рассмеялся. Поле боя очистилось через малое время. За разгром в корчме заплатили пострадавшие. А набежавшая, после конца драки, стража, переговорила с обоими, расспросила хозяина - кто начал? Да и удалилась, прихватив присмиревших наемников. Степана стражники узнали. Один из них пошутил.
-Лихо кулаками машешь, дружина!
Тем самым невольно объяснив Даниллину откуда такое солидное умение крушить чужую плоть у заступника. Познакомились. Выпили хмельного кислого кваса. Пообедали. Даниллин был рад, что не пришлось убивать идиотов. Проблем ему в Моске не хватает лишних? В одиночку дел бы натворил.
