Он поддел носком сапога чулок, брошенный Верой на полу.
— А это что такое?
— Вон отсюда! — сказала Вера, наступая на него. — Убирайтесь.
Комендант встал, двинулся к выходу. Вера посторонилась, выпуская его, и уже в спину ему добавила:
— Только посмейте еще раз сюда сунуться и дотронуться до моих вещей!
Комендант остановился в коридоре, развернулся к Вере лицом и растянул губы в неприятной ухмылке:
— Я сегодня же напишу руководству рапорт о постоянном беспорядке в вашей комнате! И кстати, о том, что вы постоянно ведете личные разговоры по служебному телефону!
— Вон! — гаркнула Вера.
Комендант неспешно удалился.
— Сволочь! — сказала Вера, захлопнув дверь. Она сорвала с ног сапоги, запустила ими в стену. — Какие вы сволочи!..
Вслед за сапогами полетел ремень. Обеими руками Вера взъерошила волосы и босиком пошла умываться. Размотавшиеся портянки тянулись за ней, как бинты, потом упали и остались валяться. Возвращаясь к столу, Вера наступила на них.
Уселась, взяла лист из стопки бумаги. Начала писать, с нажимами и росчерками:
Народному комиссару внутренних дел СССР товарищу Ежову Н. И.
* * *Когда Веру вызвали к Слуцкому, она испытала торжество. Долго причесывалась, тщательно красилась. Осталась довольна своим отражением в большом зеркале.
За ней прислали машину. Слуцкий ждал на прежнем месте, сидя за столом; казалось, он никуда оттуда не уходил. Вера вдруг подумала: «Интересно, узнала бы я его, встретив просто на улице? В кафе? Некоторые люди совершенно неотделимы от своих кабинетов. Столы и стулья составляют часть их физиономии…»
— Мне сообщили, что вы желаете срочно поговорить со мной, — начал Слуцкий, приветливо указывая Вере на стул.
Она почти пробежала через кабинет. Уселась, заложила ногу на ногу.
— Слушаю вас, — Слуцкий достал из кармана леденцы в жестяной коробочке с видом Кремля. Сунул за щеку. — Внимательно слушаю.
— Я хотела сказать только одно, — произнесла Вера. — Арест Мирского — какая-то нелепая, ужасная ошибка! Я много лет знаю этого человека. Он попросту не может быть шпионом.
Слуцкий развел руками.
— Вы обращаетесь не по адресу. Наш отдел не занимается борьбой с иностранными шпионами. Этим занимается совершенно другой отдел.
— Вы что, не слышите меня? — Вера встала, нервно прошлась по кабинету. — Мирским вообще не надо заниматься. Он не шпион, говорят вам.
— Гучкова, вы не будете указывать отделам НКВД, чем им следует заниматься, а чем не следует. Наша Родина окружена врагами. Если мы потеряем бдительность хотя бы на мгновение, мы погибнем. В Европе назревает война, хотя об этом еще не говорят открыто… Вы слушаете меня?
— Вообще-то, — сказала Вера, — мне нужны совершенно не вы, товарищ Слуцкий. Я просила о встрече с товарищем Ежовым.
— А вы упрямы, и вам это идет даже больше, чем цвет помады, — сказал Слуцкий. — По-вашему, нарком должен принять вас по поводу ареста какого-то Мирского?
— Да, я так считаю, — Вера чуть наклонила голову, глянула исподлобья. — Впрочем, я просила о встрече с ним не только из-за Мирского. Я хочу передать ему письмо. Лично.
Слуцкий насторожился, улыбка сбежала с его лица.
— Какое еще письмо?
Вера сказала небрежным тоном:
— Да так, одно письмо. В котором я изложила мои соображения по поводу недостатков в организации работы нашей агентуры в Париже.
Слуцкий долго молчал. Взял из стаканчика карандаш, покрутил в пальцах, рассматривая, как узор на карандаше сливается в спираль. Поставил на место.
— Это письмо при вас?
— Да, — не задумываясь ответила Вера.
— Позвольте взглянуть.
— Оно адресовано не вам, — напомнила Вера.
— Это письмо касается работы руководимого мной отдела, — голос Слуцкого окреп, в нем появился металл. — Прежде чем оно попадет к наркому, я обязан ознакомиться с содержанием.
Вера отступила на шаг от стола. Слуцкий буквально пригвоздил ее к месту взглядом — она и не подозревала, что этот человек умеет так смотреть.
— Гучкова, — произнес Слуцкий жестко, — не будем терять время.
Вера молча вынула письмо и бросила его на стол. Листки разлетелись по поверхности стола. Слуцкий аккуратно сложил их стопкой, накрыл ладонью.
