Маленькя скажу о базаре. Святой Никон Черногорский правильно сказал: всё зависит от нашей совести. Ежлив твоя совесть позволяет тебе брать с базару — бери невозбранно, оно уже чисто, купляй, очищается. Ежлив совесть говорит: «Погано», лучше не бери — погрешаешь. Ежлив твоя совесть позволяет, никому не внушай, что ето можно или нельзя, да не отдать за ето ответ. Но ежлив совесть позволяет, а ты взял да воздоржался ради Бога, за ето мзда тебе будет на тем свете от Бога. А в харчёвках — ну, в ресторанах — никак же, должен исправиться. Иоанн Златоуст сказал: «Легче в уста, нежели из устов». o:p/
Моряки довели себя до того, что Марфа сказала: o:p/
— Пускай убираются, больше невыносимо. o:p/
— Хорошо, но выгони ты их сама. o:p/
— Ладно. o:p/
Пришла и сказала: o:p/
— Я не хочу, чтобы вы больше у нас работали, никакой пользы с вас нету, и мужику работать не даёте. o:p/
Оне ждали от меня защиты, но я сказал: o:p/
— Ребята, она така же хозяйкя и имеет таку же праву, как и я, и сами видите: работа стоит, так что не обидьтесь, она права. o:p/
Мы их расшитали, оне ушли к Иону, Иона не принял, тогда оне уехали на порт, потом в Буенос-Айрес, хто из них запился, а хто сумел вернуться в Россию. Один Игорь остался, взял у Иона сестру Соломею. Витя уехал в Ушуая, поваром нанялся, Вова в Россию уехал, Валера и Дима в Буенос-Айресе запились. o:p/
o:p /o:p
22 o:p/
o:p /o:p
Мы набрали в городе рабочих и возили их каждый день. Но ето не рабочи: ленивы, с горям пополам собирали да сдавали, Каталино всегда говорил: «Каки аргентинсы ленивы». Етот год морозы рано пришли, пол-урожая на пашне осталось, мы заработали, но не очень. В консэ урожая приезжает Василий Немец, но Иона тут как тут, давай его приглашать. Что он ему внушал, не знаю, но, когда мы стали просить, чтобы он нам продал трактор, он отвечает: o:p/
— А я уже его продал Миронке Кузнецову. o:p/
— Дак как так, а договор? o:p/
— Да я к вам с другим предлогом. o:p/
Но хитрый же, а он уже Марфу и детей проагитировал, Марфе: o:p/
— Твоя мать передаёт вам поклон, Николай с Александром купили 500 гектар под нову деревню, что вы будете скитаться по арендам, и детям будет есть где праздновать. o:p/
Марфа, дети за Василия: o:p/
— На самом деле, хватит скитаться, всегда мечтали жить в деревне, вот нам и шанс. o:p/
Я возразил: o:p/
— Да мы там не нужны. o:p/
Василий: o:p/
— Данила, покорись Николаю, и всё будет хорошо, он милостливый, после аварии толькя он мне и помог. o:p/
— Но у нас договор с хозяином на три года. o:p/
— Да не переживай, Иона уже с твоим хозяином договор ведёт. o:p/
Я ничего не ответил. Но когда Немец уехал, стал семье говорит: o:p/
— Вы что, сдурели, вам ишо мало горя от етих людей? o:p/
Ни в каки: поедем и всё! Дети: o:p/
— Вовсе не с кем праздновать. o:p/
Я спомнил свою молодость — и на самом деле, детей жалко. Но как быть? Знаю, что ехать надо в осиноя гнездо. Трактор Немец продал. Что делать? Уезжать неохота, устроились хорошо. Поехал к хозяину, стал спрашивать: o:p/
— Неужели правды вы хочете арендовать Иону земли? o:p/
Он смеётся и говорит: o:p/
— Даниелито, вам всем хватит. o:p/
Я говорю: o:p/
— Но с Ионой я не собираюсь работать в суседьях. o:p/
Он: o:p/
— Да что ты, всё будет хорошо. o:p/
— Вы не знаете Иону. o:p/
Так всё осталось. Я поехал к тяте с мамой за советом, рассказал, оне обои сказали: o:p/
— Данила, хватит бегать, живи себе спокойно. o:p/
— Но как, Немец трактор продал, Иона у моего хозяина землю арендовал. Сами знаете, что ето будет. o:p/
Молчат. o:p/
— Марфа, дети собрались. o:p/
Мама говорит: o:p/
— Но съездите, а здесь ничего не продавайте, оставьте всё у нас вон в бараке. o:p/
Тятя говорит: o:p/
— Не знаю, выдюжишь, нет. Чижало с такими людьми жить, насмотрелся я на Игнатия да на Иону, но смотри сам. o:p/
Ну что, придётся ехать. o:p/
Степан Карпович уехали в Бразилию в Масапе к сыну, Степан Карпович уже похварывал, весь изнадсажённой, работать не может, вот и решили уехать к сыну. o:p/
Наставника выбрали Тимофея Снегирева, 33 года, молодого, безграмотного, но порядочного. Тут приезжают его родство, дяди-тётки, хотели собрать тайный соборчик. Тимофей и ета кучкя — тайные поморсы. Пригласили брата Степана и передали, чтобы Степан и мене сообчил. Ну вот. Когда я от тяти с мамой приехал, чтобы Степану свою аренду отдать и своего рабочего Каталино передать, Степан с радости всё ето принял и жалел, что мы уезжам, он тоже сказал: o:p/
