— Давай, — нежно настаивала она, — пей еще.
— Хочешь, чтоб я надрался? А как это сделать? Я сейчас себя чувствую так, что могу выпить галлон и не опьянею. — Снова поднял бутылку, на сей раз опустошил ее, объявив: — Совсем без вкуса. Я его даже не чувствую.
— Давай, милый. Может, поспишь. — Она мягко влекла его к койке.
Он упал на спину поперек койки. Полин подняла его ноги, положила на постель.
— Закрой глаза, — посоветовала она. — Поспи хорошенько. — И пошла к двери. — Ну, спи. — Протянула руку, погасила свет.
— Летчик. Капитан, старший пилот. Капитан автобуса. Путешествуйте с Кэссиди, мы даем вам гарантию. Мы гарантируем, что живыми вы не вернетесь. Все мы гордимся капитаном Джимом Кэссиди. За рулем настоящий мужчина. Вот он, гад, это он...
Полин открыла дверь, вышла, дверь спокойно и тихо закрылась.
— Это он, — бубнил Кэссиди. — Я его вижу. Его зовут Джим Кэссиди, он пытался сбежать, и ничего не вышло. Я его вижу.
Голова скатилась с подушки, и он застонал, а потом очень быстро заснул.
Во сне губы его шевелились.
— Эй, слушай. Слушай, Милдред. Хочу сказать тебе кое-что. Нет, ничего подобного. Ничего плохого. Я хочу сказать тебе что-то хорошее. Про тебя. Заявляю, что ты оказалась на высоте. Это ведь комплимент, слышишь? Настоящий комплимент с моей стороны. Ты на высоте... — Он опять застонал. — Что мне надо, так это подумать. О тебе, Милдред. Я должен о тебе подумать. Может быть, я вообще неправильно о тебе думал. Не знаю. Я об этом подумаю. Подумаю...
И тут он заснул.
Часам к трем утра его внезапно и грубо пробудил громкий взрыв хохота. Смеялись внизу, в задней комнате, где особые клиенты Ланди обычно выпивали после закрытия.
Смех достиг апогея. Хохотали на все лады. Кэссиди сел в темноте, прислушался, слез с койки, наклонил голову к полу, чтобы лучше слышать. Смеющиеся голоса утихали один за другим, пока не остались лишь два.
Он узнал их. Убедился в том, что совсем проснулся и ему ничего не мерещится. Они были внизу вместе. Хейни Кенрик и Милдред. Сидели вместе за столом и отлично проводили время. Их громкий визгливый хохот вламывался в мозг Кэссиди раскаленной кочергой.
В нем мгновенно вспыхнула жажда насилия. Хотелось открыть дверь, рвануть вниз, вколотить смех им в глотку. Рука поднялась, нащупала провод, зажглась лампочка, он сделал несколько шагов к двери. Тут ему пришло в голову, что не стоит навлекать неприятности на свою голову. Безусловно, не стоит рисковать встречей с полицией, за которой последуют наручники и решетка. Он начал сосредоточиваться на практической стороне дела, зная, что речь пойдет о десяти, двадцати, а то и тридцати годах в тюрьме.
Смех все не прекращался, но теперь он не слушал его, направляясь к окну. Очень медленно открыл, увидел, что дождь кончился. Воздух был сырым и теплым. Высунувшись, он увидел в нескольких футах под окном покатую крышу. Было нетрудно спуститься на нее, добраться до края, на секунду повиснуть, спрыгнуть в переулок за “Заведением Ланди”.
В переулке громкий смех звучал совсем близко. Кэссиди свернул, оказавшись перед приоткрытым окном задней комнаты. Стоял там, слушал их, смотрел на них.
Напомнил себе, что нечего слушать и нечего смотреть. Нужно убираться отсюда, да побыстрей. К причалам для грузовых судов. А может быть, побежать к докам и уплыть в Кэмден. И уже оттуда отправиться. Куда угодно. Только нельзя тут слоняться. Это зараженный район, лица его друзей в “Заведении Ланди” — рожи ухмыляющихся идиотов. Его дорогие верные друзья — жуткая компания, которая медленно катится на эскалаторе вниз. Они усмехались ему, манили его, он чуял гнилостный запах из пропитых хохочущих глоток. И начал пятиться от окна.
Но почему-то никак не мог двинуться дальше, вернулся к окну и опять заглянул. И увидел их в комнате, полной дыма. Они сидели за своими столиками, некоторые стояли, прислонившись к стене, один спал на полу. За густой завесой табачного дыма и паров спиртного лица их казались серыми, глаза — потухшими.
Кэссиди осознал, что смех затих, в комнате воцарилась тяжелая тишина. Глубоко в его сознании еще звучало эхо смеха, который он слышал несколько мгновений назад, потом и оно исчезло. Он стоял у окна, глядя во все глаза, и видел, как Полин со Спаном переглянулись и Полин взяла сигарету из портсигара Спана. Видел, как Шили и Дорис подняли стаканы, провозгласив тихий беззвучный тост вообще ни за что. Видел Милдред, которая, положив руки на стол ладонями вниз, легонько барабанила по столу пальцами, и сидевшего там Хейни Кенрика, который смотрел на нее, хмурился, жевал незажженную сигару.
