– Можем поработать официантками, – предложила она. – Или, если не получится, можем всегда подрабатывать в отелях, в которых будем останавливаться. Что ж мы, не сможем заработать? Нам надо делать деньги!
Сара такая жесткая и холодная. Интересно, я тоже стала такой?
Может быть, мне надо просто вернуться в Уэллесли и посмотреть, нельзя ли будет жить с Вив. Или попробовать отыскать Крисси, или даже давно потерянную Бетси. Что думает Бетси обо мне – о девушке, которой наплевать на то, что она стала проституткой:
Нет, как бы дело ни повернулось, на это я не пойду. Это значит, что Дик и Уилл были правы, говоря, что только на это я и годна.
Ужасно хочется есть. Мы с Сарой поделили сегодня пополам чизбургер, потом я купила баночку маринованных овощей, сладких огурчиков и съела все-все и даже выпила весь сок из банки.
Понедельник, 22 августа 1949 года
Дорогой дневник, сегодня я первый день работаю официанткой. Очень ноги болят! Пишу, лежа на полу и задрав ноги на стул.
Сара уехала вчера в Нью-Йорк. Говорит, что собирается стать моделью. Так что теперь я живу в одной комнате с другой девушкой. Ее зовут Анна. Мы живем на нижнем этаже. Над моей кроватью маленькое окошечко, похожее на колодец; если лечь рядом с кроватью и приподнять голову, то можно увидеть небо.
У меня шкаф, внутри которого можно зажечь свет, там много выдвижных ящиков, покрашенных в белый, желтый и синий цвета. Сверху я положила бабочек и, прежде чем заснуть, улыбаюсь им.
Когда мы заканчиваем свою смену – а я работаю с шести вечера до полуночи, – нам разрешают поесть на кухне. Сегодня я съела большой сандвич и выпила, фруктовый коктейль.
Дорогая Молли!
Привет, я уже в Нью-Йорке, живу с фотографом, которого встретила на съемке. У меня пока нет работы, но он помогает мне составить порт-фолио, с которым потом надо будет обходить агентства. Я перекрасилась в блондинку и каждое утро рисую родинку на щеке.
Гэри такой забавный. Каждый вечер мы ходим в джазовые клубы. Иногда перед этим курим героин – ты его пробовала? Это так здорово.
Думаю, тебя сильно поразит то, что напечатано в сегодняшнем выпуске «Нью-Йорк Таймс» – я вкладываю в письмо вырезку. Ничего не поделаешь: чему быть – тому не миновать, ведь так?
Как тебе нравятся фотографии мисс Свободы на другой стороне? Мы собирались вчера съездить на пароме посмотреть на нее, но что-то сил не хватило. Мы не встаем до полудня, а в шкафу ничего нет, кроме орехового масла.
Напиши мне, Молли, и приезжай повидаться с нами. Я свожу тебя в «Тиффани», и мы сможем выбрать себе по бриллианту, которые и наденем, когда получим награды от Академии киноискусств.
Подружке от подружки.
Сара
«Нью-Йорк Таймс», суббота, 24 сентября 1949 года
ТОРНАДО, ПОРОЖДЕННЫЙ ТРОПИЧЕСКИМ ШТОРМОМ МЭРИ, РАЗРУШИЛ ПОМЕСТЬЕ ИЗВЕСТНОГО АВТОРА
Саутгемптон, Нью-Йорк. Поместье Теннесси Уильямса, известного автора многих пьес и обладателя награды за последнюю пьесу «Рыцарь летнего сна», прошлой ночью было разрушено пронесшимся по всему побережью торнадо, причиной которого стал тропический шторм.
Торнадо, не причинивший больше никакого вреда Хэмптону, около полуночи достиг бухты, где расположилось поместье, и породил смерч, уничтоживший док и шлюпку, а потом и дом, с которого он сорвал крышу; гараж за домом также совершено разрушен.
Теннесси в это время не было дома, никаких комментариев у него получить не удалось. Однако домоправительница сказала, что разрушены все спальни, находящиеся во втором этаже дома, кухня и домашний театр. Сумма убытков пока неизвестна.
Полиция разбирается в деле: в доме обнаружено множество подростков, которые не имеют никакого отношения к Теннесси. Сейчас ими занимаются работники социальных служб, которые надеются вернуть их в семьи.
Весь следующий год Молли постоянно путешествовала. У нее больше не было машины: украденную у Уилла она продала в тот день, когда они с Сарой расстались. Она голосовала на дорогах. Иногда, если удавалось поднакопить чаевых, она покупала билет на автобус. Сначала она нанималась официанткой, горничной, даже ухаживала за лошадями на курортах Вермонта, Кейп-Кода и Нью-Йорка, надеясь встретить там кого-нибудь, кто поможет ей с карьерой.
