– Для меня все кончено.
И долго качал головой.
Он праздно шатался по дому, не зная, чем заняться, а тем, кто у него спрашивал:
– Что делаешь? – он отвечал:
– И сам не знаю.
Иногда он часами сидел неподвижно в своем кресле, уставившись потухшим взором в знаменитую черную майку – забытая, та пылилась в углу.
Его жена вздыхала. То было больше, чем просто горе. Старый бандит, принужденный к бездействию, медленно угасал. Фантомас умирал от тоски.
И в самом деле – добавим попутно – он ненамного пережил своего заклятого врага. Несколько месяцев спустя после смерти Жюва он последовал за ним в могилу.
Снова один из двоих преследовал и настиг-таки другого.
* * *
Не успел Мистерьё выйти из сада гостиницы «Бдительный дозор», как принесли телеграмму силачу гренадеру.
– Ох, – пробежав глазами телеграмму, сказал тот, помрачнев. – Эта телеграмма возвращает меня к суровой действительности. Отпуск кончился. Зовут дела.
Он передал телеграмму своим пятерым сотрудникам и сказал:
– Мне сообщают, что скоро сюда прибудет фотограф, чтобы снять нашу группу. Будьте наготове. Я пойду готовиться.
У калитки сада, вспомнив о синьоре Афрагола, преследование которого он еще не закончил после той истории с пятьюдесятью лирами, он сказал:
– Однако, я не желаю уезжать отсюда, не отомстив. Я не хотел бы, чтобы он прошмыгнул, пока я буду в номере.
– Кто?
– Афрагола.
Он повернулся к постояльцам гостиницы и сказал:
– Пожалуйста, присматривайте за входами; если увидите его, поколотите как следует; смотрите, не попадитесь, как обычно, на его переодеваниях.
И ушел, а в это время вернулся Мистерьё. Пирог к этому моменту пришел в совершенно жалкое состояние, и нужно было переходить к следующему блюду.
– А ведь я, – пробормотал Джанни Джанни, у которого начались судороги в желудке, – даже не выпил чашечку кофе с молоком, чтобы не перебить аппетит! Тут не дадут поесть, со всеми этими неожиданностями.
Сидевшие за столом подвинулись, чтобы дать сесть Мистерьё, Арокле же приготовился подавать жареную рыбу.
* * *
Но в этот момент все постояльцы пансионата встали и побежали.
– Проклятье! – вскричал Джанни Джанни. – Что там еще, черт побери?
В вестибюле была замечена внушительная фигура англичанина в военной форме.
– Это Афрагола! – закричали все, тут же на него набросившись, не слушая никаких объяснений. – На этот раз он от нас не уйдет!
И принялись его колотить.
– Остановитесь! – кричал несчастный. – Вы совершаете ужасную ошибку!
Продолжая колотить, постояльцы кричали:
– Маска, мы тебя знаем!
Наконец, они утомились, и несчастный военный, сидя на полу, побитый, весь в синяках, проговорил с неподдельным возмущением:
– Я не Афрагола! Я силач-гренадер.
Это была правда. Военным был именно наш атлет; будучи вызванным на службу, он надел свою военную форму, которую в пансионате никто не видел, поскольку весь отпуск он провел в пестрой пижаме.
* * *
После того, как недоразумение уладилось, все вернулись за стол, и Джанни Джанни сказал:
– Надеюсь, теперь-то можно что-нибудь съесть.
Все стали поздравлять Мистерьё.
– Жаль, – сказал ему Уититтерли, – что не вы украли наши ключи. А то сейчас вы бы их нам вернули.
Неосторожное замечание! При упоминании ключей возникло волнение среди матросов и веселых купальщиц с элегантного пляжа Майами.
– Вы помните, – кричали матросы капитану, – что если до конца сегодняшнего дня не найдутся ключи, мы вас прикончим?
– Откройте! – рычал Ланцилло, у которого снова начался приступ. – Откройте или я выбью дверь!
Веселые купальщицы из Майами горестно выли:
– Ба… бараба… ба… ба… бараба…
Синьора Суарес, снова охваченная веселым безумием, пела непотребную песенку. Уититтерли встал.
– Подождите минутку, – сказал он, – у меня есть идея.
Он вышел, пока Арокле разносил жареную рыбу. Идея капитана, как легко догадаться, заключалась в том, чтобы поскорее удрать.
* * *
Упоминание о ключах прогнало аппетит у Ланцилло, который печально отставил блюдо, принесенное ему Арокле. Напротив, Джанни Джанни положил себе кусок, бормоча:
– Хоть рыбкой жарененькой полакомлюсь.
Но он не договорил. Силач-гренадер закричал тоном, означавшим объявление войны:
– Проклятье! Арокле!
– Ну вот, опять, – проговорил Джанни Джанни. – Что там еще стряслось? Ну не дадут сегодня поесть.
