Вечером, когда дежурная постучала в комнату и сказала, что звонит Рой, она не отозвалась.
На другое утро, в восемь, когда остальные студентки спешили кто завтракать, кто на занятия, Люси прибежала в клинику. Ей пришлось долго ждать на скамье в коридоре: доктор появился только в десять.
— Я Люси Нельсон, я была у вас вчера, — сказала она.
— Заходите, присаживайтесь, — сказал доктор.
Потом подошел к двери и прикрыл ее поплотнее. Когда он вернулся к столу, Люси сказала, что не хочет ребенка. Доктор чуть-чуть отодвинулся, закинул ногу на ногу и ничего не сказал.
— Доктор, я только что начала учиться. Первый семестр первого курса.
Он ничего не ответил.
— Чтобы поступить сюда, я несколько лет работала. Вечерами, за стойкой. В Либерти-Сентре — я ведь оттуда… И летом тоже — три года подряд. А тут я получаю жилищное пособие. Не поступи я сюда, я бы вообще не смогла учиться в колледже — из-за денег.
Она вовсе не собиралась растрогать его своей бедностью или беспомощностью. Доктор должен знать, что Люси совсем даже не слабая, она сильная, она преодолела множество лишений и перенесла множество страданий — она совсем не такая, как все восемнадцатилетние девчонки. Дело не в том, что Люси нуждается в его помощи, она заслуживает его помощь.
— Я никогда еще не уезжала из дому, доктор. Это мои первые самостоятельные шаги. Я ждала этого всю жизнь. Копила деньги. Годами мечтала об этом.
Он невозмутимо слушал.
— Доктор, я не какая-нибудь вертихвостка, клянусь вам. Мне только восемнадцать лет. Вы должны поверить!
Доктор, сдвинувший было очки на лоб, опустил их на переносицу.
— Не знаю, что и делать, — сказала она, пытаясь собраться и побороть волнение.
Лицо доктора осталось неподвижным. У него были добрые глаза и мягкие седые волосы. Он почесал нос.
— Не знаю, что и делать, — повторила она, — просто не знаю.
Он скрестил руки. Покачался на стуле.
— Доктор, до этого у меня никогда не было мужчин. Он первый. Правда. Я не вру.
Доктор повернулся к окну и посмотрел в сторону „Бастилии“ — так студентки называли главное здание колледжа. Потом опять вздернул очки на лоб, потер глаза. Может быть, он всю ночь провел на дежурстве и неимоверно устал. Может быть, обдумывал, что сказать. А может быть, даже и не слушал. Он приходил сюда на два часа утром четыре раза в неделю, так что не все ли ему равно? У него была собственная практика и, конечно, хватало своих хлопот, а здесь он принимал так, между прочим, — подрабатывал. И вполне возможно, он попросту тянет время, а потом отправит ее восвояси, пусть сама выпутывается.
Доктор опять повернулся к ней.
— А молодой человек где? — спросил он.
— Здесь.
— А точнее, Люси. Где?
У нее немного отлегло от сердца. Может быть, он и в самом деле собирается помочь?
— В Форт Кине.
— Значит, он своего добился и в сторону?
— Что? — прошептала она.
Доктор потер виски кончиками пальцев. Он думает. Он хочет помочь.
— Почему только вы, девчонки, не понимаете, что они из себя представляют? — спросил он мягким печальным голосом. — Разве не ясно заранее, как они будут себя вести в подобной ситуации? А еще такая смышленая, симпатичная девушка, как вы, Люси… О чем вы только думали?
Когда он назвал ее по имени, глаза Люси наполнились слезами. Можно подумать, что к ней впервые обращаются по имени. Да, она, Люси, смышленая, симпатичная… Ее жизнь только-только начинается! А за последний год и особенно за последний месяц с ней так много всего произошло. И вот уже девушка, соседка Люси по этажу, собирается познакомить Люси с одним парнем. Только все как-то не выходило, потому что каждый вечер к ней заезжал Рой — хотя бы только чтобы сказать „привет“. Стоило ей надолго уехать из дому — и вот она уже стала симпатичной! Ох, зачем же, зачем, спрашивается, она связалась с этим типом? Из-за того, что он звал ее ангелом? Из-за того, что без конца фотографировал? Или из-за того, что напевал на ухо дурацкие песенки? Он даже не понимал, что она собой представляет, дубина! Он все лето вел себя с ней так, будто она девчонка вроде Обезьянки Литтлфилд, а ведь она совсем не такая. И она разрешила, разрешила этому дураку настоять на своем. И теперь — вот, достукалась! Такое случается с деревенскими простушками, с теми, кто не учится, бросает школу, убегает из дому. Это должно было произойти с Бэбз Иген, но никак не с ней. Ей и без того не так уж сладко жилось.