Потом сосредоточился на Хейни, услышал его слова:
— Что стряслось? Чего все вдруг заледенели?
Никто ничего не ответил.
— Что случилось с компанией? — желал знать Хейни. — У нас разве не вечеринка?
— Конечно, — кивнула Милдред. — Нам просто надо еще выпить. Вот и все.
Хейни громко хлопнул в ладоши.
— Все, что угодно, — громко крикнул он. — Еще выпивки для всей компании.
Милдред взглянула на Ланди:
— Слышишь, что он сказал? Принеси всем выпивку.
Хейни неуверенно улыбнулся, оглядел комнату, пересчитывая присутствующих. Их было двадцать с лишним, и Хейни, поймав Ланди за рукав, сказал:
— Ну-ка обожди.
— Нечего ждать, — отрезала Милдред. — Выпивку всем за счет Хейни. — Она встала, и все присутствующие посмотрели на нее. — Я заказываю на всех. Мы все выпьем виски, Ланди. По бутылке на каждый стол.
— Эй, слушай, — сказал Хейни. — Ради Бога...
Кэссиди наблюдал за происходящим и видел, что Ланди пошевеливается быстрее и энергичней обычного. Потом на каждом столе оказалось по новой бутылке, а Милдред все стояла, и все смотрели на нее. Хейни Кенрик таращил на нее глаза. Ланди встал за плечом Хейни, тот вытащил пачку денег, расплатился за выпивку, переводя взгляд с лица Милдред на деньги и обратно.
Потом Милдред подняла бутылку, медленно, словно намеревалась пить из горлышка. Начала медленно наклонять, перевернула вверх дном, виски полилось на пол.
— Что ты делаешь? — возмутился Хейни и тут же вскочил, ибо все сидевшие за другими столами переворачивали бутылки вверх дном, выливая виски на пол. — В чем дело? — завопил Хейни.
Они держали бутылки вверх дном, пока все виски не вылилось. Не участвовал в этом только один клиент — Дорис. Она не понимала, что происходит, и, приоткрыв рот, смотрела, как Шили встряхивает бутылку, чтобы последняя капля виски упала на пол.
Физиономия Хейни покраснела и залоснилась.
— Ну послушайте, — начал он. — Мы все развлекались сегодня вечером, а я люблю весело проводить время не меньше любого другого. Но это уж слишком. Не понимаю таких шуток.
Милдред медленно повернулась к нему лицом:
— А я понимаю.
Хейни с трудом сглотнул. Открыл рот, чтобы что-то сказать, плотно закрыл, снова разинул и, наконец, сказал:
— Я, наверно, тупой или...
— Ты? — мурлыкнула Милдред, качая головой. — Нет, Хейни. Ты не тупой. Ты очень умный и изобретательный.
Хейни сунул в рот сигару, вытащил, сунул обратно.
— Поэтому у тебя есть деньги. Поэтому ты ходишь в хорошей одежде. Потому что у тебя вот тут кое-что есть. — И она стукнула по своему виску пальцем. — Ты намного умней нас. Ты намного лучше нас. Для тебя это плевое дело, правда?
Хейни снова выдернул сигару изо рта.
— Что?
— Пустить пыль в глаза.
— Кому? Тебе? — но оглянулся он на всех.
— Посмотри на меня, Хейни, — предложила Милдред.
Хейни сунул сигару в рот, посмотрел на Милдред, сильно прикусил сигару, словно старался приободриться.
— Ладно, — сказал он, — смотрю. Думаешь, я волнуюсь?
— Нет, — ответила Милдред. — Не волнуешься. До смерти перепуган.
— Чем?
— Это ты нам скажи.
Хейни сел. Полез в карман пиджака, вытащил несколько спичек, выбрал одну, чиркнул о подошву башмака, начал раскуривать сигару. Пока он ее раскуривал, в комнате стояла мертвая тишина. Он яростно пыхнул сигарой, потом встал и направился к двери в первый зал.
Сидевшие за столиками сохраняли полное спокойствие, никто не шевельнулся. Подходя к двери, Хейни быстро покрутил головой во все стороны, взялся за ручку, повернул, начал открывать дверь и вдруг сообразил, что никто не собирается его останавливать. Тогда он тяжело задышал, лицо из красного становилось багровым, подбородок покрылся потом, дрожавшие губы не могли удержать сигару, пришлось придерживать ее рукой. И тут он изверг поток громких проклятий, крепко захлопнул дверь, повернулся к ней спиной.
— Кто считает, что я напуган? — обратился он ко всем присутствующим. — Напуганный бежит. Разве я бегу? — И пошел по комнате от одного стола к другому. — Я ни от кого не бегу. Могу посмотреть на всех и каждого. Могу смотреть прямо в глаза. Могу вам сказать, у меня чистая совесть.
Хейни проговорил это у столика Спана, который задумчиво уставился в центр стола.
