Признаюсь честно, прогулки по широким петербургским проспектам и мысли о том, что Краков делает все, что нужно, не способны развеять мои страхи. А кстати, как обстоят дела с поисками Валентины? Не нужно щадить мои нервы, Юлия, расскажите все, что знаете, прошу Вас.
Жан
18 февраля 2009, 23:51
Стажер Краков создал отличную компьютерную схему передвижений Вашей подруги. Прилагаю ее к этому письму. На ней видна топография, озера, леса — все. Валентина И. часто останавливалась у местных жителей. Все они очень хорошо о ней отзываются. Она осматривала окрестности, задавала вопросы. О жизни людей, об истории поколений многих семей. Если верить Касперу — а ему можно верить, ведь его мать родилась в Сибири, — сибиряки любят поговорить. Ваша подруга часто задавала странные вопросы. Интересные, но непонятные. Например о старых и новых лагерях. Валентина И. хотела знать, остались ли в России политические заключенные. Те, у кого жила Валентина, проявляли осторожность и отвечали уклончиво. Во всяком случае, так они сказали стажеру Кракову. Кое-кто думал, что эта иностранка представляет некую группу, один из благотворительных фондов. Официально они оказывают гуманитарную помощь, а на самом деле собирают информацию. В последние годы богатые американцы посылали множество подобных людей в страны Восточной Европы и в Россию.
Кибила Николаевна Картофельникова, женщина, у которой жила ваша подруга, долго беседовала с Краковым. Она назвала Валентину И. простой и доброй душой. Сразу этого не скажешь, но по прошествии нескольких недель начинаешь понимать, что к чему. Госпожа Картофельникова считает, что Ваша подруга и правда пишет романы. Ее интересовали мелкие и вроде бы незначительные детали, а еще — романтические случаи, такие, как история этого политзека. Она любила рассматривать семейные фотографии, особенно старые, те, которые никого больше не интересуют. Она посещала места, не представляющие ни малейшего интереса и даже не отмеченные в путеводителях. Заброшенные заводы, недостроенные здания, разбитые дороги. Кибила Николаевна сказала, что гостья очень много читала и все время, днем и ночью, пила кофе, что очень ее удивляло. Кофе, как Вам известно, не является национальным русским напитком. А еще она задавала массу вопросов о словах. О корнях, приставках, суффиксах, новой лексике. Как говорит Краков, это крайне утомительно. Госпожа Картофельникова филолог по образованию. Понятно, почему Ваша подруга так надолго у нее задержалась.
Знаете, Жан, все сибиряки — потомки людей, попавших на эту землю неслучайно. И не по доброй воле. Они ничего не забыли, хотя никогда об этом не говорят. Они знают, что никто не хочет селиться в Сибири, и меньше остальных — русские, живущие за Уралом, никто, кроме китайцев, эти сегодня разбрелись по всему миру. Они делают работу, которую не желают делать русские, и занимаются торговлей. Но Ваша подруга — не китаянка, и люди поняли, что она не «делает дел». Им было трудно понять, почему приехавшая издалека иностранка ничем таким не занимается, не зарабатывает деньги, не участвует в экскурсиях в стиле «экстрим». Сибиряк по матери стажер Краков тоже этого не понимает. Уточню. Он не оспаривает утверждения, что Ваша подруга пишет романы, но говорит, что для этого не обязательно ездить в Сибирь. Скорее наоборот, нужно оттуда уехать. В истории нашей страны всегда случалось именно так. За одним единственным исключением. Великий русский писатель Чехов добровольно отправился на Сахалин и посетил каторгу. Но Антон Павлович был врачом, ученым, его занимали проблемы статистики и гигиены. В то время никого в России не интересовало, как условия содержания в исправительных учреждениях влияют на уровень смертности, сегодня это тоже мало кого волнует. Другие писатели примеру Чехова не последовали и тратить время на Сибирь не стали. Поступили они так потому, что выжили там и едва могли поверить своему счастью. Они писали, чтобы чувствовать себя живыми. Вернее, чтобы были живы те, кто придет после них. Они были кончеными людьми и осознавали это. Сибирь много раз убивала их. И потом, они были русскими. Стажер Краков на этом настаивает. Сибирь — русская проблема. Как и вся Россия. Краков говорит, что иностранец не путешествует по нашей стране, имея целью написать роман. Я передала Касперу то, что вы рассказали мне о Вашей подруге, то, чего Вы сами не понимаете. Он все внимательно выслушал. Но мнения не изменил.
