Ознакомительная версия.
– Да я вот статейку написала, думала...
– Ты? Статью? Классно! Наконец-то за ум взялась! Ты еще в институте классно писала, я помню. Ну-ка, покажи...
Петя выхватил у меня злосчастные листики, развернул и воткнулся в них носом. В то же время он загадочным образом вслепую пробирался по редакционной комнате, лавируя между столами и волоча меня за собой. Потревоженные сотрудники, как вспугнутые птицы, приветственно чирикали.
Наконец мы оказались в небольшом, но совершенно отдельном кабинетике. Петя, не отрываясь от моих листков, одной рукой стянул с себя кожаную куртку, метнул ее на вешалку у двери, где она послушно повисла на крюке, пихнул меня в диванчик, стоящий у стены, сам плюхнулся в вертящееся кресло, поднял трубку одного из телефонов, гавкнул в нее: «Ирочка, кофе. Два», вытащил откуда-то из кармана зазвонивший мобильник, посмотрел на номер, но отвечать не стал. Бросил наконец мои листки на стол, потер рукой лоб и сказал:
– Здорово.
Я, ошарашенная, молчала. Петя пошуршал бумажками на столе, заглянул в какой-то ежедневник, что-то там подчеркнул и повторил:
– Аринка, правда здорово. Я возьму. В следующий номер нет, а вот через один поставлю. Там у меня как раз дырка была, неважно. В общем, пойдет.
Тут до меня начало, наконец, что-то доходить. Слабым голосом я спросила:
– Петь, погоди, а ты тут кто?
Он взглянул на меня исподлобья и фыркнул:
– Ну ты, мать, даешь! Ты что, не знала, что ли? – и заржал. – А чего тогда пришла? Нет, ты что, правда не знала? Ну дела!
Оказалось, Петруша был главным редактором того самого глянцевого журнала, который я, один из немногих, жаловала в своей прошлой жизни за некоторое изящество и легкую интеллигентность. Потому, собственно, и заявилась именно в него. А титры я, понятное дело, никогда читать не удосуживалась.
И, между прочим, очень даже суровым редактором. Когда через пять минут та самая девица из приемной принесла нам кофе в изящных чашечках, Петя всучил ей мои листки и строго велел:
– Немедленно набрать и распечатать. Пойдет в февральский номер. Посчитай знаки и подготовь договор.
Девицу перекосило. Она взяла листки двумя пальцами и жалобно воззрилась на Петю. Видно было, как ей противно, да еще при мне, но возражать она не решалась. Только спросила:
– Петр Андреевич, а в договоре все знаки указывать? А если сокращения будут? Может, сперва редакторам показать?
Петя поднял на нее бровь. Девицу как ветром сдуло. В спину ей Петя хмыкнул:
– Умные все стали, сил нет. – И потом, повернувшись ко мне: – Хотя редакторы пусть посмотрят. Мне понравилось. А договор и правда можно потом подписать. Тебе же не к спеху?
За кофе он набросился на меня с вопросами. Как жизнь, как дела, как Валя, Митя... Словом, что всегда спрашивают у старых друзей, случайно встреченных через много лет... Я выкручивалась, как могла. Не объяснять же было, что к чему. К счастью, Петя явно не обратил внимания на мой костюмчик (вот вам и редактор бабского журнала). И вообще, он смотрел на меня так, как будто не было всех этих пятнадцати, шестнадцати (сколько их там?) лет со дня нашей последней встречи, как будто мне все еще двадцать с небольшим, я молода и беззаботна, а жизнь прекрасна. И, между прочим, это было приятно.
Чтобы избежать ненужных вопросов и расспросов, я начала спрашивать сама:
– Ну ладно, чего все я, а ты-то как? Жена, дети? Я же не знаю ничего.
– Ясное дело, не знаешь. Тебя Валька всегда сторожил, как Кощей Бессмертный. Между прочим, я на него тогда злился, теперь понимаю. Прав он был, по большому-то счету. Вон – вы до сих пор вместе. А я развелся. Дочка с женой осталась. Растет, ничего. Смешная такая, беленькая, как ты. А ты помнишь, как тогда, на первом курсе...
Весь этот треп непрерывно перемежался звонками всех трех Петиных телефонов – городского, внутреннего и мобильного. В дверь время от времени заглядывали люди, что-то спрашивали, приносили бумаги. Петька нетерпеливо отделывался и отмахивался, но в конце концов не выдержал:
– Слушай, так невозможно общаться. Сумасшедший дом, поговорить не дадут. Но я тебя так не отпущу. Ты что вечером делаешь?
Вообще-то на вечер у меня была запланирована стирка постельного белья, которое с утра плавало замоченным в ванной (стиральная машина у Марины была дореволюционных времен), и штопка колготок. В этой жизни я перестала быть «шикарной женщиной», которая даже под брюки носит только новые, нештопанные колготки, но не признаваться же было... Кроме того, в голове у меня прочно сидела еще в детстве внушенная мамой идея, что приличная девушка не должна соглашаться на свидание, назначенное на тот же день. Так что я, вздохнув, скромно, но гордо ответствовала:
– Ой, нет, Петенька, сегодня никак. Ты ж понимаешь, я не ожидала такой встречи...
