– Лелик, иди к нам! – зовет его Юлия.
«Зачем он там нужен?» – мысленно запротестовала Юлия.
Лелика не приходится долго упрашивать – он откладывает фотоаппарат в сторону и стремглав бросается в бассейн. Все весело плещутся под звуки «Оранжевой песни». На берегу появляется карлик Вова. Миша жестами зовет его присоединиться, и карлик бросается в воду.
«А вот это правильно», – одобрила она.
Теперь плещутся вчетвером, передавая карлика в руки друг другу. Карлик то и дело целует Юлию в плечо, Юлия хохочет.
Миша и Юлия лежат в постели. Юлия спит, положив голову ему на грудь. Миша гладит ее по голове. Звучит задумчивая фортепианная музыка. Вдруг Миша замечает, что коса у Юлии не настоящая. Он с разочарованием отвязывает ее и бросает на пол. Потом привстает и смотрит на нее. По лицу видно, что ему очень досадно.
«И это обыграли, – возмутилась она. – Ну что тебе моя коса? Мешает, что ли? Парик свой лучше сними, чмо!»
Юлия просыпается.
– Ты так мне и не сказал, что тебе говорил Буш, – опять начинает допытываться она.
– Тихо, тут слушают! – останавливает ее Миша. – Завтра мы полетим на вертолете еще к одному моему другу, там и поговорим. Там шумно.
– Здорово, – говорит Юлия, зевая, и обнимает его.
Миша перекатывается на нее, оба хохочут.
Утро следующего дня. Военный аэродром. Камера показывает в полете спортивный одномоторный самолет. Потом переходит на довольно ободранный вертолет, покрашенный разными оттенками зеленого цвета. Вертолет стоит «под парами», вращаются винты. К нему идут Юлия, Миша и два охранника.
Миша садится рядом с пилотом, Юлия устраивается сзади.
«Не мог, что ли, меня вперед посадить? – с раздражением подумала Юлия. Тоже мне, кавалер! Настоящий Миша так никогда бы не сделал».
Внутри вертолет такой же ободранный, как и снаружи. Тем не менее он взлетает.
Юлия подбирается сзади к сиденью Миши и из-за спины опять спрашивает:
– Что тебе говорил Буш?
Теперь Миша может открыть тайну. Он переходит назад.
– Буш говорил…
Камера показывает Лелика, который на земле сидит возле прослушивающей аппаратуры. Он опять накрыт маскировочной сеткой. В наушниках у него звучит морзянка. А Миша в это время в вертолете что-то шепчет на ухо Юлии.
Выслушав, Юлия отстраняется и с восхищенным выражением лица говорит:
– Как это тонко! Неужели Иран? Как американцы далеко смотрят! Какой ты молодец! Как ты вписался в этот план! У тебя же плацдарм! – обнимает его. – Любимый мой, как ты все умеешь!
Потом в брюках у Миши обнаруживается микрофон. Миша щелкает по нему, и Лелик хватается за уши. Звучит «Оранжевая песня».
Юлия выключила ноутбук и долго сидела неподвижно, глядя прямо перед собой. Фильм оглушил ее. «Черт бы побрал этого Филатова!» – подумала она. Ей захотелось вынуть компакт-диск и поломать на мелкие кусочки. Да только что это даст? Фильм уже вышел и разошелся по всему миру. Его видели миллионы людей и еще миллионы увидят.
Н-да, недооценила она этих ребят – Филатова и Лебедова. Но теперь-то уж чего? Теперь ничего исправить нельзя.
Она чувствовала себя так, будто бы оказалась раздетой перед целой площадью народа. Она так ясно себе это представила, что даже увидела лица людей в передних рядах. Люди были в оранжевых шарфах. Захотелось убежать и спрятаться. Она зажмурилась, сжалась и стала ждать свиста и улюлюканья. Но их не последовало. Осмелев, она открыла глаза. Народ как бы смотрел на нее с интересом, но без осуждения. «Ну и что? – читалось у них на лицах. – Это просто шутка». Юлия немного приободрилась.
Зазвонил телефон. В трубке раздался взвинченный голос Миши.
– Ты видела? – спросил он вместо приветствия.
– Только что посмотрела.
– Это возмутительно! – взорвался он. – Как такое вообще возможно? Это переходит всякие границы!
– Успокойся.
– Нет, я этого так не оставлю!
– Хочешь выставить себя посмешищем?
– А что делать?
– Ни-че-го.
– Как это, ничего? – удивился он.
– А вот так. Ты выше этого. Поверь мне, это лучшая тактика. Поговорят – и забудут.
– Забудут? Ты серьезно так считаешь? Это не забудут никогда!
– Ладно, не забудут, – согласилась она. – Но это отойдет на второй, третий, десятый и так далее план.
– Я велю снять ответный фильм! – не унимался Миша.
