Ознакомительная версия.
— Не пытайтесь убедить меня в том, будто она не заметила, как с ее шеи исчез предмет весом в полфунта. Эта вещица достаточно тяжелая, чтобы ее можно было потерять, не заметив.
Знаю, это бред, мне не семнадцать лет, чтобы вести себя как юный герой-любовник, воспылавший внезапной страстью к ночной незнакомке, но слова Уолтера подействовали на меня благотворно.
— Ну вот, вы уже выглядите получше. Эдриен, вы в целом были счастливы все эти пятнадцать лет, так что не говорите мне, что из-за какого-то пустячного вечера вы будете страдать дольше, чем до понедельника. Кстати, я зверски голоден, а у вас тут поблизости есть одно местечко, где подают прекрасные поздние завтраки. Да одевайтесь же наконец, черт вас возьми, говорю вам, я умираю с голоду!
Сент-Моус, Корнуолл
Поезд тронулся и покатил дальше по одноколейному пути. Вскоре на платформе не осталось никого из тех немногих пассажиров, что сошли в Фолмуте вместе с Кейрой. Она пересекла сортировочную площадку, где старые товарные вагоны ржавели в нескольких кабельтовых от моря. Кейра шла дальше по направлению к порту, а оттуда — к доку, откуда отправлялся паром. Она выехала из Лондона пять часов назад, и теперь ей казалось, что этот город остался на краю света. Раздался рев туманного горна, и она ускорила шаг. Матрос уже крутил ворот, поднимая трап; Кейра замахала руками и закричала, прося ее подождать. Трап пополз вниз, и юнга, подтянув за руки вцепившуюся в него Кейру, втащил ее на борт. Не успела она пройти в носовую часть судна, как оно уже миновало большой портовый кран и, немного накренившись, стало бороться с течением. Бухта была еще красивее, чем в ее воспоминаниях. Вдали уже виднелся замок Сент-Моус. Он имел странную форму: в плане он напоминал лист клевера. За ним белые и голубые домики теснились на склоне холма, карабкаясь вверх и толкаясь в борьбе за место. Кейра погладила бортовое ограждение, изъеденное солеными брызгами, и глубоко вдохнула, наполнив легкие морским воздухом. Йодистый запах смешался с ароматом свежескошенной травы, долетавшим с берега. Капитан подал сигнал, и служитель маяка помахал ему рукой. Здесь люди, встречаясь, всегда приветствовали друг друга. Паром замедлил ход, матрос бросил швартовы, судно правым бортом мягко потерлось о каменный причал.
Кейра зашагала по прибрежной дороге в сторону деревни, затем поднялась по узкой улочке, ведущей к церкви, задрав голову и любуясь карнизами домов, где под каждым окном красовались пышные яркие цветы. Она подошла к пабу «Виктори» и толкнула дверь; зал был пуст, она уселась у стойки и заказала блинчик.
— В это время туристы сюда заезжают редко, а вы ведь не местная? — с любопытством спросил хозяин заведения, поставив перед Кейрой стакан пива.
— Я не местная, но и не совсем чужая: тут церкви похоронен мой отец.
— А кто был ваш отец?
— Прекрасный человек. Его звали Уильям Церкинс.
— Я его не помню, — разочарованно проговорил хозяин. — А чем он занимался при жизни?
— Он занимался ботаникой.
— У вас есть еще родственники в нашей деревне?
— Нет, здесь только папина могила.
— У вас небольшой акцент. И откуда же вы к нам приехали?
— Из Лондона, а туда — из Франции.
— И вы проделали такое долгое путешествие, чтобы его навестить?
— В общем, да.
— Тогда все за счет заведения, в память Уильяма Перкинса, ученого-ботаника и хорошего человека, — торжественно произнес хозяин, ставя перед Кейрой тарелку.
— Светлая память моему отцу, — подхватила Кейра, поднимая стакан.
Быстро расправившись с завтраком, Кейра поблагодарила хозяина паба и отправилась дальше. Добравшись до церкви, она обогнула ее и вошла в кованые железные ворота.
Маленькое кладбище Сент-Моуса стало последним приютом не более чем для сотни усопших. Могила Уильяма Перкинса находилась в конце прохода, у самой крепостной стены. Сиреневые пряди глицинии свисали со старых камней, листья давали легкую тень. Кейра присела на плиту, коснулась выбитых на камне букв. Позолота почти стерлась, стелу местами затянул ярко-зеленый мох.
— Знаю, я давно не приезжала, слишком давно, но мне не обязательно быть здесь, чтобы думать о тебе. Ты мне говорил, что со временем печаль расставания уйдет, уступив место светлым воспоминаниям. Тогда почему же до сих пор мне тебя так не хватает?
