Поиграю в это сколько получится, и хватит. У меня есть профессия!
— А у меня две или даже три, но мне понравился этот бардак!
Элла едва доковыляла до машины, так у нее отекли ноги, ведь она весь день крутилась на высоких каблуках. В следующий раз, если он будет, ни за что каблуки не надену. Ни за что! Домой она попала в половине второго ночи.
* * *
Утром Элла позвонила на работу и сказала, что опоздает. Просто не было сил встать… Не хотелось ни есть, ни пить, ни спать… Совсем ничего не хотелось. Она включила телевизор. И сразу увидела приплюснутую мордочку Зои Звонаревой, которая что-то готовила в студии. Да еще соревновалась с итальянским поваром. Понятно было, что она тут не для того, чтобы победить итальянца, — она мазала сгущенкой готовые коржи, щебеча, что, когда столько работаешь, столько пишешь, нет времени на разносолы, но все ее мужья обожали ее торт со сгущенкой! А времени на него уходит всего ничего, надо только смешать сгущенку со сливочным маслом и ложечкой какао! Итальянец готовил что-то умопомрачительное, сложное, красивое, а знаменитая писательница совала под нос ведущему свой торт. Тот явно не хотел его пробовать, его актерского таланта не хватало, чтобы это скрыть, а она кокетливо-великосветским тоном укоряла его: невежливо, мол, отказываться от угощения…
Потом подводились итоги соревнования, и в результате победила дружба. Тьфу! Эх, пригласили бы меня с ней посоревноваться, у меня бы дружба не победила! Я ж не бессловесный итальянец, я бы такое сказала… И это бы вырезали — и все равно победила бы дружба, потому что такова концепция программы!
Зазвонил телефон.
— Алло!
В трубке молчали.
— Алло! Говорите, вас не слышно.
Трубку повесили. И буквально через три минуты раздался звонок в дверь.
И кого черт принес? Она накинула халат и поплелась к двери.
— Кто там?
— Элла, открой, это Воронцов!
Она пришла в ужас. У нее такой вид!
— Элла, пожалуйста, это очень важно!
Она открыла дверь на цепочку:
— Вы?
— Я! Элла, надо поговорить!
— О чем?
— Но не через цепочку же нам разговаривать.
— Хорошо, я открою, но вы не входите! Я вам крикну, когда можно! — И она бегом кинулась в ванную. — Проходите на кухню! И дверь за собой заприте!
— Слушаюсь!
Он пришел! Пришел! Она заперла дверь и полезла под душ. Потом наскоро вытерлась, расчесала волосы и осталась недовольна своим видом.
Бледная, осунувшаяся, а главное — не было радости от его прихода, только страх. Хотя чего бояться?
И наплевать, какой у меня вид, уж безусловно лучше, чем у этой щебечущей мартышки… Я что, ревную к ней? Еще не хватало! Она накинула халат и пошла на кухню. Он курил, стоя у окна.
— Хотите кофе?
Он резко повернулся к ней. Вид у него тоже был не слишком авантажный.
— Элла! Что происходит? Зачем ты так?
— Что? — не поняла она.
— Зачем ты передала жилет через Любашу?
— А что мне было с ним делать? Вы не объявлялись. А вдруг у меня его съела бы моль?
— У тебя водится моль? — почему-то засмеялся он. Что тут смешного?
— У меня — нет! Но, может, в вашей жилетке были личинки…
Он еще громче расхохотался.
— Так вы хотите кофе или нет? — раздраженно спросила она.
— Хочу!
— Черный или с молоком?
— Черный, покрепче и без сахара.
Она достала банку с кофе и турку, включила плиту, и вдруг он подошел, к ней сзади, обнял, поцеловал в шею. Она вздрогнула, закрыла глаза, увидела золотую пчелу, которая тут же сменилась мордочкой Зои Звонаревой. И томления как не бывало.
— Не надо! — дернулась она.
— Почему? — прошептал он.
— Не хочу, и все!
Он отступил.
Она сварила кофе, налила ему и себе.
— Есть хотите?
— Нет, я завтракал, спасибо. Курить можно?
— Так вы уже курите, — пожала она плечами и дала ему пепельницу.
— Спасибо. Элла, что случилось? — Он смотрел на нее, видел, что она неважно выглядит, у нее измученные глаза. Критические дни! — догадался он. Могла бы прямо сказать, не девочка уже, и, после того что между нами было… Впрочем, это неважно. Понятно только, что лезть к ней не нужно. Но выяснить отношения необходимо. Все это время он старался избавиться от мыслей о ней, в какой-то момент ему показалось, что он преуспел в своем стремлении, но стоило ему взять в руки жилетку, впитавшую в себя запахи ее вещей, ее самой… Он вообще-то напрочь забыл, что оставил жилетку в ее квартире. А тут сразу нахлынуло… Но она, похоже, совсем ему не рада. Странная все-таки особа, но до чего привлекательная. Как нестерпимо хочется ее трогать, гладить, обнимать… Ну и все остальное…
С ней тогда было фантастически хорошо, фантастически… И ей вроде бы тоже… Тогда в чем дело?
