Андрианна допила шампанское, заказала официанту еще один бокал, мысленно подбирая слова, которые она скажет Пенни.
— Что же, Пенни, я, как всегда, была рада тебя увидеть, и вовсе не нужно было…
— Но я считала, что нужно. Гай тоже так считал. Что мы просто обязаны все тебе рассказать.
Андрианна через силу засмеялась:
— Обязаны? Но почему? Что бы там ни было между мной и Гаем — это давно ушло в прошлое… Двадцать лет назад. Целую жизнь назад. Боже мой, мне было всего шестнадцать… семнадцать. Целую жизнь назад…
Она взяла бокал с шампанским:
— Но не скрою — я поражена. Ты и Гай! Когда же это все произошло?
Пенни раздавила сигарету и закурила другую.
— В прошлом году, на скачках «Парижский приз». Гай привез Форенци, а я была с Алпертсом. Ты знаешь, Джорджа и Элайн? Они тоже приехали участвовать в скачках. Накануне вечером мы пошли к «Режине», и… ну ты знаешь, как это все бывает. Знаешь, мы друг друга хорошо понимаем, Гай и я. Каждый знает, что именно нужно другому. Отец Гая настаивает, чтобы он остепенился, если хочет возглавить компанию. Он просто жуткий, этот Джино, правда?
— Да нет, я никогда не находила, что Джино — жуткий. — Андрианна по-прежнему аккуратно выбирала слова. — Иногда он бывает утомителен, это верно. Но я всегда считала его прекрасным человеком. Очень сильный. Теплый, заботливый, очень добрый.
— Не будем о нем, пожалуйста. Джино хочет, чтобы Гай остепенился, моих родителей Гай тоже устраивает. Разве можно найти добродушнее, чем Гай? Иногда он может быть плаксивым, но грубым — никогда! Ну а что до маминого совета, то у него в сотни раз больше денег, чем у меня. Энни, мы такая хорошая пара, Гай и я. У нас есть все, что нужно для счастливого брака.
— Брака? Вы с Гаем женитесь?
— Да, конечно, брака. О чем же, по-твоему, я говорила? Еще об одном приключении? Главное же, Энни, я по-настоящему влюблена! По уши влюблена! И уверена, что Гай так же точно влюблен в меня. Кроме того, он меня сексуально очень притягивает. Почему бы мне и не влюбиться в Гая? Его глаза. В них можно утонуть — а какой он в любви! О, я просто умираю. Но я не буду тебе об этом рассказывать, пусть у тебя и было это с ним двадцать два года назад. Или рассказать? — спросила она скромно.
Она взглянула на Андрианну:
— Андрианна, ты что-то бледная. Ты на самом деле все спокойно восприняла?
— Конечно. Гай и я остаемся друзьями уже долгие годы. Когда бы мне ни понадобилась его помощь, он здесь, рядом. И у меня тоже для него всегда есть особый уголок в сердце. Он всегда будет мне дорог, как и ты, Пенни.
Она взяла свою подругу за руку и слегка пожала ее:
— Но мы с ним давно не любовники, все закончилось в Коста-дель-Сол.
— Ах, Коста-дель-Сол. Какое тогда было хорошее время. Я, правда, была там недолго. Помнишь? Я приехала навестить тебя на неделю, а осталась на два месяца. Никогда не забуду это время. Мы едва ложились в постель — я имею в виду, чтобы спать… Это было лучшее время моей жизни. Боже, как мы наслаждались жизнью! Мне кажется, тогда Гай мне понравился в первый раз. Он был как бог. Бронзовое мускулистое тело, копна курчавых волос. И такой обаятельный и противный одновременно. Да какая девушка устояла бы перед Гаем Форенци? — Пенни вспыхнула. — Ты не сердишься, что я тебе все рассказываю?
— Пенни, не будь дурочкой. Ты, я, Гай были всего лишь детьми, которые играли во взрослых. Развлекались всю ночь напролет и отсыпались на пляже днем. Пили, танцевали, развлекались на вечеринках, когда весь мир сходил с ума от Вьетнама. Когда происходила масса вещей, о которых мы даже не подозревали… — Голос ее дрогнул. — Все это было безумно давно, и мы были лишь детьми. Нет, Пенни, я ничуть не сержусь. Я очень счастлива, что два моих любимых человека собираются пожениться и будут счастливы всю оставшуюся жизнь. Я желаю вам с Гаем только счастья!
Она чувствовала, что говорит совершенно искренне, она желает им только добра, она желает им любви.
— И все же это было самое лучшее время, — настаивала на своем Пенни. — Марбелла. Коста-дель-Сол. Мы трое вместе.
— Да, конечно, это были лучшие времена.
