– Я понял, я понял. Давайте нам список, посмотрим...
Список у него с собой. Не читая, подпишу – отправим всех упомянутых в крематорий. Я пойду впереди. Именем народа!!! – Я бы хотел, чтобы вы его проглядели вчерне э-э-э в моем присутствии. Вы уловите принципы нашего отбора...
– Уловим. Давайте сюда.
..., ..., ..., ...,..., ..., ..., Розенкранц Анна Давидовна, ..., ..., ..., Розенкранц ..., Анна..., Давидовна..., Розенкранц Анна Давидовна. Розенкранц Анна Давидовна...
– Розенкранц Анна Давидовна.
– Да-да?
– Список мужской. Одна женщина...
– А... Это москвичка, землячка в какой-то степени. Случайный человек... Ее муж, я бы сказал, морганатический муж – Святослав Плотников, деятель диссидентского крыла русских национал-демократов, опасаясь ареста, вынужден был уехать. Вот и, собственно... Ее подписи... А у нас тогда каждый голос был на счету... Но в перспективе сборника, мы считаем, должно создаться четкое представление...
– Будет полный порядок в танковых частях. Ваше желание – понял. Это правильно, что вы хотите сделать. Телефон ваш у нас есть, а московский слава Богу, пора вычеркнуть... Так что...
– Вы представляете, я уже забыл свой номер в Москве.
– Только так, только так, Михаэль. Только так! – Левкин лозунг. Левка, ты всегда был дурак, но сегодня – замолви за меня... Благодарю Тебя, Боже, полный милосердия за... Я не знаю, что Ты задумал, что Ты сделаешь со мною. Дал мне дожить до сего дня. Розенкранц Анна Давидовна – Миркина дочка?! Я сейчас – Ты ж не пошутишь так надо мною, пощадишь? Слышу, как Ты отвечаешь: «Пощажу». Недели на две заберу ее к себе – Това обрадуется. Делать ей у нас нечего – скучно... У Гади есть какая-нибудь компания... Шелопайская. Для еврейской девочки из России? Она будет стесняться... Я сейчас, я сейчас.
– Гади, в темпе, вызови мне Лиора из Интеграции.
Бени Лиор – Начальник Отдела Служб. Два часа. Сидит или смылся?
– Арнон? Получай Бени.
Сидит.
– Бени, как самочувствие? Слушай: приехал добрый дядя из Нью-Йорка, мы ему готовим детский утренник. Точно. Мы тебе утренник – ты нам деньжонки. Только так... Будь симпатягой, пошли свою... откуда я знаю? Аялу пошли, пошли Аялу в архив. Ничего, один раз в десять лет бывает срочно! Слышишь? Пошли Аялу в архив – пиши: Розенкранц Анна. Отец – Давид. В позапрошлом году... Минуту, я проверю.
На оставленный активистом список. Молодчик, не поленился – есть дата прибытия.
– Лиор, слышишь? В позапрошлом году... Да, только теперь мы очнулись. В позапрошлом году. Имя матери, год рождения. Адрес... Удостоверение иммигранта? Ты б не напомнил, я б не сообразил. Ну, действуй, мужик.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Имя – Розенкранц Анна.
Имя отца – Давид.
Имя матери – Мирка.
Время рождения – 20 мая 1949.
Страна рождения – Россия, Москва.
Время Восхождения-на-Землю – 6.9.73.
Номер удостоверения личности – 1 (шесть цифирных знаков).
Номер удостоверения иммигранта – шесть цифирных знаков.
Жилье – ул. Бен-Моше 210/3, Иерусалим.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Това уехала к детям в Свежесть на два дня. Дома жрать нечего – кроме замороженных гарниров «Санфрост». Замороженный зеленый горошек, замороженная кукуруза... Не пойдет! Завтра с утра еду в «Сверхмагазин», готовлю сам... Вести Миркину дочку в ресторан?! Готовлю – сам! Подарок?.. Косметика. Что я в этом понимаю? Что пойму, то и возьму. В России – все говорят – косметики нет. Двадцать шестой год Миркиной дочке. Выходит, Мирка родила лет в тридцать, она младше меня на два? три?.. Но с чего я взял, что у нее одна... Выдам ее замуж за красивого парня, здоровенного, с нормальной службой. Что говорил активный? Плотников? Пилотников. Никаких пилотов! Еще за нашего – куда ни шло, а за, черт его маму знает, антикоммуниста, политика – хватит с нас политики... Как они уцелели, Мирка и ее Давид? Боже, полный милосердия, правильно ли я понимаю Тебя?
Арнон вышел из дому, осмотрел свою машину. «Ауди». Миркиной дочке помогу купить, но что-то простое... У меня в двадцать пять и велосипеда не было. Квартиру бы ей надо – у нас на съемной тяжело. Но вроде, сдают от Государства, бессрочно? Ссуду большую дают?.. Поможем, у моих-то дом семикомнатный, на мое наследство им положить. Квартира! А машина – подождет. Приедут Мирка с мужем... Живы? Завтра буду знать.
