Что-что, а это она умеет. Лайви из мужчин может веревки вить. Я видел ее на кладбище — закатывает глаза и крутит своей юбкой, и мужчины делают то, что ей хочется. Даже мистер Джексон приносит ей лейку, если она просит, хотя, может, он делает это из-за того битого ангела. Если не приглядываться, то шов у него на шее и не заметен — там, где голову поставили на место, но вот с носом у них совсем неважно получилось. Может, лучше было оставить его отбитым. Как-то раз я провел Лайви по всем ангелам, показал все царапины и сколы на них. Думал, у нее от этого поднимется настроение, но, похоже, случилось как раз наоборот.
— Мод, ты готова?
Все поворачиваются и смотрят на па Мод, спускающегося по лестнице. По тому, как ведут себя Дженни и миссис Б. (у Дженни глаза как тарелки, а у миссис Б. нож выскальзывает из рук, она ранит большой палец и засовывает его в рот), мне ясно, что он вообще сюда никогда не заходит. Наверно, он нервничает перед визитом в Холлоуэй, или ему не нравится, что весь дом над нами пуст, а потому он ищет людей.
Даже Мод подпрыгивает, увидев его здесь.
— Да, папочка, мне только надо… надо взять кое-что в моей комнате. Я сейчас вернусь. — Она смотрит на Лайви, потом проскальзывает мимо своего па и бежит наверх. Он по-прежнему стоит внизу лестницы, и вид у него такой, будто он и сам удивлен, что спустился сюда.
Лайви пускает в ход свое обаяние.
— Мистер Коулман…
Но тут мистер К. замечает меня.
— Миссис Бейкер, кто этот мальчик, который ест наш хлеб?
Миссис Б. даже глазом не моргнула.
— Это сын садовника, сэр. — Она попала в точку: сад — это территория миссис К. Мистер К., наверно, туда и не ходит, разве что сигару покурить. Он даже не знает, о каком садовнике идет речь.
Мистер К. выглядывает в окно — там хлещет дождь.
— Он умеет выбирать дни для работы.
— Да, сэр. Слышишь, Саймон? Работы для тебя сегодня не будет. Давай-ка отсюда.
Я дохлебываю остатки чая, ставлю чашку и выхожу под дождь. Мод мне ничего не нужно говорить, и слушать болтовню Лайви мне тоже ни к чему. Да и бог с ним. По крайней мере, живот у меня набит.
На самом деле это было вовсе несложно. Я просто воззвала к его мягкому сердцу. А сердце у него и в самом деле мягкое. Его жена в тюрьме, и он теперь явно человек сломленный — любому, кто приглядится, это очевидно. Вот только я не уверена, что кто-то приглядывается. И еще я чувствую, что между нами есть какая-то особая связь из-за моего письма. Хоть он и не знает, что это я его написала, но зато ему известно, что кто-то о нем беспокоится.
Долгое время я не могла понять, почему он не вышвырнул жену из дома, после того как прочитал мое письмо, но теперь, когда я стала старше и начала лучше понимать мужчин, я вижу, что он по-рыцарски пренебрег собственными чувствами, чтобы защитить от скандала доброе имя семьи.
Он не возражал, когда я попросила разрешения сопровождать их в Холлоуэй. Я повторила приблизительно то, о чем сказала Мод, — что я буду поддержкой для нее в трудных обстоятельствах, — и еще добавила, что он примерный отец и джентльмен, раз учитывает нужды дочери.
Я не могу не думать, что частично он согласился потому, что предпочитал мое общество обществу Мод. Конечно, по дороге в кебе я была куда как интереснее, чем она. Но разве могло быть иначе — ведь нам предстояло войти не куда-нибудь, а в тюрьму! Я и представить себе не могу, что может быть увлекательнее.
Немного холодного душа (если не считать дождя — ха-ха!) я получила, когда мы проезжали мимо нашего дома и я увидела Айви Мей — она отодвинула штору и выглядывала из окна. Казалось, она смотрит прямо на меня, и мне оставалось только молиться, чтобы она на меня не наябедничала, — мама думает, что мы с Мод в библиотеке.
Я никогда еще не видела тюрьму Холлоуэй. Мы шли к арочным деревянным дверям, и я сжимала руку Мод.
— Похоже на замок, — прошептала я.
К моему удивлению, Мод выдернула свою руку из моей.
— Это не сказка! — прошипела она.
Ну-ну. Я немного расстроилась, но, увидев женщину, открывавшую нам боковую дверь, очень скоро пришла в себя. Она была невысокой и толстой, в серой форме, с большой связкой ключей на поясе. Но самое главное, у нее была огромная родинка на верхней губе. Она была настоящим диккенсовским персонажем, хоть я и не сказала об этом Мод. Мне пришлось зажать рот рукой, чтобы женщина не заметила, как я смеюсь. Но она все же заметила — настоящий тролль.