— Не знаю, о чем я тогда думала, доктор, — она не смогла сдержать слез. — Я хочу сказать: иногда и сама не знаешь, что делаешь.
Она спрятала лицо в ладони.
— А что же все-таки молодой человек?
— Молодой человек? — вытирая глаза, переспросила она жалобно.
— Да, он-то что собирается делать? Бежать в Южные моря?
— Нет, что вы, — простонала она еще жалобнее, — нет, он женится на мне хоть завтра.
И тут же поняла, что этого не надо было говорить. Хоть так оно и есть, но говорить об этом ни к чему.
— Выходит, ты сама не хочешь, — произнес доктор.
Она приподняла голову.
— Разве я это сказала?
— Не лги мне, Люси! Говори все, как есть. Он готов жениться, а ты не хочешь. Так?
Она вскочила.
— Но я не пробыла здесь и трех месяцев. У меня первый семестр!
Доктор опять приподнял очки. У него было такое дружелюбное, морщинистое, крупное лицо — только разок взглянешь на него — и уже ясно, что у этого человека любящая семья, и уютный дом, и спокойная, радостная жизнь.
— Если молодой человек готов жениться…
— Ну и что из того? При чем тут он?
— Все-таки можно было бы и посчитаться с ним, тебе не кажется?
— Не понимаю, — бесхитростно сказала Люси. Она действительно не понимала.
— Ну, не мешало бы посчитаться с его чувствами. С его любовью к тебе.
Люси молча покачала головой: да не любит он ее. Он только напевает ей на ухо дурацкие песенки.
— С тем, чего он хочет, — продолжал доктор, — чего ждет от тебя.
— Но он и сам не знает, чего хочет.
— Ты говоришь, он хочет жениться.
— Я совсем не то имела в виду. Просто он так говорит, но ведь ему совершенно непонятно, что это значит. Да, вы правы, доктор, — я не хочу выходить за него замуж. Зачем мне вас обманывать? Я ненавижу ложь, и это правда, самая настоящая правда! Вы же знаете, что сотни и сотни девушек делают то же самое, и притом с разными людьми.
— Наверное, им все же не следует этого делать.
— Но я не плохая! — что она могла поделать, если это так и есть. — Я хорошая!
— Ну, ну, сядь и успокойся. Я и не говорил, что ты плохая. Напротив, я уверен в обратном. И не вскакивай каждый раз прежде, чем я договорю до конца.
— Извините. Такая у меня привычка. Пожалуйста, извините.
— Так вот, им не следует этого делать, — продолжал он, — потому что они чаще всего недостаточно взрослые, чтобы суметь заплатить по счету, если они проиграют. Я имею в виду, если они попадут в беду.
— Но…
— Но, — возвысил он голос, — для того чтобы хотеть любви, они уже достаточно взрослые.
У нее опять навернулись слезы.
— Да, да. Вы все правильно поняли, доктор, именно так со мной и было. Точь-в-точь как вы говорите…
— Люси, слушай меня…
— Я слушаю, доктор. Потому что именно так и было…
— Люси, но ведь это касается не только тебя.
Она было подумала, что в колледже есть и другие девушки в таком же положении, и, может быть, даже здесь — в палатах, выходящих в тот же коридор, что и кабинет доктора.
— Не надо забывать про молодого человека.
— Но…
— Послушай, Люси. Ведь это затрагивает еще и молодого человека и твоих родителей. Ты уже говорила с ними?
Люси посмотрела на свои пальцы, теребившие английскую булавку, скалывавшую старую клетчатую юбку.
— У тебя есть родные?
— Конечно.
— Ну, так я думаю, тебе следует побороть смущение и все им рассказать.
— Нет, я не могу.
— Почему же?
— У меня ужасная семья.
— Поверь, Люси, в восемнадцать лет многим кажется, будто у них ужасная семья. Ты ведь стала так думать с тех пор, как попала в колледж, верно?
— Но у меня действительно ужасная семья. Я ничего не придумываю, это правда!
Он промолчал.
— Я их даже не замечаю. У нас нет ничего общего. Доктор, да они просто ниже меня, — добавила Люси: ей показалось, что он не очень-то ей верит.
— В каком же это смысле?
— Отец пьет, — Люси посмотрела ему прямо в глаза. — Он настоящий пьяница.
— Ясно, — произнес доктор. — Ну, а мама?
Опять закапали бессильные слезы.
— Она слишком хороша для него.
— Это еще не значит, что они ниже тебя, — спокойно сказал доктор.
— Да, но, если бы у нее была хоть капелька ума, она бы давным-давно его бросила. И хоть капелька уважения к себе. Она должна была найти человека, который бы ей подходил, который уважал бы ее.
