И обделенный мужчина недоверчиво пытался приложить лекало теории к пышному древу жизни. Получалось не очень. Не хватало дистанции: в первую очередь приходили мысли о слишком уж близком к телу адюльтерном эпизоде с Оленькой. Ведь он ее оставил тогда, обиженную и озадаченную. Дипломная горячка неожиданно захлестнула нерадивого школяра — кто бы мог подумать… и от Игоря никаких вестей. Простила ли ему неверная подруга ветреность и… вопиющую неакадемичность! Нет, так нельзя было поступать с девушкой ранимой гуманитарной конституции. Если верить Валентине, то во всем виноват невроз Игорька, его навязчивый сценарий рогоносца. Вот бы он удивился! Какая чушь, однако…
Впрочем, брутальное самомнение — вовсе не показатель психического равновесия. Скорее наоборот… Надо бы навестить друзей. Может быть, Оля уже все рассказала Игорьку, и тот встал на тропу войны? Или на тропу отчаяния. Хотя рефлексивные мейерхольдовские паузы — не Бекетовский метод. И все же его исчезновение с перископов тревожит…
Интеллигентские метания недолго мучили Каспара. Волны творческого процесса — лучшее лекарство от чувства вины и от прочих чувств, не имеющих к процессу отношения. Творческий эгоцентризм временно затмил друзей, подруг, подруг друзей, друзей друзей и подруг друзей друзей — и далее плюс бесконечность. Но ему было слабо затмить родственников! Каспар это понял, как только услышал в телефонной трубке гневный вопль отца:
— Куда ты пропал?! Я как проклятый звоню по телефону, который ты мне дал — там о тебе слыхом не слыхивали! Мы уже думали объявлять розыск!
Каспар, конечно, был хорош гусь: оставил Сашеньке телефон Олиной коммуналки (чтоб отстал с расспросами о месте дислокации) и начисто забыл об этом. А еще забыл о святой обязанности подавать телефонные сигналы о себе каждую неделю. Сигналы не бедствия, а желательно процветания. Таков был давний семейный уговор, но доктор Ярошевский как-то вдруг решил, что вырос из короткого поводка. Как бы не так! И какой-такой диплом, павлин-мавлин, феромоны Монферрана, когда отец нервничает, Айгуль ждет ребенка — «ну не ребенка, внука, да какая к лешему разница!» — а Руслан, балбес, разбил чужую машину, и теперь надо за него возмещать ущерб. И вообще что будет со всеми нами, если нет нам достойной смены, если дети нас не слушают и не ценят, и после смерти мы будем три дня гнить в квартире, всеми забытые — а могила родной матери в ужасном состоянии, и скоро по соседству там будет гнить родной отец…
— Стоп, папа! Ты же собирался гнить в собственной квартире! Что же тебе Лейла Робертовна не объяснила, что нельзя путаться в показаниях? — сашенькину истерику можно было легко победить сарказмом.
— У Лейлы Робертовны, между прочим, сын закончил МГИМО!
— О, это аргумент! Я думаю, место учебы детей — это как марка автомобиля. Сказать «у меня сын закочил МГИМО» — примерно тоже самое, что «я купил ролс-ройс». Тогда, папа, тебе придется отвечать «а я, старик, все еще на запорожце». Действительно, не комильфо!
— Ладно, прекрати. Я серьезно. Айгуль на днях едет в Москву. Хорошо хоть я успел тебе сказать! И еще у нас тут… Шериф умер. Такие дела.
Из сашенькиных мудростей: «Бог не выдаст, семья не съест. Если повезет».
Собачий срок меньше человеческого. Но этот факт не мешает человеку быть опрометчиво уверенным в будущем. Шериф с незапамятных времен был частью каспарова микрокосма. Той частью бессмертного «Я» — в собственную кончину никто толком не верит, — которая все же смертна. И она выгодно оттеняет значимость и протяженность человеческой жизни. Такова эзотерически непростая собачья миссия. И, похоже, кошачья, несмотря на девять жизней. Шериф почти двадцать лет тянул эту лямку. Его давно уже его теребили по загривку и обзывали «старичком» и «ленивцем». Он как-то сразу из молодого шумного симпатяги превратился в старого размеренного сибарита, и много лет производил обманчивое впечатление собачьего пенсионера. Обманчивое, потому что тайно сохранял боевой дух и был способен на внезапные выходки. Смерть стала последней из них. Оглушительной и вероломной. Каспар все мечтал с размахом отметить вместе два юбилея — свой 25-летний и 20-летний собачий. Цифры — великая иллюзия, особенно круглые. Каспару казалось, что уж в 25 лет ему будет чем похвастаться перед человечеством. Типичные просчеты молодости. Дата приближалась, а достижений кот наплакал. И теперь вот Шериф…
Айгуль вышла на перрон в темных очках. Новая мода для декабря… На вопросительную иронию племянника она встревожено поинтересовалась:
— А тебе что, Саша ничего не рассказал?