Но время шло, и она больше не мечтала о Голливуде и Бродвее. «Я устала лизать задницы поганым развратникам и шутам», – написала она летом 1950 года. Она предпочитала деревенские гостиницы и придорожные кафе, хотя чаевых там давали гораздо меньше. «Мне нравятсяздесь люди, – сообщает она в дневнике. – Они меня смешат».
Где бы она ни работала, жить ей приходилось в меблированных комнатах вместе с другими официантками, с которыми она знакомилась на работе. У многих из них были мужчины, с которыми они спали и которые иногда пытались переспать с Молли. Кое-кто старался свести ее со своими друзьями. Она отказывала всем.
В выходные дни, если погода была хорошая, Молли гуляла. Она бродила по полям Королевы Анны среди васильков, лютиков и молочая. Она подбирала камни на берегу озера, скидывала туфли и входила в ледяную воду, подкладывая камни себе под ноги и балансируя. Иногда она брала с собой свой дневник, садилась у водопада и делала записи. Частенько с ней был и сачок для ловли бабочек, она поймала несколько интересных экземпляров, но страшно жалела, что так и не смогла отыскать melissa aimetta во время своего короткого пребывания в «Алта Лодж».
Настроение в стране снова изменилось. Эйфория победы потускнела, в воздухе витали отзвуки холокоста и коммунистической угрозы. Соединенные Штаты начали направлять войска в Южную Корею, и Молли вспомнила лейтенанта Джонсона. Вспомнила, как он плакал у ее матери на руках. Она гуляла с мальчиками, которым предстояло уехать, ходила с ними в кино, позволяла им раздеть себя на задних сидениях их автомобилей. Они плакали, как младенцы, от их слез ее блузка промокала насквозь. Она целовала их соленые ресницы, прижимала их к груди и укачивала.
Один юноша особенно интересовал ее. Волосы у него были белые, словно зрелая пшеница, голубые глаза совсем светлые, а пальцы – холодные и мягкие, как у ребенка. Когда он прикасался к груди Молли, ей казалось, что ее ласкает призрак. Отец юноши сражался на войне, служил в Окинаве, попал в плен; японцы заставили его маршировать на военном параде. Японцы расстреливали любого, кто отбивался от строя хоть на шаг. Друг отца юноши немного шагнул вбок – они застрелили его, оставили на дороге. А остальных заставили, не останавливаясь, маршировать дальше. Бледный юноша, имени которого Молли даже не спрашивала – она запрещала им называть ей свои имена и всех их называла «дорогой» или «милый», – принял целую бутылочку пилюль, чтобы не идти на войну. Дядя бледного юноши нашел его и срочно отвез в больницу, где ему промыли желудок и отправили домой.
Но он не плакал, как другие. Он держал ее руку в своих ледяных пальцах и смотрел куда-то мимо нее, прямо в темноту. Молли лежала на заднем сиденье, приподняв юбку, сняв трусики; она притянула его к себе. Потом он заснул, так и оставив в ней свой поникший пенис. Она лежала без сна рядом с ним всю ночь, обхватив руками и ногами его тщедушное тело. «Спящий, он казался более значительным, – пишет она в дневнике. – Я чувствовала, как его вес прижимает меня к земле. Словно я находилась между ним и его могилой». Утром она отвела его в кафе, где работала, и принесла ему блинчики, бекон, яйца и кофе. На следующий день он приступил к своим обязанностям в армии; она больше никогда его не видела и ничего не слышала о нем.
Через четыре дня после Рождества 1950 года журнал «Тайм» назвал лучшего военного США «Мужчиной года». Когда Молли увидела обложку, она вспомнила того юношу и разрыдалась.
Как только слезы заструились по ее щекам, она уже не могла остановить их. Она плакала о своем отце, брате, о давно потерянных друзьях и о забытых мечтах.
Она плакала даже о своей матери. «Бедная мама, – написала она в дневнике, – какой печальной была ее жизнь «.
Я сердилась на Молли, вернувшую меня к жизни, за то, как покорно она принимала свою судьбу. Молли, которая отказала Томми Дифелису, убежала от Дика, а потом от Уилла! Мне казалось, что каждый юноша, опустошавшийся в нее, вливал в нее свое отчаяние, забирая при этом еще одну молекулу ее невинности.
Об этих мальчиках она писала немного. Часто упоминалась еда, которую они любили, – жареная картошка и уксус, банановый коктейль с ананасами, даже печенка с луком. Она вкратце упоминала и о том, где они служили – в пехоте или на флоте, – отмечала день, когда они отправились в плавание, и место, куда они направлялись… Она писала о том, был ли большой палец на ноге у того или иного юноши длиннее среднего.