– А завтра?
Я было почти согласилась – заглянув в себя, я вдруг с удивлением обнаружила, что ужасно хочется в ресторан. Пусть даже не в самый навороченный, но чтоб посидеть где-нибудь уютненько, чтоб скатерть, свечки горели, чтоб еду принесли на красивой тарелке... Вкусную... Это было тем более странно, что вообще-то я рестораны терпеть не могла. Валька ходил туда часто, чуть ли не каждый день, я же – только когда это было совсем уж необходимо. Например, когда «оч-чень ва-ажный» партнер приглашал его «с супругой». По доброй же воле – ни ногой. Никогда не понимала, почему для того, чтобы поесть, надо куда-то переться. Дома вкуснее и лучше, и люди вокруг не маячат, под локоть не мешаются и в тарелку тебе не глядят. Да еще наряжаться для этого...
Опс! Наряжаться – не наряжаться, а идти-то мне не в чем. То есть совсем. В этом костюмчике меня ни в одно место приличное не пустят, секьюрити в ресторане – это вам не редактор дамского журнала, эти враз просекут, что не по чину нарядец. Так... Что же делать? До завтра я точно ничего не придумаю...
– Нет, Петь, ты знаешь, завтра у меня тоже что-то такое... Не помню точно. Давай ближе к концу недели...
– Ну, старуха, как скажешь. В пятницу?
Сегодня был вторник, и на пятницу я согласилась.
– Так я тебе позвоню? Диктуй мобилу.
Час от часу не легче... Как я ему скажу, что у меня ее нету? Не поверит и обидится. И будет прав.
– Знаешь, я тебе лучше сама позвоню. В четверг, где-нибудь под вечер... А то, понимаешь, Валька... Вдруг нервничать начнет...
– Ох, он начнет. Ладно, записывай. Кстати, а его ты тоже с собой возьмешь? Я не против, только как-то оно...
– Нет, Петюнь, я точно буду сама по себе. Все-таки не маленькая уже, не первый день замужем.
– Ну и чудесно. Тогда целую нежно и жду звонка.
Мысль работала, как безумная. Где взять что-нибудь, ну хоть что-нибудь, что можно надеть на себя в пятницу. Хотя бы брюки черные и свитерок бы к ним... Ну, свитерок еще ладно, у Марины был какой-то серенький, почти никакой, но если платочек привязать, то сошел бы... Был бы еще платочек... Черт, а про сапоги я и вовсе молчу. Черт, черт!
Денег, даже вместе с теми, что были отложены на хозяйство, набиралось всего ничего. Примерно на брючный отворот, если считать в привычных мне масштабах. В конце концов, Арина, надо быть проще. Ближе к народу! Интересно, а на оптовых рынках брюки тоже так стоят? Но долларов сто-то все равно хорошо бы иметь... Мать что ли опять попросить... Или Марину? Нет, Марину точно не буду, хотя она бы и мои брюки могла принести... Или все-таки? Нет, не буду. Придется рассказывать, что и зачем, нет. А мать... Опять воспитывать начнет, сил моих нет. Главное, я же гонорар получу, Петя сказал – долларов триста, только через месяц примерно. А мне до пятницы... Точно, позвоню матери и возьму в долг. И платок пусть принесет, у нее есть красивый, от «Hermes», навяжу на свитер – будет как раз прилично.
С мамой мы встретились на следующий же день. Мне для этого пришлось после школы скакать на Тверскую – она туда маникюр ходит делать. Ну и опять, конечно, мама меня воспитывала. И переживала. Бедная мама, за что ей такая морока. Оказывается, Валька с Мариной были у них в прошлое воскресенье в гостях, ужинали. Папа, по ее словам, ни о чем не догадался.
– Как, то есть совсем?
– Ну, он сказал мне потом, что ты какая-то бледненькая, но это ж после аварии.
– А Валька?
– Что Валька? Он как всегда. У него дела, бизнес, они с отцом только горячее съели, коньяк взяли и в кабинет ушли. А я Марину развлекала. Ты знаешь, она хорошая девочка, не вредная, не злая... Умненькая. Ты допрыгаешься в конце концов.
– Мам, не начинай. А Валька?
– Я же тебе рассказала.
– А как они... Ну... Мам!
– Да как обычно. Ровно так... Ласково.
– Какое обычно, мам? Как со мной, что ли?
– Арина, не морочь мне голову. Я тебе сразу сказала, ты ерундой занимаешься. Кстати, ты обещала бросить, если еще денег попросишь.
– Я не прошу, я в долг. А платок принесла?
– Принесла. Вот. Только зачем тебе? Что ты еще придумала? Арина!
Но я уже убежала, унося в клюве добычу. Ура! Теперь – к народу, к народу, на рынок!
Ознакомительная версия.