— Он много чего рассказал, но при чем тут очки?!
— Я так и знала! — вскрикнула тетушка. — Твой папа в своем репертуаре. Хотя я понимаю — у него открылись старые раны… боже мой, неужели он и тут считает виноватой меня?! Только так я могу объяснить его молчание!
Каспар потребовал немедленно прекратить поток сознания и объяснить все по порядку. Но он добился только туманных намеков о том, что перед уходом Шериф успел начудить. Остальное Айгуль обещала рассказать вечером, после своих таинственных дел. Никак темных, как и новомодные очки.
Заинтригованный и печальный Каспар отправился в безрадостный поход к Шлыкову. За своей последней зарплатой, которую ему, наконец, обещали выдать после всех задержек. Деньги не помешают, но разве ж это деньги…Сомнительное удовольствие встречи с Ромой сулило лишь вскрытие старых ран, как выразилась бы Айгуль. Под настроение пошел мокрый снег. Каспар шел и думал, как же он теперь приедет в осиротевший дом с зияющей энергетической дырой вместо теплого шерстяного Шерифа… Аврора с серого неба, капающего мягкими ледышками, укоряла: мол, пес-то до глубокой старости дожил, а я? Ты про меня помнишь? И Каспар клялся, что помнит, но мама как будто не верила. Она вообще в последнее время стала мнительной и ранимой, предчувствуя что-то и помалкивая. Как те несчастные мазохисты из рецепта Валентины, которые одновременно боятся и ждут предательства любимых. Но в отличие от них Аврору не убедить заклинанием «здесь и сейчас».
У входа в редакцию Каспар встретил Игоря Бекетова. На ловца и зверь бежал. Игорек был необычно озадачен текущим моментом. Его выставила Оленька, он временно поселился у Ромы, и ему бы… занять у Каспара немного, чтобы перекантоваться недельку. А потом уж он верному корешку поляну накроет, потому что бабло вот-вот привалит по самое не балуйся! И это были верные признаки паники: Игорь никогда не кормил ни себя, ни ближних обильными денежными «завтраками». Он говорил честно: «я в дерьме, братва, у меня по нулям». Но теперь, когда хвостиком махнули сразу два кита земных удовольствий — женщина и деньги, — жизнелюбие Бека хромало на обе ноги.
Как лицо, некоторым образом причастное к наступлению черной полосы в жизни Игорька, Каспар с неумеренным энтузиазмом пообещал помочь. Вот он сейчас получит свою зарплату и, разумеется, снабдит друга необходимой суммой. Даже больше, чем необходимой!
— Стой! — скомандовал Игорь. — Лучше сегодня к нему не суйся. Во-первых, с деньгами опять какая-то хрень. То есть нет их, понимаешь. А, во-вторых, у него проблемы. Он там чего-то лишнего понаписал в своей газетенке, теперь от него требуют проержения. Ну, короче, Шлык в нокауте. Злю-уу-щий! Лично я и в твой адрес ничего хорошего не предвижу. Короче, пережди лучше.
— А где ж я денег тогда возьму, чтоб тебе одолжить? — оторопел Каспар. — Ну разве что… ко мне сегодня тетка приехала.
— Да не бери в голову. Как-нибудь перекантуюсь…
Какие подозрительные противоречия в просьбах!
— Хм… Игорян, быстро колись, в чем интрига! — потребовал Каспар.
Проклятая инициатива следопыта! Лучше бы он помалкивал. Интрига была прямо в яблочко, т. е. в материалец к диплому. Оленька попросила Игоря освободить вакантное место на ее жилплощади, равно как и в ее сердце. В общем, выставила, предъявив целый список претензий и намекнув, что на ее сердце (а, значит, и на проживание рядом с этим сердцем) претендует кто-то другой. Нет, не так: она сама хочет отдать эти вакансии кому-то другому, а тот, другой… — с ним проблемы! Да и неважно. Важно, что у Игоря есть версия по поводу коварного преемника.
Каспар напрягся. А зря. Версия старого друга была просто бальзамом на злорадное сердце: «Это Шлыков!» Так думал простодушный и опрометчивый в суждениях Игорь Бекетов. И с одной стороны, — так и надо Шлыкову, обманщику надежд! А с другой стороны — разве это честная игра… Ведь Шлык, хоть он скользкий и жуликоватый, абсолютно не пришей кобыле хвост. Яппи совсем не при делах. Нет уж, долой византийское коварство… или да здравствует? — в смысле умоем врага так удачно подвернувшимся способом. Да не просто промолчим — поддакнем игореву заблуждению, утопим коварного торговца австралийцами!