Войдя в приемную, мы с Мод сели на узкую скамью, а Тролль открыла свой журнал и записала имя мистера Коулмана. Я была потрясена тем, что она умеет читать и писать.
Тролль посмотрела на нас.
— Пройти сможет только одна из вас, — сказала она, глядя на меня и Мод. — Одновременно разрешается проходить только трем посетителям, а один там уже есть. Одной придется остаться здесь. — Она уставилась на меня своими желтыми глазами.
— Посетитель? — недоуменно переспросил мистер Коулман. — Кто же это?
Тролль ткнула пальцем в свою книгу.
— Мисс К. Блэк.
— Черт ее побери! Какого дьявола ей там нужно?
— Она, как и вы, записалась заранее.
— Она не родственница моей жены. Скажите ей, пусть уходит.
Тролль лукаво улыбнулась.
— Она имеет такое же право увидеться с заключенной, как и любой другой. Ваша жена решает, с кем ей встречаться, а с кем — нет.
Бедный мистер Коулман был в бешенстве, но поделать ничего не мог.
— Вы вдвоем ждите меня здесь, — сказал он нам.
— Но я пришла, чтобы увидеть мамочку! — воскликнула Мод.
— Лучше тебе побыть здесь с Лавинией. Мы не можем оставить ее одну. — Он повернулся к женщине. — Можно девочкам подождать меня здесь?
Тролль в ответ только хмыкнула.
Я улыбнулась, восхищаясь его благородством.
— Но Лавиния может побыть здесь и одна, — гнула свое Мод. — Правда, Лавиния?
Я открыла было рот, чтобы возразить, но тут встряла эта противная женщина.
— Мне тут ни к чему, чтобы вы вдвоем рассиживались на моей скамье. — Она показала на Мод. — Ты давай иди с отцом, а ты, — она показала на меня, — останешься здесь. — Она подошла к двери и крикнула что-то в коридор.
Я была так потрясена, что не могла произнести ни слова. Остаться одной в тюрьме с этой жуткой троллихой! И по такой дурацкой причине, будто на этой жесткой скамейке мало места! Ясно, что Тролль сказала это, чтобы досадить мне. Я повернулась к мистеру Коулману, надеясь на его помощь. К сожалению, тут-то и обнаружилось, что он вовсе не так галантен, как я думала, — он просто кивнул Троллю.
Тут вошла другая женщина, на сей раз — высокая, тоже в серой форме. Она появилась, отвратительно позвякивая связкой ключей.
— Эйч пятнадцать, вторая секция, — сказала ей Тролль. — Одна там уже есть.
Надзирательница кивнула и жестом пригласила мистера Коулмана и Мод следовать за ней, что они и сделали, — ни он, ни она даже взглядом меня не удостоили, уходя.
Ну-ну. Когда они ушли, Тролль усмехнулась, посмотрев на меня из-за своего стола. Я удивилась, увидев у нее полный ряд зубов, — я думала, они у нее черные, а половины нет. Я проигнорировала ее и сидела на скамейке очень тихо, как мышка. Мне и в самом деле было страшновато.
Но мышка ничего не может с собой поделать — она постоянно ищет корочки, чтобы погрызть. В комнате ничего особенного не было — стол и несколько пустых скамеек, а потому я принялась изучать Тролля. Она сидела за столом и что-то писала в своей книге. Она и вправду отвратительная, Диккенсу даже и в голову бы не пришло ничего подобного. На ее верхней губе красовалась родинка. Интересно, подумала я, растут ли из нее волосы. Меня смех пробрал от этой мысли. Я не думала, что она видит, как я ее изучаю, — я ведь смотрела из-под опущенных ресниц, делая вид, что разглядываю свои ногти, но она вдруг заворчала.
— Ты чему это там смеешься, девица?
— Да так, своим мыслям. К вам это не имеет никакого отношения, — храбро сказала я. — И вообще-то я бы попросила называть меня мисс Уотерхаус.
Ей хватило наглости рассмеяться на это, а потому я сочла необходимым объяснить, что почти наверняка состою в родстве с художником Дж. У. Уотерхаусом, хотя папа так и не считает, но я сама ему написала, чтобы выяснить наши родственные связи. (Я не стала ей говорить, что мистер Уотерхаус так и не ответил на мое письмо.) Конечно же, я слишком хорошо подумала о тюремной надзирательнице с родинкой на губе: пусть она и умеет писать, но ни о каком Дж. У. У. она явно не слышала, даже когда я описала ей картину «Леди из Шалота», что висит в «Тейте», она на это никак не отреагировала. Она о такой картине ничего и не слышала! Может быть, она еще спросит у меня, кто такой Теннисон!
К счастью, этот бесплодный разговор был прерван появлением еще одной надзирательницы. Тролль сказала, что рада ее видеть, так как я, мол, ей совсем голову заморочила какой-то чепухой.
