Ознакомительная версия.
Животное начинает нервничать и быстрее работать челюстями. Однако кивает — да, мол, в «Газете» у нас круто, но новых сотрудников пока не берем. У стола тем временем усиливается трафик: Лесной уже рассказал тусовке про дичь, и народ подбирается поближе к мангалу. Дима Завалишин ведет прицельную макросъемку для зоологических изданий. Наконец я завершаю представление тем, что показываю зверьку свою визитку.
У зверька сразу портится аппетит. Он еще успевает прокричать, что на самом деле работает в мужском журнале «Медвед», но подоспевшие охранники зоосада быстро уносят его куда-то. Видимо, в Бобруйск, к медведам.
Нам же с Лесным, дабы закрепить статус правильных животных, приходится хорошенько поесть, выпить и посмотреть стриптиз. В какой-то момент Лесной слегка теряет координацию, пытаясь развязать бретельку на стриптизерше — но в конце концов справляется. Лепечут девушки «ура!» и в воздух лифчики бросают, и ни у кого больше нет сомнений, как выглядят настоящие сотрудники «Газеты.ру».
красный закат
через всю песочницу
тень от солдатика
Достоевский и сверчок
Чтобы не свихнуться в Москве, лучше жить с ней в противофазе. Меня всегда удивляло, как большие города пустеют ночью. Понятно, что люди спят. Но в большом городе это переключение очень контрастно. Вся дневная суета, пробки, толпы — все кажется вымышленным. Морок, который вдруг исчез.
В четыре утра иду пешком домой в Сокольники. Совсем недалеко отошел от Ленинградского вокзала — услышал сверчка. Прямо внутри этого коридора из бетона, который называется «проспектом». Сверчок сидит в ступеньке одного из подъездов. Высунул задницу из трещины, и стрекочет что есть мочи! Что его занесло сюда — ни в сквер, ни во двор, а именно на эту сторону, на вонючий проспект? Сижу и слушаю, присев на корточки перед этим крыльцом с трещиной. Потом встаю, поднимаю глаза — на доме вывеска: «ЖИВОЙ ЗВУК. Магазин музыкальных инструментов».
Днем тоже можно ухватить немного реальности. Не такой живой, но все же. Рядом с серым зданием на Зубовском, где обитает наша редакция, стоит нечто под названием «Ансамбль провиантских складов». Огромный безвкусный дом с огромными же воротами. По утрам, когда я иду на работу, из-за ворот высовываются солдаты и выпрашивают сигареты у прохожих. А по ночам, когда я возвращаюсь, у ворот стоит пара машин и шеренга крашеных блондинок в коротких кожаных юбках.
Эти утренние и вечерние встречи неплохо отрезвляют. Ни солдатам, ни проституткам не интересно, кто и как освещает сегодня мировую политику. Их вряд ли позабавит тот факт, что разность потенциалов, необходимая для освещения, может возникать внутри одного серого здания по соседству: на одном полюсе, в РИА «Новости», создаются гладкие официальные версии, а на другом умники из «Газеты.ру» взламывают весь этот винтовоз.
Увы, моральной поддержки сверчков, солдат и проституток хватает ненадолго, если опять подключаешься к этой серой батарейке. Такой ток идет, поневоле засветишься.
# # #
Свою первую и последнюю аналитическую статью на политическую тему я написал после того, как получил рассылку, которая призывала «не сдаваться натовской пропаганде и объективно информировать публику, сообщать только правду». Статья-ответ задумывалась про Балканскую войну. А получилось опять про литературу. Про Достоевского.
Но ведь это всегда было связано, с детства! Весна, катание на льдинах, первые листья и птицы, и сам воздух — как будто живое существо… Ты заходишь с улицы в школьный вестибюль — а там стоит в черной рамке портрет очередного генсека, откинувшего копыта. Рядом — одноклассники в галстуках, стоят в карауле. Ну, не стоят, а сидят, пока никто не видит, лузгают семечки. Никто из них не помнит, как звали этого очередного покойника. Его вообще раньше никто не видел. Ты проходишь мимо и идешь на политинформацию — очередной мифический мир, где рассказывают о безработице в странах гниющего капитализма. Их тоже никто не видел.
А после политинформации начинается русская литература — мирок и вовсе липовый. Ты сидишь и смотришь в окно, а у тебя над ухом бубнят про комнаты-гробы, зарубленных старушек, утопленных собачек и застрелившихся в вишневом саду гуманитариев. За окном почки трескаются, птицы по веткам прыгают. Скоро уже можно будет купаться или поехать на велике на рыбалку… А эта старая карга у доски все бубнит про комнаты-гробы. Заставляет это дерьмо читать, да еще писать потом изложения-сочинения, чтобы проверить, как дерьмо усвоилось.