Родственники у меня за границей – теперь в разведку не возьмут, придется до пенсии в советских шпионах.
Позову Пи-Эйч-Ди выпить водки – есть. «Смирнофф» – Смирр-но!!! И какие-то огурцы маринованные обнаружились.
Доктор Эйлон на прогулку еще не выходил, а звать его специально Арнон не решался – и проходил до шести вечера из комнаты в комнату, примеряя Миркиной дочке все виденные на департаментских молодицах платья, блузки на узеньких шлейках – еврейская девочка из России будет стесняться? – какие-то брюки с черными кожаными заплатами на коленках и ягодицах, – будет стесняться! – Товин мутносеребряный браслет с зеленым камнем, курсы учителей младших классов, курсы дипломированных секретарш, построенную тройками роту десантников с лицом Гади и в красных беретах, с «крылышками» на груди, «Ауди» и «Фиат 127». Себя самого: посмотрел в зеркало у Товиной постели. Бычий бугор лба, нос клубнем, багровый загар раскрытой груда, глаза растворенной сероты – подсвет желтый... Боже, полный милосердия.
Эйлон вылез – размеренный и злой – прошелся у собственной калитки, положил ладонь на переплетение железных узоров,
– Навестите меня, доктор? – Арнон чуть было не потянул Пи-Эйч-Ди за рукав.
– Что, батюшка мой, скукотища заела? – Эйлон даже не улыбнулся, губы его заковало.
– Наоборот. Есть у меня причина взять у вас несколько уроков русского языка.
– Нешто в Московию посылают?
– Доктор Эйлон, Артур – ко мне приехали. Из России.
– Эва... – И на трудовом, новехоньком древнееврейском, – Сестра?!
– Дочь двоюродной сестры, – Арнон и по сей день не помнил степеней родства на Святом Языке. – У маминой сестры были дети... Так что дочь... Хочу сказать... Моя двоюродная сестра уцелела, и ее дочь, оказывается, около двух лет здесь. Завтра пойду к ней. А сегодня – предлагаю небольшой русский вечер. «Смирновка». Есть, говоря по правде, нечего.
Первый стопец они выпили, хвалясь друг перед другом – локоть приподнят, выдох, все до дна! И закашлялись.
Разлили по второй.
– Я полагаю, – сказал доктор Эйлон, – не следует приобретать квартиру по государственным...каналам. Мне рассказывали, что качество строительства отвратительное... Кроме того – в пригороде: будет ей далеко к вам приезжать. Не помню, говорил я, – у меня в Германском Посаде есть двухкомнатная... Поселите ее покуда там – мебель прекрасная, холодильник, плита, телевизор...
– Уж разрешите мне все это ей – купить. Новое. – Арнон разлил водку.
– Я вам как-будто ничего не дарю. Если ей у меня понравится – будем рассчитываться. А то как бы не появилась в газетах статья об одном крупном чиновнике, похитившем у многодетных семей и молодоженов еще одну квартиру для «русских»... Причем сведения эти попадут в газету от ваших же подопечных... Я позавчера слушал передачу на том языке, который вы называете русским. Выступал некто Липский. Ну, я вам скажу... Позвольте, как там было? А! «Сомнительный человеческий материал, который представляют из себя ассимилированные евреи...»
– Пусть говорит, как ему нравится.
– Он уверен, что это вам нравится – поэтому и говорит подобные пакости!
– Вы когда-нибудь пробовали оставить в покое мою службу?.. Артур, водки мы еще выпьем? Или это и все, на что способен сомнительный человеческий материал...
– Арнон, квартиру не покупайте. Купите ей машину, пошлите ее в Ниццу, но не швыряйте деньги в бездонную дыру нашего родного сортира!
– Без этого сортира – утопили бы нас в сортире.
– Блестяще. И в самом деле после таких заявлений американцы начинают рыдать и забрасывать вас тысяче долларовыми купюрами?
– Заткнись.
– А квартиру где купишь?
– Нигде. Поселю мою русскую красавицу у тебя, попрошу небольшую отсрочку. А там глядишь – и платить не придется...
– Так оно и будет.
– За каким чертом мне делать из тебя благодетеля, доктор. Пятый год тебе не дает покоя качество моего русского, а теперь – тебе не дает покоя моя русская племянница. Ей двадцать пять! А из твоей квартиры, как и из тебя самого, труха сыплется! Дохлятина... Ты в армии был? Звание?! Воинский номер?!
– Командир! Ты уже давно превратился в жирную чиновную свинью. Если ты не возьмешь у меня квартиру – лучше не выходи вечером во двор. Я в присутствии твоей племянницы начну говорить с тобой по-российски – но всерьез! – и она сбежит от тебя обратно в Москву!
– Она уже два года живет в Государстве. Уверен, что ей наплевать на антисемитские выкрутасы. О, русский язык! Смирр-но! Рав-няйсь! Еб твою мать!