Мне бы так хотелось снова беседовать с тобой, задавать тебе тысячу вопросов, выслушивать тысячу твоих ответов, даже если ты все выдумывал. Мне бы так хотелось снова почувствовать, как ты держишь меня за руку, идти рядом с тобой, как тогда, когда ты водил меня смотреть на море и отлив, убегающий к горизонту.
Сегодня утром я опять поссорилась с Жанной. Как всегда, виновата была я. Она сердилась, что я не позвонила ей вчера вечером и не сообщила хорошую новость. Вчера вечером, папа, ты бы страшно гордился мною, твоей дочерью. Я представила мои работы одному фонду, и они дали мне первую премию. Я разделю ее ex aequo[11] с еще одним конкурсантом, но ведь это ничего, ты бы все но мною гордился, ты ведь всегда считал, что надо делиться. Я бы так хотела, чтоб ты вернулся, чтобы обнял меня и мы пошли гулять в маленький порт; я бы хотела услышать твой голос, взглянуть тебе в глаза и успокоиться, как бывало прежде. Кейра на секунду замолчала: она плакала.
— Если бы ты только знал, как я ругаю себя а то, что не приезжала к тебе чаще, пока ты был жив, если бы ты только знал, как я об этом сожалею, однако теперь уже поздно. Ты сейчас сказал бы, что мне нужно жить своей жизнью, это правильно, но ты и был частью моей жизни, папа.
Ты не расстраивайся, папа, с Жанной я уже помирилась. В точности следуя твоим советам, я дважды ей звонила извиняться. Потом опять с ней поругалась: сказала ей, что поеду с тобой повидаться, но ведь на самом деле, папа, я не могу тебя увидеть. Она тоже хотела поехать к тебе. Нам обеим тебя не хватает.
Теперь, выиграв эту премию, я смогу уехать в Эфиопию. Я приехала тебя предупредить: если захочешь меня навестить, я буду в долине реки Омо. Думаю, не обязательно рассказывать тебе подробно, как меня найти: оттуда, где ты сейчас, ты меня сразу увидишь. Прилетай ко мне с попутным ветром, только пусть не дует слишком сильно, прилетай, я тебя очень прошу.
Я люблю свое дело, ради него ты заставлял меня учиться и двигаться вперед, но теперь я осталась одна, и мне тебя не хватает. А вы с мамой помирились — там, наверху?
Кейра наклонилась и поцеловала камень. Потом поднялась и ушла с кладбища, понурив голову. Спустившись к маленькому порту Сент-Моус, она позвонила Жанне и расплакалась. Сестра долго ее утешала.
Кейра вернулась в Париж, и сестры отпраздновали победу. Два вечера подряд они веселились в компании подруг; вторая вечеринка закончилась только к пяти утра, когда бригаде скорой социальной помощи пришлось урезонивать расходившуюся Жанну. Слегка отрепанная, но не сдавшаяся, она пожелала немедленно вступить в брак с бродягой по имени Жюль, жилищем которому служила частная галерея на Елисейских Полях. Больше всего из этих празднеств Кейре запомнилась сильнейшая головная боль, донизавшая ее потом еще двое суток.
Случаются дни, когда вроде бы не происходит ничего особенного, но на тебя внезапно докатывает невероятное счастье; ты перебираешь старые вещи или, подойдя к прилавку старьевщика, вдруг видишь точно такую же игрушку, какая была у тебя в детстве, или кто-нибудь нежно берет тебя за руку, или раздается звонок, которого ты уже не ждал, или тебе говорят что-нибудь хорошее, или твой ребенок обнимает тебя — он ничего не прозрит, только хочет на минутку почувствовать твою любовь. Случаются такие благословенные дни, когда тебя радует знакомый запах, солнечный луч, пробившийся из-за штор, шум ливня за окном в момент пробуждения, снег на тротуаре или приход весны и лопнувшие почки.
В то субботнее утро консьержка принесла Кейре три письма от коллег. Археология - наука, где каждый своими знаниями способствует достижению общей цели, приближая долгожданное открытие. Успех раскопок зависит от профессионального мастерства всей команды, это результат совместного труда. Поэтому Кейра, получив послания от трех коллег, изъявивших желание отправиться с ней в Эфиопию, от радости прыгала по квартире.
В то утро Жанна бродила по рынку, и зеленщик сказал ей, что она очаровательна. Жанна вернулась домой с полной корзиной покупок и в самом радужном настроении.
В полдень Ян Вакерс и Айвори сидели в маленьком амстердамском ресторанчике. Морской язык, заказанный Айвори, был отменно приготовлен, а Ян получал удовольствие, глядя, как его друг наслаждается едой. По каналам навстречу друг другу плыли баржи, солнце заливало террасу, на которой устроились два старых приятеля. Они предавались приятным воспоминаниям и громко хохотали.
Ознакомительная версия.
