– В газете.
– Кем?
– Корреспондентом.
– Начальник, курить дай! – продолжил добиваться своего мужик в клетке.
– Кем работаешь, не понял?
– Корреспондентом.
– Как фамилия?
– Кириллов.
– Какая газета?
– “Комсомолка”.
– Что ж ты так насвинячился, космомолец ты хренов, а?
– Случайно.
– Сядь, – он кивнул на табурет у окна.
Я сел. За двери зашумели, и в комнату ввалились сразу человек шесть-семь. Среди всех выделялись парень с девушкой. Оба были в джинсах и белых рубашках. Им было немногим больше двадцати. У парня из носа текла кровь, и он обеими руками пытался промакивать ее, хотя часть попала на рубашку. Девушка была возмущена. За ними коренастый милиционер лет пятидесяти втолкнул в комнату двух парней. Оба были пьяны.
– Драка? – спросил дежурный.
– Да вот полезли на нормальных людей на Гаванной. Говорят, сидели и пили кофе, и тут – эти. Искатели приключений. А ну, с-сюда!
– Куда, сюда?
Парни стояли припав друг к другу плечом, как два дерева, всем видом показывая, что им плевать на то, что их задержали, плевать на милиционеров и плевать на то место, где они оказались. Один из них был покрепче и повыше. Оба были в грязных джинсах, на одном была очень нечистая светлая футболка, на другом – коричневая нейлоновая рубашка с закатанными рукавами. Руки у него были большие, мускулистые.
– Да, именно напали. Жлобы! – выкрикнула девушка. – Сбросили чашку со стола, ударили человека, ни за что ни про что!
– Та кто его трогал... твоего человека, – протянул парень в майке.
– К столу, сказал! – рявкнул пожилой.
Парни не двинулись с места. Тогда пожилой шагнул к ним и, схватив того, что был поменьше, легко подтащил к клетке. Другой милиционер, уже поджидавший его там, ловко открыл перед ним дверь и парня втолкнули в камеру. Между тем двое других милиционеров приблизились к парню в светлой футболке, намереваясь подтолкнуть его к столу. Но тот отступил в сторону, и в секунду руки парня и одного из милиционеров сплелись с сырым звуком шлепающих друг о друга кусков мяса и расплелись. Парень отскочил на середину комнаты и, согнув ноги в коленях и раскинув руки, стоял в ожидании нападения. Сердце у меня ушло в пятки и, думаю, у пары в белых рубашках тоже. Я ни минуты не сомневался, что сейчас парня просто повалят на пол и изобьют до крови, до потери сознания, до смерти. В комнате было, я сосчитал, шесть ментов. Двое – у входа в комнату. Третий сидел на подоконнике. Четвертый стоял у двери в клетку. Еще был дежурный и плотный пожилой мент, который доставил сюда пару. Еще несколько ментов могли стоять в коридоре, хотя со своего места я их не видел. Смертоубийства не произошло.
– А ну, дай им волю! – крикнул дежурный. – Волю дай!
Мент с парнем снова походили по кругу, разбросав руки и тяжело дыша, потом бросились друг на друга. Они били друг друга короткими ударами, обнимались, потом упали на пол и катались по нему, покраснев от усилий и громко сопя, потом вскочили и ходили по маленькому кругу, сверля друг друга ненавидящими взглядами.
– Взял, блядь? Взял? – спросил парень, спровоцировав противника на новое нападение. Они снова со страшным грохотом повалились на пол.
Я не верил своим глазам, и я не понимал, почему менты не помогают товарищу. То ли остерегаясь получить от хулигана, то ли используя того как тренировочное средство.
Поединок остановила девушка.
– Прекратите это немедленно! – в ее голосе звучал ужас. – Что здесь происходит?!
Крик привел всех в чувство.
– Давай его в клетку, – скомандовал пожилой.
Он первым шагнул к сплетенным телам на полу и, взяв парня за руку, стал отрывать от коллеги. Еще несколько ментов склонились над ними и их отодрали друг от друга, после чего парня втащили в клетку и с грохотом закрыли за ним дверь. Он тут же оказался у прутьев, оттолкнув фиолетового мужика и крикнул:
– Всех вас, козлов, ебал! Всех до последнего, пидарасов!
– Это какой-то кошмар, просто какой-то кошмар, – девушка взялась руками за голову и качала ей, словно отказывалась верить в происходящее.
Ее кавалер, одной рукой придерживал салфетку у носа, второй обнимал ее. Лицо у него было довольно жалкое. Не хотел бы я оказаться на его месте. Бедолаге явно предстояло сживаться с позором собственного бессилия. Мне даже показалось, что этот вечер мог стать последним для них совместным.
– Протокол будешь составлять? – спросил пожилой дежурного.
Тот не ответил, и тогда пожилой скомандовал стоявшим в стороне ментам:
– Перцев, Овчинников, Желудков со мной. В парк Шевченко прокатимся.