Все застыли с вилками на весу, ожидая бури. Арокле, красный как рак, делал вид, что ничего не слышит.
– Скотина! – заорал силач-гренадер.
– Чего изволите?
– Что это за гадость? Я чуть не сломал себе зуб.
– Что случилось? – стали спрашивать все.
– А то случилось, что в моей рыбе – кусок железа. – И, дуя в тарелку, он собирался еще что-то добавить, но замолк. – Но, – сказал он, – это же ключ.
– Ключ? – завопил Ланцилло, побледнев как полотно.
– Ну да, ключ. Его проглотила рыба.
Тем временем от всех столов понеслись крики:
– И здесь ключ! И здесь! И здесь!
Именно так. Рыбы, которых приобрел Афрагола, сдохли от несварения желудка, проглотив ключи, брошенные потерпевшими кораблекрушение, ибо по чудесной случайности они проплывали под местом гибели судна именно в тот момент, когда наши друзья ключи уронили.
Вследствие удачного стечения обстоятельств каждому досталась рыба с его ключом, так что даже не пришлось терять время на поиски соответствующей замочной скважины.
* * *
Когда Ланцилло наконец понял, в чем дело, он принялся вопить, вращая глазами:
– Моя рыба! Где моя рыба?
– Уплыла ваша рыбка, а вместе с ней и ключик, – не без злорадства сказал Джедеоне.
Но знаменитый донжуан так не считал. Он схватил Арокле.
– Отдай мне мою рыбу! – завопил он как умалишенный. После чего обратил безумный взгляд на сотрапезников и повторил: – Отдайте мне мою рыбу, или я всех убью!
Арокле попытался его задобрить.
– Послушайте, – сказал он, – рыбы больше нет, но я могу зажарить вам глазунью из пары яиц.
– Я хочу рыбу! – безумствовал знаменитый донжуан. – Кто ее съел? Зарежу!
Никто ничего не знал. Побежали искать на кухню, но ничего не нашли: рыба исчезла.[11]
– Быть может, – сказал повар, – ее съела собака.
И показал на грязную дворнягу, которая рылась в отбросах.
– Я вспорю ей брюхо! – кричал Ланцилло, который был вне себя от ярости.
И он бросился бы на собаку, если б та не зарычала, оскалившись. Ланцилло схватил палку, собака убежала, и все бросились за ней в погоню. Последовала ужасная суматоха. В какой-то момент стало известно, что хотя знаменитый донжуан и отказался от рыбы, никакого возврата рыбного блюда на кухню отмечено не было. Наконец Ланцилло обратил внимание на двусмысленное поведение Джанни Джанни; он обыскал долгожителя, и рыба нашлась. Ненасытный долгожитель, у которого отняли его рыбу, потому что в ней находился ключ, забрал ту, от которой отказался Ланцилло, и с аппетитом ее сожрал.
Неожиданное обретение ключей вернуло всем безумным рассудок. Об обеде больше никто не думал. В одно мгновение веселые купальщицы с элегантного пляжа в Майами улетучились. Матросы прокричали «ура» и рассыпались по городку.
Суарес принял свой ключ с неописуемой радостью. Он долго держал его в руке и несколько раз поцеловал. Потом присоединил его к прочим своим ключам на специальном кольце, со словами:
– Так-то не потеряется.
Вместе с женой, дочерью и Мистерьё он встал и вышел.
Джедеоне был явно расстроен происшедшим, которое отвлекло гостей от настоящей причины праздника.
– Так, – сказал он, – мы будем продолжать церемонию помолвки?
– С удовольствием, – сказал Павони.
И повернулся к Изабелле.
Только тут он увидел, что девушка исчезла.
– Изабелла! – несколько раз позвал отец.
Ответа не последовало. Арокле, которого послали на ее поиски, вернулся со словами:
– Нигде нет.
– И Ланцилло исчез! – закричал Джедеоне, которого начали обуревать ужасные предчувствия.
В ту же секунду раздался голос силача-гренадера, который кричал:
– И моя жена исчезла!
– Я видел, как она входила к фотографу рядом с нашим пансионатом, – с усмешкой проговорил Джанни Джанни.
Силач встал и побежал искать жену, с криком:
– Я уже кое-что заметил. Я убью ее, если она там.
* * *
Джанни Джанни сказал правду. Веселая купальщица из Майами затеяла любовную интрижку с фотографом и сейчас, воспользовавшись суматохой, отправилась его навестить.
Она уже устроилась в съемочном кабинете, когда раздались мощные удары в дверь, и послышался голос, вопивший:
– Откройте!
– Мой муж! – простонала женщина. – Спрячь меня.
– Где же я тебя спрячу, ради бога? – воскликнул фотограф, оглядываясь.
В комнате был лишь один выход – именно в него и колотил силач-гренадер.
