Най был не очень падок до женщин. Во-первых, он не доверял им. И потом, как он деликатно выражался, у него было их столько, что они давно перестали его волновать. Поэтому, хотя он и подумал о том, что такая дамочка была бы недурна в постели, она заинтересовала его не только с этой стороны. Уж очень она не похожа на Пейджей — скорее под стать людям его типа. Он инстинктивно угадывал, что между ними есть некое сродство, нечто скрытое и совершенно неожиданное.
Чем объяснить это смутное, странное ощущение? Он все снова и снова задавал себе этот вопрос и не мог найти на него ответ. Он вспомнил, правда, — хоть это и не могло служить разгадкой, — что однажды уже испытал нечто подобное. Как-то вечером, много лет назад, когда он был еще совсем зеленым молодым репортером, только начинавшим свою карьеру на Флит-стрит, он пошел с приятелями пообедать. Все изрядно выпили, и, когда, расставшись с ними, он направился к себе, на Пикадилли, его подцепила проститутка. Они пошли в Гайд-парк, было темным-темно, и он почти не видел ее лица. Десять лет спустя, входя в автобус на Виктория-стейшн, он столкнулся вдруг с какой-то женщиной. На секунду-другую взгляды их встретились, оба узнали друг друга, и он понял — не столько потому, что вспомнил ее, сколько по какому-то внутреннему ощущению, — что перед ним та самая незнакомка, с которой он был тогда близок.
Если бы Леонарду дали такое задание, он мог бы написать занятную статейку на две колонки о Фрейде и его теории, однако Най никогда не был силен в психологии, и к тому же он отлично знал, что ни разу в жизни и полсловом не обменялся с женой молодого Пейджа, а тем более и пальцем не дотронулся до нее. Но почему-то встреча с ней вызвала в нем то же самое ощущение, какое он испытал тогда, на ступеньке автобуса, — ощущение, что при каких-то обстоятельствах, не очень для него благоприятных, он видел ее раньше. Он пытался убедить себя, что это просто фантазия. Должно быть, он видел ее, когда она приезжала в Хедлстон за покупками, — ее образ запечатлелся у него где-то в глубине сознания, и теперь она представляется ему давней знакомой. И все же… все же он не был в этом убежден. Неуверенность начинала уже действовать ему на нервы, но тут в ресторан вошел Смит. Най молча смотрел, как он подошел к столику, сел, снял шляпу и вытер капли дождя на затылке.
— Никаких вызовов нет, — сказал он, — вот я и решил присоединиться к тебе. Питер сидит у телефона. В редакции холодно сегодня.
— Выпьешь?
— Пожалуй, да. — Он нервно облизнул губы.
Най наблюдал за ним. Он уже давно ждал этого. Он знал Смита… Видел его насквозь. Знал, что этот человек строгих правил, этот добрый христианин сдает, когда приходит беда. Вино для Смита было ядом, и потом, после каждой попойки совесть не давала ему покоя. Но дважды на памяти Леонарда он напивался до чертиков — не ради веселья, а просто потому, что иначе не мог. В Австралии, потеряв работу в «Мельбурнском эхе», он запил на целых три месяца. Два года назад, в то лето, когда от него ушла жена, он провел весь свой отпуск в одном брикстонском ресторане и чуть не дошел до белой горячки. Вот почему Наю любопытно было посмотреть, что же будет на этот раз.
— Ты что пьешь? — спросил Смит.
— Виски и пиво.
— Ну, а я… — Он кисло улыбнулся. — Я выпью медового эля.
«Еще держишься, дружище, — подумал Леонард. — Ну ничего, конец все равно будет тот же».
Они долго молчали. Дождь барабанил в окна. В зале было пусто. У стойки двое мужчин спорили о том, как закончится в субботу футбольный матч: каждый ссылался на таблицу первенства, опубликованную в мигхилловском «Глобусе», в которой ни тот, ни другой не мог разобраться. Най попытался переключить свои мысли на Канн: ему так хотелось попасть в число обозревателей кинофестиваля, — но из этого ничего не получилось, и он снова принялся думать все о том же.
— Послушай, Смит, — сказал он наконец. — Ты, возможно, удивишься, но я считаю, что мы должны пойти на этот концерт.
— На какой еще концерт?
— На благотворительный, который устраивает Пейдж в субботу.
Смит вытаращил глаза на своего коллегу: Най сидел в накинутом на плечи пальто, глубоко уйдя в кресло.
— Ты шутишь!
— Не уверен. Но я за то, чтобы пойти.
— Почему?
— Да просто так, пришла в голову одна идея.
— Ох, уж эти твои идеи! — Он мрачно глянул на Ная и одним глотком осушил стакан с элем. — Последняя была просто изумительна.