— Не знаю, выдюжишь ты или нет, ето идивоты, ну, смотри сам. o:p/
Я тоже дал ему совету: o:p/
— Братуха, переходи на совремённую технику и сей больше помидор. Сам видишь, хто сеет много, тот и живёт. o:p/
Он так и сделал. И тут мне рассказывает: o:p/
— Тимофей в воскресенье собирают тайный соборчик, и меня пригласили, и тебе поклон передают. o:p/
— А хто оне? o:p/
— Тимофей Снегирев, Кипирьян Матвеев, Андрей Иванов, Иремей Пятков, и нас с тобой приглашают. o:p/
— Степан, ето же опять шишиканье и раздор. o:p/
— Да, походит так. o:p/
— Братуха, ты меня прости, но я ненавижу ети кучки. o:p/
Поговорили, так и осталось. Поехал домой, думаю: «Да всё буду терпеть ради деток, всё равно всем угожу Николаю. Что будет, то и будь». Приезжаю домой, даю своё согласие, дети радуются. Ну, собрались, груз перевезли к тяте с мамой, составили всё в барак и уехали в Уругвай. o:p/
o:p /o:p
Бочкарёв Антон, Ульяна Черемнова ишо до нас занялись вышивками во всёй Аргентине. Но Ульяна — ето настояща цыганка и коммерсантка, у ней ничего не пропадёт, всё она продаст, и втридороги, никого она не пожалеет, толькя бы ей было бы хорошо. А Антон — ето ветерок. Ульяна взялась учить по всей стране, запатентировала ето художество, договорилась с фабрикантами в Бразилии брать оптом нитки, брала в Бразилии у одного хохла оптом иголочки. В Аргентине открыли мастерскую делать пяльчики и наняли Кондрата Бодунова, Кондрат был поставшиком пяльчиков, составлять рисунки тоже нанимали, учить она брала дорого, матерьялы продавала втридороги, ей не нужны были профессионалы, ей надо было продать. Взяли хорошу машину и ездили по всёй стране. Оне быстро разбогатели, но что случилось дальше — узнам. o:p/
Антон Шарыпов с Акилиной разошлись и уехали в США. o:p/
o:p /o:p
o:p /o:p
23 o:p/
o:p /o:p
Приезжаем в Уругвай, тесть живут в дядя Федосовым дому. Конечно, расстроились. Дядя Федос помешался умом и сидит на цепе. У меня сердце сжалось, и не верится: не может быть, мог быть всемирным судьёй, а вижу на цепе… Подхожу, здороваюсь: o:p/
— Дядя Федос, узнаёшь? o:p/
Смотрит: o:p/
— Нет. o:p/
Я говорю: o:p/
— Я зять Фёдора, Данила. o:p/
— Не знаю. Повешали каку-то цепочкю, дёргаю-дёргаю, не могу отвязать. o:p/
Мне сделалось худо: грязный, косматый, вонючай, избушка маломальна. Иду к тёще, спрашиваю: o:p/
— Почему дядя на цепе? o:p/
— Да убегает, тот раз искали два дня. o:p/
— А почему грязный, вонючай? o:p/
— Да надоел уже. o:p/
«Ах ты, — думаю, — с-сука! Мало ли он вам добра сделал в жизни?» Иду к тестю, спрашиваю: o:p/
— Почему такой дядя? o:p/
У него слёзы на глазах: o:p/
— Нихто за нём не хочет ходить. o:p/
— А ты сам? o:p/
— Да приходится. o:p/
— Но за ето ответ надо будет отдать. o:p/
— Да знаю. o:p/
Я старался не встречаться с дядяй, не мог ето видеть. Вмешиваться — будет проблема. Мы мало у тестя прожили, но успели увидеть, как тёща обращается с дядяй: ругает, бьёт, и он всё тихо-кротко терпит, и нигде его не слыхать. o:p/
Николай тоже у тестя, по-прежняму надсмешки, издёвки. Ну что, приходится терпеть. Тёща говорит: o:p/
— Проситесь в нову деревню, скоро будем усадьбы нарезать. o:p/
Стал просить у Николая, кланяюсь в ноги: o:p/
— Ради Бога, Николай, прими в вашу деревню. o:p/
— Да я не один, надо Александра спросить, мы синьцзянсов не хотели, нам самим мало. o:p/
— Но мы же свои, наши жёны — сёстры. o:p/
— Ето ничего не значит. o:p/
— Николай, смилуйся, — опять поклон, — ради Бога. o:p/
— Ничего не обещаю. — Опять поклон. — Не кланься. o:p/
Что, Николай всех задарил, всех подкупил, его приглашают, пиры ему ставют, Николай в почёте, Николай набожный, милостливый, святой, а он ходит всех учит, его слушают со вниманием. Я ишо подходил два раза к нему с просьбой, но никак. Ну что, что-то надо делать. Пошёл к Александру Мартюшеву, ето будет Чупров зять, брата Степана свояк, человек скромный, в Аляске овдовел и взял Лизавету Ивановну Чупрову, от первой жены два сына и дочь — Колькя, Пашка и Фетинка. Стал у Александра проситься, он не против, но говорит: o:p/
— Я со своёй стороны все усадьбы уже отдал, сам видишь, сколь Чупровых. Просись у Николая. o:p/
