Ознакомительная версия.
– За что?
– Ну… – Ядвига замялась. – Когда вы заболели… Я не звонила вам, и не приходила навестить. Думала, вам не до работы и не до меня со всеми этими проблемами. С рабочими и… с моими личными…
– Зря вы так думали, Ядвига Николаевна, – сказал я, – мне до всего есть дело. Но вы правы, какое-то время мне действительно было не до работы и не до чужих проблем. Плоховато мне было, честно признаюсь, но теперь все позади. Я вышел на работу. Сегодня вышел.
Теперь будем с вами работать. – Я поднял руку вверх, заметив, что
Ядвига пытается возразить. – Все знаю, все понимаю. Без меня вам было тяжело. У Гриши Извекова отношение к вам понятно какое. Он свою какую-то девицу трудоустроить хотел.
– И что? Не удалось трудоустроить?
– Сегодня я этой девушке отставку дал. Мне нужен не просто главный бухгалтер, мне нужны вы, Ядвига Николаевна. Кстати, Григорий тоже уволился. Я подписал его заявление пару часов назад.
– Вот как? – Ядвига напустила на себя безразличие, но я заметил, что это известие ее понятное дело совершенно не опечалило, она с трудом сдерживала довольную улыбку.
– Да. Теперь все надо в соответствие приводить…, по своим законным местам расставлять.
Ядвига пожала плечами, этот жест был почти незаметен под широким комбинезоном, похожим на балахон.
– Расставляйте, – сказала со вздохом.
– Вместе с вами дорогая Ядвига Николаевна, только вместе с вами.
Вы зоветесь главным бухгалтером, но на деле вы главный человек в нашей фирме. Без вас мы пропадем. Да и вам, я думаю, без работы не сладко. И в финансовом плане и в моральном. Я прав?
– Я вторую неделю живу на даче и мне хорошо тут. – Усмехнулась: -
К земле привыкаю…
Эта шутка из арсенала Гриши Извекова, я как-то ее уже слышал из его уст. Наверное, и тут, отправляя Ядвигу на заслуженный отдых, он цинично посоветовал немолодой женщине привыкать к земле. Вот сукин сын! Но предприимчивый же и работоспособный сукин сын, этого не отнять.
– Будете ковыряться в земле по выходным, – сказал я. – А хотите, я вам помогать буду? У меня дачи нет, свободного времени – завались!
А если что-то серьезное в вашем огороде надо будет сделать, я могу временно мобилизовать на борьбу за урожай всех наших менеджеров. Им это будет на пользу – растрясутся и дело сделают. А между делом пообщаемся друг с другом по поводу перспектив развития бизнеса в одной отдельно взятой фирме. Тренинг-семинар своего рода проведем, с выездом на природу. Хотите?
Ядвига улыбнулась:
– Нет, не хочу. Не то, чтобы я вашей помощью пренебрегаю, нет.
Знаете, Евгений Васильевич, мне ведь эта дача самой… ну, есть она и есть. Платили вы мне хорошо, на жизнь хватало. На Алешку родители деньги регулярно присылают. Так что… А это у меня не огород, а дача, здесь только цветы растут, да ранетка. Я и ранетки-то не собираю, птички склевывают. А за картошку я от нечего делать взялась.
– Ну, так что? – Я испытующе посмотрел на Ядвигу.
Она взглянула мне в глаза и улыбнулась. Я понял, что мне удалось ее уговорить.
Прошел месяц, а потом еще десять дней. Двадцать третье июля прошло, а я и не заметил, я совершенно забыл, что этот день планировался мной и доктором Малосмертовым как последний день моей жизни. Кстати, Андрей Александрович потерял ко мне всякий интерес.
Не сразу, сначала он постоянно донимал меня предложениями лечь к нему в клинику на обследование. И звонил и приходил. Я, ссылаясь на занятость на работе, отказывался, но он все не унимался. Пришлось рассказать ему о дереве. Дерево Серафимы уже отцветало, но некоторые лепестки на его цветах еще были живыми. Малосмертов примчался, взял лепестки для исследований и исчез на неделю. Через неделю сообщил мне по телефону, что в лепестках ничего такого не обнаружено и стал просить само дерево или хотя бы отпилить ветку. Вот тут я ему отказал, посоветовал сгонять на Каролинские острова и напилить себе там, сколько его душе угодно или даже с корнями повыкапывать. После этого нашего телефонного разговора, доктор Малосмертов и исчез из моей жизни. Навсегда ли? Думаю, объявится.
Сегодня воскресенье и я не знал, как убить время. Решил выйти из дома и просто прогуляться, собрался и уже направился к выходу, как раздался звонок в дверь. Почему-то этот звонок мне показался не таким, как все остальные, как-то по-особенному он прозвучал.
