— А я уверена, нет никакой надобности заказывать заблаговременно номер в гостинице, где проживает личность, обряженная медведем, — заявила Джоанна. — Там всегда должны быть свободные номера. Наверняка посетители то и дело умирают от страха или, хуже того, от увечий, которые причиняет этот безумец в медвежьей шкуре!
— А может, это настоящий медведь, — сказал Робо. Разговор принимал такой оборот, что настоящий медведь казался куда менее опасным, чем этот бабушкин маньяк.
Я очень тихо подкатил к едва освещенному перекрестку, образованному двумя улочками — Планкен и Сейлергассе. Нам предстояло провести ночь в пансионе класса «С», претендующем на более высокий статус.
— Негде припарковаться, — сообщил я папе, который уже делал соответствующую запись в блокноте.
Я поставил машину во второй ряд. Прильнув к окнам машины, мы вглядывались в невысокое четырехэтажное здание с вывеской «Пансион Грильпарцер», втиснутое между кондитерской лавкой и табачным киоском.
— Ну что? Никаких медведей не видно, — сказал папа.
— Надеюсь, и никаких подозрительных личностей тоже, — сказала бабушка.
— Они ночью являются, — прошептал Робо, с опаской озираясь по сторонам.
В вестибюле нас встретил администратор пансиона, представившийся герром Теобальдом.
— Три поколения путешествуют вместе! — радостно воскликнул он, сразу же насторожив бабушку. — Как в старые добрые времена, — добавил он, уже прямо обращаясь к бабушке. — Да… как все переменилось! Кругом одни разводы, молодежь, видите ли, не хочет жить вместе с родителями. А у нас как раз семейный пансион! Жаль, что вы не заказали номера загодя, я бы мог поселить вас как можно ближе.
— Но мы не привыкли спать в одной комнате, — заявила ему бабушка.
— Ну конечно! — воскликнул герр Теобальд. — Я хотел лишь сказать, что, к сожалению, не смогу подобрать вам соседние номера.
Такой поворот явно встревожил бабушку.
— И как же далеко мы будем друг от друга? — спросила она.
— У меня всего два свободных номера. Один из них достаточно большой, туда мы поселим ребят с родителями.
— А где будет мой номер? — холодно спросила Джоанна.
— Ваш как раз напротив уборной! — радостно сообщил ей Теобальд, словно это был плюс.
Пошли смотреть номера, бабушка с надменным видом шагала рядом с папой в хвосте процессии и тихонечко говорила:
— Да, не так я представляла свою жизнь на пенсии. Надо же, напротив уборной, лежи и слушай все, что там происходит!
— Эти два номера совсем разные, — говорил между тем Теобальд. — Но мебель в них вся моя, семейная.
В это действительно можно было поверить. Внушительных размеров комната, в которой мне предстояло ночевать вместе с Робо и родителями, являла собой причудливое собрание разношерстных предметов, даже ручки у всех туалетных столиков были разные. С другой стороны, краны у раковины были медные, а переднюю спинку кровати украшала резьба. Я взглянул на папу — он уже прикидывал в уме содержание будущей записи в своем огромном блокноте.
— Ты это успеешь сделать потом, — сказала ему Джоанна. — А где же мой номер?
Верные долгу, мы всей семьей двинулись за Теобальдом и бабушкой по длинному извилистому коридору, причем папа не преминул подсчитать число шагов до туалета. Ковровая дорожка в коридоре была совсем тонкой, землистого цвета. На стенах висели старые фотографии каких-то конькобежцев — лезвия коньков у них были почему-то загнуты кверху и напоминали туфли придворного шута или же полозья старинных саней.
Забежав далеко вперед, Робо вскоре возвестил нам, что обнаружил наконец туалет.
Бабушкин номер был весь заставлен фарфором и полированной мебелью. Немного отдавало плесенью. Занавески на окнах были сырые, а по центру кровати, словно шерсть на спине у собаки, вздымался весьма подозрительный рубец — как будто на кровати лежал тощий покойник, заботливо укрытый от лишних глаз покрывалом.
Когда наконец Теобальд, пошатываясь, словно раненый, которому только что сообщили, что он будет жить, вышел из комнаты, бабушка, хранившая все это время гробовое молчание, поинтересовалась у папы:
— На каком же основании «Пансион Грильпарцер» надеется получить класс «В»?
— Это, безо всяких сомнений, класс «С», — сказал папа.
— Всегда им был и будет, — добавил я.
— Я бы сказала, класс «Е» или даже «F», — заключила бабушка.
В слабоосвещенном кафе мужчина без галстука распевал венгерскую песню.