– Бесполезно, – охладила его пыл Юлия. – Это была гениальная придумка, но такие вещи срабатывают только один раз – первый. Последующее копирование такого эффекта уже не даст. Даже близко ничего подобного не будет. Надо искать нечто новое.
– Я найду, – угрюмо пообещал Миша.
– Не напрягайся, у нас есть дела и поважнее.
– Слушай, – Миша запнулся, – этот фильм…
– Что?
– Он делает невозможными наши дальнейшие встречи. Я теперь не могу приехать к вам, а ты – к нам.
– Почему это?
– А ты представляешь, какими будут комментарии оппозиционных журналистов? Их ухмылки за спиной?
– Глупости. Не обращай внимания.
– Нет, не глупости. Я так не могу. Я не хочу становиться мишенью для насмешек. Мне очень жаль, но отныне это будет так. Извини! – Он положил трубку.
«Слабак! – презрительно подумала Юлия. – А вот Вовчик не испугался бы». Ей вдруг захотелось, чтобы на месте Миши оказался именно он.
Она отвязала косу, положила в ящик стола и достала оттуда книгу о карликах, которую когда-то купила после встречи с Вовчиком. Эта книга всегда помогала ей восстановить душевное равновесие. Юлия открыла ее на месте, заложенном открыткой с портретом молодого Боярского, и углубилась в чтение.
«Уникальная свадьба карлов, – рассказывалось в книге, – состоялась в ноябре 1710 года. Несколькими месяцами ранее, 19 августа 1710 года, вышел царский указ, в котором говорилось: „Карла мужеска и девичьего пола, всех карлов, живущих в Москве в домах боярских и других ближних людей, собрав всех, выслать с Москвы в Петербург, сего августа дня, а в тот отпуск, в тех домах в которых живут, сделать к тому дню на них, карлов, платье: на мужеский пол кафтанье и камзолы нарядные, цветные, с позументами золотыми и пуговицами медными, золотыми, и шпаги, и портупеи, и шляпы, и чулки, и башмаки немецкие добрые; на девический пол верхнее и исподнее немецкое платье, и фантажи, и всякое приличное добро, уборы, и в том взять тех домов“.
Но сразу выполнить царский указ не удалось, поскольку карлов было мало и собирали их почти три месяца. Всего было собрано около восьмидесяти карликов и карлиц.
Накануне свадьбы двое статных, одинаковых ростом карлика в маленькой одноколке о трех колесах, запряженной одной маленькой лошадкой, убранной разноцветными лентами, разъезжали по городу в предшествии двух верховых лакеев со своими приглашениями. На следующий день, 13 ноября, когда гости собрались в назначенном доме, молодые, а вслед за ними торжественное шествие, отправились к венцу.
„Впереди шел нарядно одетый карлик в качестве маршала с жезлом, на котором висела длинная, по соразмерности, кисть из пестрых лент. За ним следовал, тоже в особом наряде, его величество с несколькими министрами, князьями, боярами, офицерами и прочими“.
Шествие заключали семьдесят два карлика, выступавшие парами.
„Они были одеты в одежды разнообразных цветов: карлики в светло-голубые или розовые французские кафтаны, с треугольными шляпами на головах и при шпагах, а карлицы в белых платьях с розовыми лентами. Вслед за карликами шло множество сторонних зрителей.
Пара была обвенчана в русской церкви по русскому обряду. Все карлики заняли середину церкви. На вопрос священника к жениху, хочет ли он жениться на своей невесте, тот громко произнес:
– На ней, и ни на какой другой!
Невеста же на вопрос, хочет ли она выйти за своего жениха и не обещалась ли уже другому, ответила:
– Вот была бы штука!
Но ее «да» чуть можно было расслышать, что возбудило единодушный смех».
Венец над невестой держал сам царь в знак своей особой милости. После венчания все поехали „водою“ в дом князя Меншикова (на Васильевском острове), где молодоженов и гостей ожидал роскошный стол, накрытый в „той же большой зале, где несколько недель назад происходило пиршество по случаю бракосочетания Герцога Курляндского с Анной Иоанновной“.
Карлы заняли несколько специально изготовленных для них столов посередине залы. Над местами жениха и невесты, которые сидели за разными столами, были сделаны шелковые балдахины, убранные по тогдашнему обычаю венками. Маршал и восемь шаферов имели для отличия кокарды из кружев и разноцветные ленты; они важно расхаживали вокруг столов, потчуя гостей, словно, кроме них, здесь никого не было…
Кругом, по четырем сторонам залы, тянулись узкие столы, за которыми сидели царь, герцог Курляндский, русские и чужестранные министры, герцогиня Курляндская со своими сестрами и знатнейшими русскими дамами, князья, бояре, русские и немецкие офицеры, но все спиной к стене, чтобы им „можно было удобнее видеть суетню карликов“.