— Я ознакомлюсь с ним сегодня же. — Он нажал на кнопку, в дверях появился безликий скучный дежурный. — Проводите, — велел ему Слуцкий.
Вскинув голову, Вера вышла. Сегодня на ней были не сапоги, а туфли, но выразительного стука каблучков, как всегда, в этом кабинете никто не слышал — все приглушали ковры.
* * *
Трайл позвонил сегодня раньше обычного, и по его тону Вера сразу поняла, что произошло нечто особенное.
— Вера, — не здороваясь, заговорил он, — мы должны срочно встретиться.
— Что случилось? — спросила она, интимно дыша в трубку.
Дежурный, как обычно, стоял поблизости и делал вид, будто не слушает. Вздохи в телефон производили на дежурного странное действие: он начинал ежиться, как будто между лопаток у него нестерпимо чесалось.
— Вера, это серьезно, — сказал Роберт. — Я не могу говорить об этом по телефону. Приезжай ко мне в гостиницу.
— Не могу. У меня сейчас важный экзамен.
— Приезжай после экзамена! — Голос Роберта готов был сорваться.
Вера с сожалением ответила:
— Вечером от нас в Москву нет транспорта, ты же знаешь…
«Может быть, взять служебную машину? — лихорадочно соображала она. — Что там у него случилось? После ареста Мирского можно ожидать чего угодно…»
Помолчав, Трайл безнадежно сказал:
— Просто это очень важно. Вера… Ты меня слышишь?
Вера решилась:
— Я приеду завтра утром.
— Буду ждать, — он сразу повеселел и с облегчением попрощался.
Вера положила трубку и, обернувшись, встретилась глазами с комендантом. Тот, разумеется, ничего не забыл и не простил — только ждал своего часа, чтобы наброситься:
— Опять звоните по служебному телефону?
Дежурный решил вмешаться. Приблизившись, он щелкнул каблуками:
— Она не звонила, товарищ комендант. Это ей позвонили.
Комендант, побагровев от гнева и вместе с тем тайно возликовав, развернулся к Вере:
— Вы что же, дали засекреченный номер постороннему лицу?
— Это не постороннее лицо, — с презрением ответила Вера, — это мой муж.
— Запомните, — отрезал комендант, — для курсантов нашей школы все: мужья, жены, тещи, дети — все являются посторонними лицами. Все, без исключения! Родная мама! Я сейчас же телефонирую руководству о грубейшем нарушении вами режима!
Вера пожала плечами.
— Ваше право, как я полагаю. Позвольте…
Она обошла его, как неодушевленный предмет, по кривой и неспешно удалилась.
*
* *
Вере на удивление просто оказалось договориться об утренней отлучке из школы. Руководство даже выделило ей автомобиль. День начинался теплый, на душе, как ни странно, у нее было спокойно и радостно. Она чувствовала себя защищенной. Все эти разговоры о «превращении человека в винтик» казались Вере глупыми. Тот, кто так говорит, просто не понимает, о чем взялся судить.
Неожиданно ее посетила невероятная мысль. Отец бы ее сейчас понял. Отец был некогда частью великого целого и кое-что значил для этого великого целого. Ощущение незабываемое.
Разумеется, Вера никогда не расскажет отцу о своей деятельности в Советской России. И все же…
Тут мирный ход ее мыслей оборвался: автомобиль явно направлялся не туда, куда просила Вера.
— Стойте! — обратилась она к водителю. — Я выйду.
Водитель никак не отреагировал. Автомобиль продолжал плавно катить по величественным улицам Москвы. Навстречу плыл роскошным сверкающим кораблем поливальщик улиц; широкие «усы» воды изливались из него на мостовую. Москва сверкала окнами, свежей влагой, облицовочным камнем. Красивые люди спешили по улицам. Светлая одежда, лазоревое небо.
Вера откинулась на сиденье.
— Куда меня везут?
— Ведите себя спокойно, — приказал водитель, не оборачиваясь. — Руководство знает.
Вера особенно и не беспокоилась. Ей только досадно было, что Трайл будет ждать и волноваться.
Слуцкий сидел на своем обычном месте. Вера окончательно уверилась в том, что он не существует никак иначе, кроме как в этом кабинете, за одним и тем же столом, под портретами вождей.
С порога Вера начала говорить — и говорила все то время, пока приближалась к нему по ковровой дорожке, нарочно пытаясь смять ее (тщетно — дорожку приколотили гвоздями):
— Это издевательство! Я обещала утром приехать к мужу. К мужу, которого мне навязали, между прочим, вы!
— Вы недовольны своим мужем? — тихо спросил Слуцкий.
— Моя семейная жизнь вас не касается! — отрезала она, чувствуя себя исключительно глупо. — У моего мужа срочное дело, о котором он не мог говорить по телефону. Полагаю, это-то вам должно быть понятно?