Интересно, подумал я, кому еще кроме меня нечего делать в воскресенье, да еще в разгар лета? Разве что это Егор. Я вынужден был отказаться от медицинских и патронажных услуг Егора в связи со свом чудесным исцелением, но он все равно часто заходит ко мне по старой памяти и просто, по-соседски. А может быть, как к старшему товарищу – пообщаться, посоветоваться. Не могу сказать, что парень мается от безделья, Егорка учится, подрабатывает, но всегда находит минутку или часок, чтобы забежать ко мне, поинтересоваться, как у меня идут дела и что-то о себе рассказать. А иногда мы с ним по чуть-чуть выпиваем, и я рассказываю ему о своей молодости. Егору нравится со мной разговаривать. Понятно почему – у него нет отца, а за последнее время мы с ним очень сблизились. Я верю, что приходит он ко мне и скрашивает мой досуг не из каких-то там корыстных побуждений, что он искренний парень и ему интересны мои рассказы о тех временах, о которых он мало что знает…
Но это был не Егор.
На пороге стояла девушка. На вид ей было лет двадцать, она была очень мила и свежа, и было в ее облике что-то до боли знакомое, что заставило мое сердце учащенно забиться. Я не знал эту девушку, никогда раньше не встречал, это точно, но я как-то сразу понял – неожиданная визитерша не ошиблась квартирой, она именно ко мне пришла в это воскресное утро. И еще я отчетливо понял – она пришла, чтобы изменить мою жизнь или что-то в ней изменить…
– Здравствуйте. Господин Игнатов?
– Да.
– Евгений Васильевич? – уточнила девушка.
– Здесь других Игнатовых нет. Здесь только…
И я осекся, потому что увидел в ушах незнакомки то, что никак не рассчитывал увидеть – мой подарок Серафиме.
– Я Ева, – представилась дочь Серафимы.
Я не сомневался, что Ева Симина дочь. Я вдруг увидел Симу. Это ее черные слегка раскосые глаза, ее волосы каштановые с рыжинкой. Это
Сима, но такая, какой я ее никогда не видел – в двадцать лет. И в то же время, не она. Она и не она, Сима и… Было что-то еще, может быть, в лице Евы были и мои черты? То, что Ева и моя дочь, я это тоже понял сразу. Иначе бы она не пришла. И я не только это понял, я это почувствовал.
"У меня были проблемы, и я их решала", – прозвучал в моей голове голос Серафимы. Вот значит, как ты решила свои проблемы? Но почему?
Почему, Сима? Ведь это не твои, это были наши проблемы. Да и не проблемы это были вовсе…
Ева что-то спросила, но я стоял как столб, ничего не слыша и не в силах вымолвить ни слова, у меня пересохло в горле.
– Вы куда-то собрались? – повторила Ева свой вопрос. – Я не во время?
Я покачал головой и отступил от двери. При этом я чуть не упал, ноги у меня дрожали и подкашивались.
Еву тоже нельзя было назвать спокойной. Она набрала в грудь побольше воздуха и стала говорить, быстро, запинаясь, словно боялась, что не успеет сказать мне слова, которые, наверное, повторяла, когда шла ко мне. Словно боялась, что я закрою дверь.
– Мама мне рассказывала о вас. – (Господи! Тот же самый голос! И голос тоже…) – Она часто рассказывала, каждый свой приезд. Но я была еще… я мало думала о возможности нашей встречи. Тогда не думала. Какой она будет, и вообще – нужна ли она? А месяц назад папа… Мне исполнился двадцать один год. Папа подарил мне мамин ноутбук. Он хранил его у себя… Я стала читать письма, которые там были и решила приехать, увидеть… И вот… приехала.
– Ева… – хрипло начал я, проглотив комок сухости.
– Что?
– Я твой… отец?
– Да, – удивленно ответила Ева, и вдруг ее лицо озарилось догадкой: – Так вы ничего… не знали?..
Я отрицательно помотал головой.
– Тогда понятно…
– Что? Что понятно?
– Я прочитала мамины и ваши письма. Не все, конечно, там их очень много. Ни в одном прочитанном мною письме нет ни слова обо мне, ни одного упоминания… Мама скрыла от вас меня? Почему?..
Я молчал. Что я мог сказать? Как объяснить?
– Я пройду? – спросила Ева.
– Конечно, конечно… – засуетился я, и моя суета выглядела глупой и бестолковой.
Я не знал, что мне делать, что говорить, как вести себя с Евой.
Обнять? Мне хотелось это сделать, но было страшно. Да и захочет ли она? Начать оправдываться? Но в чем? Я пригласил Еву в комнату. Она села в кресло, я сел напротив, но тут же встал. Предложить ей кофе?
– Можно воды? – попросила Ева сама.
– Может, кофе?
– Нет, – смущенно улыбнулась она, – воды, если не трудно.
Я пошел на кухню за стаканом и бутылкой минеральной воды из холодильника. Я чувствовал себя истуканом, передвигаясь на деревянных ногах. Двадцать лет! Двадцать один год… Я жил и не знал, что у меня есть дочь. У меня и у Симы. Наша дочь Ева. Почему
Ознакомительная версия.