Поневоле начитаешь скрытно, по-детски протестовать. Сочиняешь альтернативную историю про Герасима, чтобы он не топил любимую собаку, а просто подпалил усадьбу своей стервозной барыни, да вместе с Муму уехал ближайшим обозом на Север. Как нормальный русский мужик, а не как выдумка задроченного Тургенева, которому не дала Полина Виардо или как ее там.
Потом ты вырастешь и узнаешь, что именно так поступал «Очарованный странник» Лескова, настоящего русского классика, чьих портретов не вешают в школах. Но это — потом. А пока ты сидишь под портретом Достоевского, у которого в книжках даже собак нету. И дуба нету, как у Толстого. Вообще ничего живого, сплошь говорящие трупы. Что с таким писакой делать, когда ты всего лишь школьник? Разве что пририсовать большой хуй к его портрету, который в твоем учебнике.
После школы мое отношение к мертвечине не изменилось. Зато стало сложно встретить других людей, которые в лоб говорили бы об уродстве Достоевского. Хотя Фрейд вроде подметил, что все герои мыльных опер Ф.М. — на одно лицо, плоские марионетки на двух гвоздях «вины» и «обиды». Все страдают одной и той же истерикой, ковыряют и ковыряют один и тот же гнойник, этот детский заеб автора на злом папаше-священнике. А Лимонов еще добавил, что из-за таких образов на Западе не любят нашего брата — хотя на самом деле среди героев-психопатов Достоевского нет ни одного реального русского.
Но с последним я не согласен. Стереотипы про нашего брата я и сам встречал за рубежом. Но фальшивые реальности все-таки могут создавать фальшивых людей. Если из поколения в поколение промывать мозги такой «классикой», вполне можно получить стадо депрессивных, вечно сомневающихся овец. Таким стадом легче управлять. Эх Русь, птица-шестерка, кто тебя выдумал!
Степень обработки стада лучше всего проверяется на таких штуках, как Балканская война. Читаешь сотни новостей и видишь, что их на самом деле всего две: 1) НАТО бомбит, 2) Россия …
Это самое «…» трудно выразить печатным словом, пока не вспомнишь о Достоевском. У американцев модели поведения программирует Голливуд. Все эти наглядные битвы хороших парней с плохими, железо и мускулы на фоне высокобюджетных заморских пейзажей. Бомбежка Югославии для них — продолжение того же кино. А Россия тем временем обкатывает свой, психиатрический Голливуд. Он гораздо дешевле, не требует дальних перелетов и специального оборудования. Он отлично работает при нашей мерзкой погоде, без отрыва от офисного кресла или домашнего дивана. Русский Голливуд — тексты в головах. Истерика как национальное достояние. Достоевщина.
Вот начало войны — Ельцин облекает в четкую словесную форму главный принцип русского Голливуда: «Мы в моральном плане выше американцев». Это верно — мы не можем похвастаться высоким уровнем жизни. Ракеты заржавели, балерины сдохли. Но мы можем вынуть старый проверенный козырь: «А зато у вас негров линчуют!» НАТО между тем спокойно бомбит Югославию.
А ЛДПР вроде бы вербует добровольцев. Поступают сообщения о тысячах россиян, желающих поехать воевать. Кстати, логично: хочешь помочь другой стране — так и поезжай, не треплись! Это даже тупые американцы понимают. «Сильные, смелые мужчины нужны в Гватемале», — написал когда-то ихний О'Генри. Но что происходит с нашими добровольцами дальше, непонятно. Вроде бы никакие тысячи никуда не едут. Зато в воздухе надежно зависает настроение типа «me gusta Gwatemala, me gustas tu». Музыкальный лейбл «ЛДПР» в спешном порядке выпускает диск патриотических песен Жириновского. Главная — «Россия, Россия, великая сила» — более всего напоминает «Deutschland, Deutschland uber alles».
Намек быстро долетает до президента Татарстана Шаймиева: он выступает против оказания Югославии военной помощи. По словам президента Татарстана, эти призывы «связаны с весенним психозом». А НАТО продолжает бомбить, невзирая на песни Жириновского и медицинскую мудрость Шаймиева.
Три члена «Правого дела» — Гайдар, Федоров и Немцов — летят в Белград «с миротворческой миссией». Чубайс их благословляет при отлете. Чем кончилась миссия, никто не знает. Представители других фракций обзывают «праводельцев» попугаями и проститутками, обвиняют в саморекламе. Та мощь, с которой на трех путешественников льется думская брань, выдает в оппонентах банальную зависть: они этот рекламный ход упустили. НАТО продолжает бомбить.
Ознакомительная версия.