— Это вовсе не означает, что он венгр, — заверил бабушку папа, но она с ним не согласилась.
— У него на это не так уж мало шансов, — заметила она.
Выпить чашечку кофе или чая она отказалась. Робо съел пирожное, утверждая, что оно очень вкусное. Мы с мамой закурили сигарету (она пыталась бросить курить, я пробовал начать, поэтому мы выкурили сигарету на двоих).
— Это замечательный человек, — говорил папе герр Теобальд, показывая на певца. — Он поет песни чуть ли не на всех языках мира.
— По крайней мере, на венгерском, — заметила бабушка, но все же улыбнулась.
Невысокого роста мужчина, выбритый, но с характерным дымчато-синеватым оттенком щетины на худощавом лице сказал что-то, обратившись к бабушке. На нем была свежая белая рубашка (правда, пожелтевшая от времени и стирки), костюмные брюки и совершенно не подходивший по цвету френч.
— Что вы сказали? — переспросила его бабушка.
— Я сказал, что рассказываю сны, — сообщил ей мужчина.
— Рассказываете сны? То есть вы хотите сказать, что видите сны?
— Вижу? Конечно, но еще и рассказываю, — загадочно произнес мужчина. Певец перестал петь.
— Любой сон, какой пожелаете, — сказал певец. — Только намекните, он вам его и расскажет.
— Я решительно не хочу знать никаких снов, — заявила бабушка, неодобрительно скосив глаза на пышный куст темных волос, выбивавшихся из расстегнутого ворота рубашки певца. Она явно не желала иметь дела с этим чудаком.
— Я вижу, вы настоящая леди, — сказал бабушке рассказчик снов. — Вы вряд ли принимаете всерьез всякий сон, какой может присниться.
— Конечно, — согласилась бабушка, бросив на папу укоризненный взгляд за то, что он опять поставил ее в дурацкое положение.
— Но я знаю один сон… — протянул рассказчик снов и смежил веки. Певец придвинул вперед стул, очутившись вдруг совсем рядом с нами. Робо устроился у папы на коленях, хотя давно уже вышел из ясельного возраста.
— В огромном замке, — начал рассказчик снов, — спала на кровати женщина, рядом с ней спал ее муж. Вдруг среди ночи она проснулась, сон сняло как рукой; что ее разбудило, она не могла понять. Но интуитивно почувствовала, что муж ее тоже проснулся, и тоже внезапно.
— Надеюсь, ваш сон можно слушать ребенку, ха-ха-ха! — воскликнул герр Теобальд, но никто даже и не взглянул на него. Бабушка сидела на стуле с высокой спинкой, поджав ноги; руки она сложила на коленях и не сводила с них глаз. Мама держала папину руку в своей. Я сидел рядом с рассказчиком снов, от его френча разило запахами зоопарка. Тем временем он продолжал:
— Женщина и ее муж лежали, прислушиваясь к звукам, нарушавшим тишину ночи. Они снимали этот замок, и он им был не очень знаком. Звуки доносились из внутреннего двора, который никогда не запирался. Селяне любили бродить в окрестностях замка, а их детям не возбранялось кататься на огромных воротах. Что же разбудило их?
— Медведи? — прошептал Робо, но папа прижал к его губам кончик пальца.
— Это были лошади, — продолжал рассказчик снов. Старая Джоанна — она сидела, закрыв глаза и склонив голову, — казалось, вздрогнула на своем жестком стуле. — Они услышали дыхание и топот лошадей, стоявших на месте. Мужчина приподнял голову и дотронулся рукой до жены. «Лошади», — сказал он.
Женщина встала с постели и подошла к окну, выходившему во внутренний двор. Она могла бы и сегодня поклясться, что двор был полон всадников на лошадях. Но что это были за всадники! Все в рыцарских доспехах! Забрала у шлемов опущены, от этого в приглушенных голосах слышались металлические нотки. Слова трудно было различить, точно они передавались радиостанцией, которую глушили. Лошади беспокойно переминались с ноги на ногу, и тяжелые доспехи рыцарей звякали в ночной тишине.
Когда-то во дворе замка был фонтан, теперь от него осталась лишь старая высохшая чаша. Вдруг женщина увидела, что из чаши бьет вода! Она плескалась через истертый край, и лошади жадно пили ее. Рыцари настороженно вглядывались в темные окна, будто знали, что они незваные гости в замке, у этого источника воды, — ведь это был лишь привал. А предстоял им неблизкий путь…
В лунном свете женщина видела, как сверкали их огромные щиты. Отойдя от окна, она легла в постель и какое-то время лежала неподвижно.
«Что там?» — спросил ее муж.