Най не собирался затевать ссору по этому поводу. Он выжидал, зная, что Смит не вытерпит и попытается выяснить, что у него на уме.
— Так в чем же все-таки дело?
— Мне кажется, — не без едкой иронии заметил Най, — что нам не мешало бы побывать в обществе этих милых людей. Ты ведь из тех, кто любит вращаться в свете. И потом, не убираться же нам из города втихомолку. Давай в последний раз покрасуемся на людях и отбудем с шиком. Ты можешь достать билеты?
Смит неуверенно посмотрел на него.
— Думаю, что да.
— Прекрасно. Постарайся добыть места поближе.
И прежде чем Смит успел задать новый вопрос, Леонард встал, заплатил по счету и вышел.
Через два дня миссис Пейдж, весело сновавшая по дому, столкнулась в холле с Дороти, которая только что вернулась из Тайнкасла и направлялась в кухню выпить, по обыкновению, стакан молока с сухим печеньем.
— Наконец-то, Дорри! Я хочу, чтобы ты отвезла записку Дэвиду с Корой.
— В Слидон?! — возмутилась Дороти, точно ее посылали на Северный полюс.
— Да, милочка. Папа только что звонил из редакции. Мы хотим, чтобы они приехали к нам в воскресенье позавтракать перед концертом.
— Но, мама, у меня сегодня был такой тяжелый день. Ведь ехать в Слидон придется на автобусе. А эта старая колымага, пока на ней доберешься, всю душу из тебя вытрясет.
— Можешь поехать на велосипеде, душенька. Зачем же было тогда его покупать? Да и день сегодня чудесный.
— У него спустила передняя шина.
— Накачай ее. Тебе это полезно. Ты в последнее время мало занимаешься спортом.
Причина этого неожиданного приглашения, равно как и необычного появления Генри с Дэвидом и Корой на улицах Хедлстона, крылась в письме, которое Пейдж получил из Скарборо от доктора Ивенса. Этот жизнелюбивый психиатр, продолжая придерживаться оптимистического взгляда на исход болезни Дэвида, тем не менее рекомендовал, чтобы Дэвид не замыкался в Слидоне, почаще приезжал в город, и «побольше бывал на людях». Такой совет пришелся очень по душе миссис Пейдж, которая уже неоднократно говорила то же самое мужу, и поэтому она рьяно принялась за дело. Итак, она с улыбкой сунула записку в карман спортивной куртки Дороти.
— Вот, милочка!
— О господи, — сокрушенно вздохнула Дороти. — Если что-нибудь случится, вся вина ляжет на тебя, мама.
Вообще говоря, Дороти с удовольствием отправлялась в Слидон. Делать ей было совершенно нечего. Боб Льюис позвонил ей в школу и сказал, что будет работать допоздна и не сможет пойти с ней в кино, — таким образом, поездка к Коре лишь скрасит вечер, который она все равно проскучала бы. Хотя Дороти не часто виделась с Корой, она любила свою невестку и знала, что та всегда угостит ее вкусным чаем. Итак, Дороти направилась к каретному сараю и вывела оттуда велосипед, затем, уговорив Ханну помочь ей управиться с насосом, резиновый конец которого, как нарочно, всегда соскакивал в самую критическую минуту, покатила в Слидон.
Однако не успела она доехать до угла Дрейкот-авеню и Парк-стрит, как увидела, что кто-то машет ей с тротуара. Она сразу нажала на тормоз и, подведя машину к обочине, соскочила на землю. Только тут она узнала Леонарда Ная.
— Здравствуйте, мисс Дорри. Рад, что вы заметили меня. Какая приятная неожиданность!
— В самом деле? — невольно вырвалось у Дороти.
Она не испытывала особой неприязни к Наю за то, что тот выступал против ее отца. В конце концов, это не слишком занимало Дороти, хотя она с любопытством наблюдала за тем, как Генри, которого она считала «не таким уж скверным старикашкой», с присущей ему щепетильностью пытался выкарабкаться из беды; однажды наступил даже довольно острый момент, когда казалось, они — совсем как в слезливых романах — вот-вот очутятся на улице вместе со всем своим имуществом или, вернее, тем, что от него осталось. Нет, ее отношение к Наю было продиктовано личными причинами. У нее были свои с ним счеты, и, хотя он сейчас улыбался во весь рот, словно все было замечательно в этом лучшем из миров, она прекрасно помнила, что он написал о ней в газете после того, как она опознала их «Человека-лотерею». Правда, с тех пор прошло довольно много времени, но тогда ее чуть не до смерти задразнили в школе и потом еще добрых две-три недели то и дело припоминали пикантные подробности из злополучной статьи. С тех пор при встречах на улице он неизменно снимал перед ней шляпу, но они ни разу не разговаривали.