Или опять вмешалась полоумная Инка? Неужели выследила меня и потом устроила скандал? Как бы это выяснить?
— Почему вы так на меня смотрите?
— А почему ты опять говоришь мне «вы»?
— Мне трудно переходить на «ты». Бабушка так воспитывала…
— В прошлый раз ты легко перешла на «ты».
— В прошлый раз я вообще наделала много глупостей.
— Элла, что случилось? Ты ведь в тот раз не перелета боялась, да? Ты испугалась чего-то другого, связанного со мной? Неужели этой ненормальной, которая учинила скандал?
Она молча покачала головой. Потом встала и взяла из шкафа коробку печенья:
— Вот берите, вкусное…
Ах, как он мне все-таки нравится… Это мужественное лицо, этот квадратный подбородок, синие глаза, этот загар, эти русые с проседью волосы, он похож на англичанина-колонизатора из фильмов пятидесятых годов… И он пришел, он все пытается что-то понять, что-то сказать. Я хочу его, с ним так хорошо… Но неужели я теперь вместо пчел буду видеть Лиркину рожу, ее даже рожей не назовешь, только рожицей… Нет, зачем мне ее объедки? Не хочу.
У него зазвонил мобильный.
— Извини! Алло! Да, здравствуй, — холодно произнес он. В голосе появился металл. — Нет, нет, исключено! Я занят, ты по-русски понимаешь? Еще не хватало! Разбирайся уж как-нибудь сама! Даже не заикайся, подыщи другую кандидатуру! Мне наплевать, слышишь? И вообще, хватит меня доставать! Мне это надоело!
Ага, его достает какая-то баба. Интересно, балерина или та придурочная драчунья? До чего ж холодный голос! Она его о чем-то просит. Никогда не буду его ни о чем просить… Никогда не буду ему звонить… Никогда вообще ничего не буду…
— Лира, сколько можно, прекрати всю эту канитель раз и навсегда, и вообще, мне сейчас неудобно говорить! Все! — Он злобно отключил мобильник. — Прости, ради бога, прости, но это уже невыносимо!
У Эллы резко переменилось настроение. Ага, Лирка добивается его? Хочет вернуть? Значит, не она его бросила, а он ее? Это несколько меняет дело!
— Это ваша очередная дама? — лукаво спросила она, а он сразу уловил перемену интонации.
— Нет, это моя бывшая жена. Прости, у тебя нет холодной воды?
— Есть. Вот, пожалуйста.
Он залпом выпил два стакана ледяной воды.
— Извини, но после разговора с ней… Это невыносимо! — повторил он. — Прости, я не сдержался, вероятно, я был груб с ней, но…
— Бывает, — усмехнулась она. — Я не ослышалась, вашу даму зовут Лира?
— Не ослышалась. Это моя бывшая жена! Но я не хочу о ней говорить!
— Я когда-то училась в школе с одной девчонкой по имени Лира, на редкость противная была девчонка.
— Не надо о Лирах!
— Ну да, теперь ведь в ходу евро!
Он засмеялся и взглянул на нее с нежностью:
— Как Тунис?
— Замечательно! Я просто в восторге! А хотите тунисских фиников? Я еще не все съела!
— Хочу!
Она достала коробочку фиников.
— Расскажите о себе, — попросила она.
— Какой у тебя голос! Аж мурашки по спине…
И вообще.., ты вся… Сплошные мурашки… — вдруг охрип он.
— Это вы обо мне рассказываете, а я о себе и сама все знаю!
— Ну что тебе рассказать? Ты ж, вероятно, многое знаешь от Любашки. Вы ведь наверняка меня обсуждали, я вас, женщин, знаю…
— Да нет, не обсуждали, или совсем чуть-чуть…
Знаю только, что вас бросила жена…
— Теперь это так называется? Что ж, если ей так приятнее… Меня не убудет.
— Значит, вы ее бросили?
— Да, но какое это имеет значение?
— А сколько у вас было жен?
— Две! С первой мы разбежались через год…
А с Лирой я прожил семь лет… А ты? Ты была замужем?
— Была, в ранней молодости, на втором курсе выскочила. По глупости. Бабушка уговорила… Мол, если я выйду замуж, ей будет спокойнее, а Лева хороший человек, из хорошей семьи и все такое… Только я его не любила. Я вообще в жизни никого не любила, только Витьку. А его посадили… Он был вор…
— И ты его любила?
— Да — Знала, что вор, и все равно любила?
— Да. Я думала, он завязал, мне было всего пятнадцать, и я сходила с ума… Он мне обещал… А потом моя бабушка узнала все.., и вытурила меня в Москву, а он кинулся за мной и по дороге обокрал какого-то кагэбэшника. Его замели сразу. А у меня была внематочная беременность… Больше я в Одессу не вернулась. Бабушка обменяла квартиру на Москву, продала дачу… Так все и кончилось.