Прошло двадцать лет, и она не любила Гая той пылкой любовью, которая возможна в семнадцать лет. Именно поэтому она никогда больше не вернется в Коста-дель-Сол. Когда кто-нибудь в ее присутствии упоминал Марбеллу, она морщилась: «О, это Коста-дель-Сол? Оно уже давно не то, как прежде. Я и не подумаю туда больше поехать…»
Ей на ум пришли первые строчки из «Сказки о двух городах»: «Это были лучшие времена, это были худшие времена…»
13. Лондон и Швейцария. Весна 1968 года
Самые лучшие и самые худшие времена начались вскоре после того, как Андрианна и Гай вернулись в школу после каникул в Порт Эрколе, а Хелен вызвала свою подопечную в Лондон. Вновь причиной визита стала смерть и необходимость войти в права наследства, оставленного Эндрю Уайтом.
Они сидели вдвоем в гостиной — это была любимая комната Хелен, где ее «тетка» могла заниматься сразу несколькими делами: разговаривать, наслаждаться своими сокровищами — картинами и гобеленами ручной работы, одновременно смотреть в окно на Гросвенор-сквер. Вид из окна постоянно напоминал ей о том, как далеко сумела она продвинуться в жизни, вопреки многочисленным недостаткам своего мужа.
— Мы никогда не говорили с тобой на эту тему, Энн, но ты уже взрослая девушка, и я считаю, что ты обязана знать: Эндрю Уайт был твоим подлинным благодетелем. И я надеюсь, что ты уже догадываешься, что именно он — твой отец. Он всегда думал, что может быть твоим отцом, и поэтому взял на себя попечительство над твоими финансовыми делами.
На мгновение Андрианна вспомнила Елену и подумала, что она просто обожала Эндрю Уайта и никто так часто не посещал их дом, как он.
— Да, конечно, он мой отец, — ответила она. — Можете в этом не сомневаться.
— Увы, Энн, был твоим отцом. Его больше нет.
Андрианна сидела на золотой китайской софе в стиле чиппендейл. Ей было не очень удобно сидеть на этом произведении искусства, но слова Хелен заставили ее распрямиться.
— Что вы хотите сказать: его больше нет?
— Я имею в виду именно то, что сказала, Энн. Он умер. Твой благодетель умер.
— Нет! — почти простонала Андрианна.
Хелен засмеялась:
— Неужели ты на самом деле что-то чувствуешь? Это уже слишком.
Андрианна взглянула на свои длинные ногти, покрашенные по настоянию Николь серебряным перламутром. Она утверждала, что именно такой цвет — последний писк моды в Париже. Да, она на самом деле почувствовала печаль и какое-то внутреннее опустошение. Самое интересное заключалось в том, что где-то глубоко в душе она лелеяла мечту. Она представляла, как она и ее отец будут вместе, как они будут любить друг друга и как они вместе будут любить Елену. И вот — настоящая любовь се отца и ее матери умерла. И ее мечты никогда больше не осуществятся. Ее мечта умерла…
Холодный голос Хелен вернул ее к реальности:
— Я вижу, ты опечалена смертью Эндрю. Но, возможно, ты будешь опечалена еще больше. Дело в том, что со смертью твоего благодетеля твое золотое времечко тоже закончилось, дорогая Энн. Средств, на которые ты могла бы жить так, как привыкла, больше нет. Не будет больше школы, не будет больше дорогой одежды, не будет больше денег на привычные расходы. Другими словами, ты отныне можешь рассчитывать лишь на себя.
Андрианна была потрясена. Рассчитывать на себя? А ей только шестнадцать лет!..
— И он не сделал никакого…
— …распоряжения на случай своей смерти? Нет, распоряжения, которое касалось бы тебя, он не сделал. Естественно, так как меня это все тоже касается, я поинтересовалась и выяснила, что ни имущества, ни денег он тебе не оставил. Все очень просто.
«Все очень просто, — подумала Андрианна. — Просто великолепно. Отец-миллионер, который при жизни никогда ее официально не признавал — не говорил ей о том, что именно он ее отец, а умирая, просто забыл о ней. Забыл так, как если бы ее и вовсе не существовало».
Она несколько минут сидела, оцепенев от боли. Потом очнулась и спросила:
— А деньги?
— Моя дорогая, ты, наверное, оглохла. Нет никаких денег. Но я тебя не оставлю, конечно. Эндрю открыл два счета — один на твое имя, другой — на мое. Я вручу тебе ту сумму, которая осталась на твоем счету. Имей в виду, делать это я вовсе не обязана. Будем считать, что честь налагает обязанности… — Я выписываю тебе чек прямо сейчас — и покончим с этим. Таким образом, нам ни к чему будет с тобой общаться — и к лучшему. Меня это устраивает. Как ты считаешь?
— Но что мне делать?
— За обучение в «Ле Рози» уплачено вплоть до июня. Так что пока ты можешь там оставаться и закончить учебный год.
— Но, значит, я не смогу закончить весь курс обучения, а я всегда полагала, что…