Они вышли из комнаты, где теперь остались только дежурный, еще один куривший на подоконнике мент, парень с девушкой и я.
Дежурный повернулся ко мне.
– В вытрезвитель поедешь, корреспондент?
– Да я уже трезвый.
– Как твоя фамилия, ты сказал?
– Кириллов.
– А газета твоя?
– “Комсомолка”
– Витек, – повернулся дежурный к молодому менту на подоконнике. – Пойди на второй этаж в красный уголок, поищи там “Комсомолку”. Пару номеров найди.
Витек соскользнул с подоконника и вразвалочку вышел из комнаты. Дежурный повернулся к молодой паре.
– Ну, что делать будем, ребятки?
– Вы нас спрашиваете, что делать?! – возмутилась девушка. – Вам же сказали – протокол составляйте!
– Я-то понимаю, что протокол. Я спрашиваю, что писать в нем?
– Как что? – наконец подал голос пострадавший. – Мы сидели в кафе. Никого не трогали. Подошли эти двое. Сбросили со стола мою чашку. Напали.
– Так что мне теперь из-за чашки их за решетку отправлять? – почти отечески сказал дежурный.
– Начальник, я сказал курево!
– Эй вы, лохи, дайте человеку курево!
– Нет, их, конечно, не надо отправлять за решетку. Они же только чашку со стола сбросили! – ядовито сказала девушка. – Отправите, когда они кого-то зарежут!
– Ну, прямо-таки зарежут, – усомнился дежурный.
– Вы посмотрите на них, вы же для них не власть! Вы только послушайте, как они вас называют? У вас вообще профессиональная гордость есть?
– Наша гордость сейчас не главное. У вас свидетели нападения есть?
– Там люди сидят еще наверное, – неуверенно сказал пострадавший. – Пошлите кого-то. У вас что, каких-то сыщиков нет? Следователей каких-то.
Произнося слово “сыщик” парень, кажется, ощутил несоответствие произнесенного слова с реальностью этого участка. Вообще реальной жизни. И стух еще больше.
– Ну, да, – заметил дежурный. – Следователей по разбитым чашкам и носам. Есть один, но он сейчас в отпуске. В Крым поехал с семьей.
– Так вы хотите это просто так оставить?
– А вы хотите передать дело в суд?
– Но как-то наказывать вы их собираетесь?
– Непременно.
– Вот и напишите – хулиганское нападение, и пусть они отвечают за него.
В комнате появился молодой мент с ворохом газет, которые он положил на стол перед дежурным. Тот взял одну и развернул.
– Это же “Знамя коммунизма”, а я тебя просил “Комсомолку”.
– А я знаю, какая там “Комсомолка”? – пожав плечами, тот снова устроился на подоконнике. – Я все взял, чтоб без ошибки.
– А вы говорите, следователя вам дать, – негромко сказал дежурный. – Вот они, наши следователи.
Перебрав несколько свернутых газет, он, наконец, извлек из пачки “Комсомолку”.
– Так, ищем Кириллова. На первой нет. На второй, – он захрустел страницами, разворачивая их, – тоже нет.
Я помнил этот номер с большим фото входящего в порт парусного брига “Товарищ”.
– Посмотрите на четвертой странице, материал называется “Вино с 10-й станции”.
– Хм, действительно. Так это вы прямо с репортажа в парк зашли передохнуть?
В конце туннеля возник свет.
– Как, на всякий случай, зовут вашего героя?
– Григорий Христофорович.
Дежурный проверил.
– Действительно, старый винодел Григорий Христофорович... Ладно, поверим товарищу корреспонденту.
Он сложил газету и бросил ее на стол.
– А вы в газете работаете? – Вдруг обратилась ко мне девушка. – Неплохо было бы осветить, что у них тут происходит. Как они тут развлекаются, при этом не могут написать обычный рапорт.
– Я вас о чем-то спрашивал, уважаемая? Посидите две минуты тихо.
– Мне нечего стесняться, я преступлений не совершала! Я просто обращаю внимание представителя прессы на то, что у вас тут происходит!
– Спасибо за помощь, гражданка, но пока не надо. Значит так, – дежурный повернулся ко мне. – Вот тебе карандашик и бумажка. Пишешь фамилию, имя, отчество. Дату рождения. Место работы и должность. Домашний адрес. Понял? Оставляешь здесь и тихо идешь домой. Не шатаясь и не привлекая к себе лишнего внимания, понятно?
Я подвинул к себе лист бумаги и написал документ, который менты могли теперь считать своим страховым полисом. Самочувствие у меня в этот момент было приблизительно такое же, как у сидевшего по другую сторону стола парня с разбитым носом. Что я мог написать обо всем этом как представитель прессы? Ничего. Но одно дело, когда не мог, а другое, когда еще и сказали “не моги” до того, как я даже осознал, что об этом можно было бы написать.
