Ознакомительная версия.
В час дня Уолтер прогуливался по Гайд-парку. Бернская овчарка, усевшись у подножия высокого дуба, подстерегала белку, прыгавшую ветки на ветку. Уолтер подошел к собаке и погладил ее по голове. Тут он услышал голос хозяйки, зовущей пса, и остолбенел: это была мисс Дженкинс. Она тоже удивилась нежданной встрече и первой заговорила Уолтером. Она не знала, что он любит собак. Уолтер сообщил, что у него тоже есть собака, — правда, живет она в основном у его матери. Они немного прошлись вместе и любезно распрощались у ограды парка. Остаток дня Уолтер просидел на стуле, любуясь цветущим шиповником.
В два часа дня я вернулся с прогулки. На блошином рынке в Кемдэне мне попался старый фотографический аппарат в футляре, и я радовался, предвкушая, как приятно проведу вечер, разбирая его и приводя в порядок. Под дверью я обнаружил открытку, которую принес почтальон. На ней был изображен рыболовецкий порт на острове Гидра, где жила моя мать. Она отправила открытку шесть дней назад. Моя мать ненавидит телефон и пишет мне нечасто, к тому же послания ее обычно немногословны. На сей раз текст был обезоруживающе коротким: «Когда ты ко мне приедешь?» Два часа спустя я уже выходил из туристического агентства, унося в кармане авиабилет на конец месяца.
В тот субботний вечер Кейра, занятая приготовлениями к экспедиции, отменила ужин с Максом.
Простояв довольно долго перед зеркалом в ванной, Жанна решила выбросить письма Жерома, хранившиеся в ящике ее письменного стола.
Уолтер, побывав в своем любимом книжном магазине, читал энциклопедию о собаках и заучивал наизусть статью о бернских овчарках.
Ян Вакерс играл в шахматы с Айвори, потребовавшим у него реванша.
А я тщательно почистил фотоаппарат, купленный утром, принес охлажденное пиво и сэндвич, приготовленный по моему собственному рецепту, и сел за письменный стол. Я начал было писать письмо матери, чтобы предупредить о моем приезде, но передумал и отложил ручку: сделаю-ка я ей сюрприз, вот будет забавно.
Вот и закончился этот день, один из тех ничем не примечательных дней, что запоминаются надолго, хотя никто не может объяснить почему.
Я сообщил Уолтеру, что уезжаю.
До начала учебного года никто в Академии не заметит моего отсутствия. Я накупил английского печенья, чая и горчицы, которые обожает моя мать, собрал чемодан, запер входную дверь и уехал на такси в аэропорт. Самолет приземлялся в Афинах днем, потом Мой путь лежал в порт Пирей, а оттуда на катере — чуть больше часа до острова Гидра.
В Хитроу, как обычно, царила суета и неразбериха. Но после полетов в дальние районы Южной Америки меня уже ничто не могло напугать. Мне повезло: рейс не задержали. Когда мы оторвались от земли, пилот объявил, что мы пролетим над территорией Франции, затем возьмем курс на Швейцарию, пересечем север Италии, Адриатику и приземлимся в Греции. Я не был там уже давно и радовался, что скоро увижу мать. Мы летели над Парижем, небо было ясным, и пассажиры, которые сидели с той же стороны салона, что и я, могли полюбоваться великолепным видом города и даже хорошо рассмотреть Эйфелеву башню.
Париж
Кейра попросила Жанну помочь ей уложить чемодан.
— А я не хочу, чтобы ты уезжала!
— Жанна, я же опоздаю на самолет, поторопись, сейчас неподходящее время для таких разговоров.
Второпях выскочив из дома, они погрузились в такси и поехали в Орли. Жанна не произнесла ни слова.
— Ты так и будешь дуться до самого моего отъезда?
— А я не дуюсь. Мне грустно, вот и все, — проворчала Жанна.
— Обещаю, я буду тебе регулярно звонить.
— Как же, как же, обещание гасконца! Очутившись там, ты вмиг забудешь обо всем, кроме работы. Ты же сама мне сто раз повторяла, что там нет телефона, что не ловит мобильный…
— То, что гасконцы не держат обещание, никем не доказано.
— Жером был гасконец!
— Жанна, последние месяцы были такие чудесные! Если бы не ты, ничего бы у меня не получилось. За эту поездку я должна благодарить только тебя, ты…
— Знаю: дура, которую ты ни на кого не променяешь. Тем не менее тебе больше нравится проводить время со скелетами в долине Омо, предпочитая их компанию обществу твоей якобы незаменимой сестры. Да, v я действительно клиническая идиотка! Я же сама себе поклялась не устраивать тебе сцену перед отъездом; сидя у себя в комнате, я тысячу раз повторяла про себя те добрые слова, что хотела бы тебе сказать. Кейра внимательно посмотрела на сестру:
— Что с тобой?