Желаю всего наилучшего,
Юлия Ивановна
19 февраля 2009, 12:39
Дорогая Юлия,
Спасибо за предоставленную информацию. Я посылаю Вам отрывок из письма Валентины, который вряд ли поможет нам определить ее географические координаты, но наверняка заинтересует Вас. Прилагаю также начало текста, который, по словам Валентины, в роман не войдет.
Искренне ваш,
Жан Либерман
Отрывок из письма Валентины
«…я много писала в последние дни, вот только не знаю, куда пойдут — или не пойдут — эти фразы. Придется поискать другой способ приступить к изложению основной темы. Больше всего меня интересует прибытие Ходорковского в колонию, его долгое путешествие по Сибири, открывающиеся ворота узилища… Столкновение времен в одном единственном образе. Старая история на-сдаивается на сегодняшнюю — в конечном итоге, одна и та же история, как если бы время закольцевалось. Ты веришь, что время по-идиотски циклично, Жан? Мне не дает покоя этот вопрос. Обо всем остальном могут рассказать лишь те, кого сюда привезли и заперли здесь насильно».
Отрывок из текста Валентины
Представим себе, что Михаилу Борисовичу Ходорковскому удалось сберечь свои очки в тонкой металлической оправе по пути в Сибирь. Придется именно «представить», поскольку ни одна хроника не сохранила для нас эту деталь. Кроме того, любой человек, глядящий вслед тому, кого увозят на каторгу, просто обязан желать, чтобы у страдальца остался хотя бы минимум удобств. Каждый из нас знает или может попытаться вообразить, каково приходится человеку в несчастье.
Очки это важно. Они необходимы развенчанному близорукому богачу. Безвестным беднягам тоже. Их сажают в фургон — всех разом. Бизнесмена доставили из Москвы самолетом. Нелепая идея! Лететь из Москвы, чтобы упрятать человека в забытой Богом сибирской дыре. Все остальные родились в здешних местах. Для них самолет не понадобился. Они будут много часов трястись в фургоне.
Ходорковского узнают. Его фотография появлялась в газетах. Его сняли во время процесса, в клетке, за решеткой. Никому не известно, какие преступления совершили остальные. Пресса о них не писала. Они никого не интересуют. Сейчас все они скованы по рукам и ногам, везут их в колонию по разбитым дорогам, безопасность отсутствует, побег вероятен.
Бизнесмен устал. Ему не по себе. Товарищи по несчастью бросают на него косые взгляды. Ну, надо же, этого типа доставили сюда самолетом! Мерзавец смог в последний раз полюбоваться своими нефтепроводами, они видны даже из поднебесья. Может, он успел их пересчитать? Какой ему от этого прок? Деньги и нефть не спасли его, чистые ногти и чистая рубашка ни от чего не защищают среди тех, кто черен от грязи.
С ним обращаются в точности, как с ними, а у них никогда не было денег, разве что то немногое, что удавалось украсть. Здесь есть те, кто допился до чертей, буянил, убивал, кололся и будет накачиваться наркотиками, пока не попадет в психушку — да какая психушка, нет тут никакой психушки! — те, кто работали на заправил из центра и на местных бандитов. Фургон зря туда-сюда не гоняют, все места в нем заняты, затраты наверняка окупятся.
Знаменитого преступника и мелких проходимцев затолкали под брезент. Они узнают почем фунт лиха уже по дороге в колонию, а добравшись до места, будут шить варежки в мастерской под надзором охранников, тут-то этот утомленный интеллектуал пасть и захлопнет! Никто не смеет покушаться на собственность государства и критиковать его моральные принципы. Государство это мы. Нефть и мораль — суть Государство, то есть мы. Они неприкосновенны. Миллиардер в белой рубашечке думал, что нефть — это он. А вот и нет. Теперь узнает, кто в доме хозяин. Что этот олигарх, этот еврей видел через иллюминатор самолета? Наверное, ничего. Его наверняка запихнули в кресло у прохода. Без вида на землю внизу. Все кончено, считать и пересчитывать больше нечего. Нефтепроводы принадлежат государству, а государство это свободный народ, люди, на которых нет наручников, значит, нефтепроводы принадлежат народу, он может мысленно их считать и делить, каждому по куску, это уж точно лучше, чем вся российская нефть в одном кармане. Правосудие свершилось, так пишут в газетах, бандитская эпоха закончилась, пришла пора очиститься. Закатаем всех преступников в Сибирь. Крупных и мелких.