— Ничего, просто хочу напоследок запомнить твою сердитую физиономию, у меня ведь теперь долго не будет возможности ею любоваться.
— Жанна, прекрати, ну что ты нагоняешь тоску? Лучше как-нибудь приезжай ко мне.
— Я и так еле свожу концы с концами, а когда заговорю с моим банкиром о небольшом путешествии в Эфиопию, думаю, он придет в полный восторг. Кстати, куда ты дела свой кулон?
Кейра провела рукой по шее:
— Это долгая история.
— Я готова, слушаю.
— Я случайно встретила в Лондоне старого знакомого.
— И отдала ему свое украшение, которым так дорожила?
— Я же тебе сказала, Жанна, это долгая история.
— Как его зовут?
— Эдриен.
— Ты вместе с ним ездила к папе?
— Нет, конечно нет.
— Маленькое замечание: если ты выбросишь из головы Макса благодаря этому таинственному Эдриену, — благослови его Господь.
— Что ты имеешь против Макса?
— Ничего!
Кейра внимательно посмотрела на сестру.
— «Ничего» или как раз «чего»? — спросила она.
Жанна не ответила.
— Да, я круглая дура, — вздохнула Кейра. — «С тех пор как вы расстались, я ничего не знала о Максе», «Макс долго не мог прийти в себя, не стоит бередить старые раны, а то вдруг ты скоро опять уедешь», «Мне, наверное, не следовало тебе этого говорить, но Макс тоже был на этом ужине» — и тому подобное. Да ты от него без ума!
— Полный бред!
— Жанна, посмотри мне в глаза!
— Ну чего ты от меня хочешь? Признания в том, что я одинока, до такой степени одинока, что по уши влюбилась в бывшего бой-френда младшей сестры? Я даже не знаю, в него я влюблена или в ту пару, которую вы с ним составляли, или даже просто в идею влюбленной пары!
— Макс в твоем полном распоряжении, милая моя Жанна, только потом не разочаруйся, это не лучший вариант!
Жанна проводила сестру до стойки регистрации. Когда язык транспортера жадно слизнул чемоданы Кейры и уволок их в пасть багажного отделения, они отправились вдвоем выпить чашечку кофе на прощанье. У Жанны горло перехватило от тоски, да и Кейра чувствовала себя не лучше. Они держались за руки и молчали, погрузившись каждая в свои мысли. Они расстались у зоны паспортного контроля. Жанна обняла Кейру и расплакалась.
— Я тебе обещаю: буду звонить каждую неделю, — проговорила Кейра сквозь слезы.
— Ты не сдержишь обещания, но я тебе напишу, и ты тоже мне пиши. Мы будем друг другу рассказывать о том, как проходят наши дни. Твои письма будут длинными-предлинными, на много страниц, а мои уложатся в несколько строк — мне-то рассказывать не о чем. Ты пришлешь мне фотографии твоей волшебной реки, а я тебе — открытки с изображением метро. Я тебя очень люблю, сестренка, береги себя и возвращайся ко мне поскорей.
Кейра, пятясь, пошла дальше и сунула паспорт полицейскому, сидевшему за стеклом. Пройдя зону паспортного контроля, она обернулась, чтобы последний раз помахать сестре, но Жанна уже ушла.
Случаются дни, когда не происходит ничего особенного, но на тебя вдруг накатывает волна тоски и такое чувство одиночества, что потом ты долго не можешь его забыть.
Афины
Порт Пирей в конце дня напоминал улей. Пассажиры, выгрузившись из автобусов и такси, отправлялись на причалы. Ветер гремел якорными цепями, задавая ритм плавно причаливавшим и отплывавшим судам. Паром, ходивший между Пиреем и островом Гидра, вышел на морской простор. Тихо вздымались волны; я сидел на носу и смотрел на горизонт; несмотря на мои греческие корни, я никогда не хотел стать моряком.
Гидра — остров, не тронутый временем, там существует только два способа передвижения: пешком или верхом на осле. На склоне горы, над маленьким рыболовецким портом, притулились деревенские домики. К ним вели узкие крутые улочки. Чужаки здесь появлялись только в туристический сезон, остальные хорошо знали друг друга, и, сходя с парома, ты непременно встречал знакомого: его лицо озарялось улыбкой, он сжимал тебя в объятиях и радостно кричал во всю мочь, что ты наконец вернулся в родные края. Главной задачей для меня было добраться до дома моего детства незамеченным, чтобы слух о моем приезде не опередил меня, пока я поднимаюсь вверх по склону. Даже не знаю, почему мне вдруг захотелось сделать матери такой сюрприз. Может, потому, что в ее лаконичном послании услышал если не зов, то по меньшей мере упрек.
Ознакомительная версия.
