Посетителей в кафе по утреннему часу не было. Они сели за столик у окна.
— Сначала пусть что-нибудь принесут, чтобы потом не отвлекали, — сказала Рязанова.
Наташа пожала плечами. Она уже очень жалела, что пришла сюда.
— Я ничего не буду.
— Ну, а я закажу.
Она заказала кофе и пирожные, молча дождалась, когда заказ принесут, отпила из чашки и достала из сумочки сигареты.
— У нас не курят! — крикнула от стойки официантка.
— Лапочка, никого же нет пока! У нас разговор очень нервный предстоит, я без сигареты не смогу. У вас вентиляция хорошая! Ты уж пепельницу подай… — не повышая голоса, попросила Рязанова. Голоса не повышала, а через весь зал каждое ее слово было слышно. Официантка пожала плечами, что-то пробормотала, но пепельницу принесла.
— Мы с твоей свекровушкой вместе в театре когда-то работали. Потом у нее муж пошел в гору, и она из театра уволилась. А я и по сию пору работаю. Ты, видно, не театралка, а то бы узнала меня…
— Я узнала. Роли благородных героинь вам удаются особенно хорошо, — с нескрываемой неприязнью ответила Наташа. — И что вы хотите сказать, уже поняла. Подробность мне нужна только одна: свекровь одна меня заказала или в союзе с Артуром? Впрочем, и это не так уж важно… Так что я ухожу. А вы сидите, угощайтесь. Но за свой счет, так как у меня денег нет, а муж вам уже все оплатил.
Она встала и потянулась за своим плащом.
— Постой! Я же тебе не только эту запись принесла. Я тебе помогу с них такую компенсацию содрать!
Но Наташа наконец стянула с вешалки плащ и быстро пошла к выходу. Лжебабулька осталась сидеть, с досадой глядя вслед Наташе. Ей так хотелось рассказать о том; как в свое время Оленька была любовницей главного режиссера, как он постепенно ввел ее во все спектакли, забрав у нее, Тамары Рязановой, лучшие роли. И как эта стерва, возмущенно хлопая своими синими глазками, вроде как отказывалась… А потом прибежала к ней, рыдала и просила, чтобы она у своей тетки выпросила сбор, от которого можно скинуть… И еще раз, уже замужем, прибегала за этим «чаем»… И в третий раз — уже почти год назад. А потом Тамара согласилась сыграть эту подлую роль. Ну, во-первых, ей предложили такую сумму, от которой трудно было отказаться. Во-вторых, она все записала не только на диктофон, кое-что и на камеру сняла. И долго не могла решить, что лучше — подразнивать Оленьку, чтобы денежки и дальше отстегивала, или просто все отдать этой девчонке, ее несчастной невестке? Деньги не помешали бы, конечно… Хотя дочка в Болгарии неплохо устроилась, и ее, свою мамочку, давно ждет. Ну понятно же: лучше на свои жить, чем на дочкины. И все-таки желание как следует досадить старой сопернице оказалось сильнее… практичности. Даже самой себе она не признавалась, что это просто жадность.
И вот она пришла к девчонке. Себя не пожалела, свою репутацию; только чтобы открыть жертве глаза!
А жертва оказалась гордячкой. Вот дура!
* * *
Наташа почти бежала. Но когда поняла, что ноги по инерции несут ее к школе, умерила шаг. До конца уроков еще больше двух часов. Есть время обдумать свои действия.
Так. Сейчас она пойдет и спокойно соберет свои документы и — что поделать — кое-какие необходимые вещи. Потом заберет Кирюшку и отвезет его к «баболечке».
При мысли о Кирилле и свекрови спокойное обдумывание превратилось почти в панику. Она ведь поклялась Кирюшке, что не бросит его! Он и так в последние месяцы живет так, будто каждую секунду ждет чего-то плохого.
Ну, а что делать, если с ней так поступили? Она не может жить в этом доме, с убийцей своего ребенка. Да, убийцей! Если бы он не был соучастником, он бы этот чай так исправно не заваривал. Если бы это задумала свекровь, то Артуру она бы внушила, что чай Наташе полезен. И он бы это Наташе передал. Что вот, мол, мама сама пила, когда меня носила, видишь, какой я умный и красивый? А он только раз сказал, что чай помогает от токсикоза, и она, идиотка, пила с полным доверием.
Кирюшка останется с любящими его людьми. Ему они вреда не причинят. Они его так любят, что для его удобства погубили его братика или сестричку.
За этими бурными мыслями она не заметила, как вошла в квартиру. В первую очередь собрала все свои документы. Потом самые необходимые и самые скромные вещи. И то получилось два огромных пакета: ведь впереди холода… Потом зашла в комнату Кирилла, чтобы взять и ему то, что понадобится, и без сил опустилась прямо на пол. Теплый, холодный, ласковый, колючий, капризный, веселый, больной — такой разный и всегда родной. Как же она без него? Как он без нее?
Да так же, как и до нее жил. Баболечка будет кудахтать над ним, как над цыпленком из золотого яйца, будет исполнять все его капризы, наговорит о Наташе кучу гадостей, убедит его, что Наташа хуже всех сказочных монстров… А потом приедет папочка, привезет супер-пупер-игрушку… Она что о себе вообразила? Что под ее влиянием ребенок не только нервы свои поправит, но и вырастет милым добрым человеком? И ее будет считать матерью? Уважать будет, заботиться, пресловутый стакан воды подавать? Про генетику лучше бы что-нибудь вспомнила.
Внутренний голос? Интересно, что ж он молчал, когда ее травили? Хоть бы как-нибудь подсказал, что на самом деле происходит.
«Это не ко мне! — сухо ответил ее внутренний голос. — Это задача интуиции. Я — трезвая мысль. Разницу видишь? Так что давай, поторапливайся, до конца уроков мало времени».
Она встала с пола, собрала еще один пакет — теперь уже детских вещиц и игрушек. И вышла из дому. Надо было еще из квартиры заказать такси. Ничего, у дома дождется. Трезвый внутренний голос подсказывал, что в этот дом она уже никогда не вернется.
Трезвая мысль… А сердце бьется, как муха в паутине.
Кирилл сразу насторожился, когда она сказала, что везет его к бабушке, а сама уезжает.
— Куда ты уезжаешь? Я с тобой!
— Кирюшка, тебе со мной нельзя.
— А когда ты вернешься?
— Я не знаю… Но я обязательно с тобой свяжусь.
Как хотелось его успокоить, сказать, что уже завтра она вернется! Может, так и сделать? Он ведь еще маленький, объяснить ему всю правду невозможно.
Не надо думать об этом. Не сейчас. Сейчас у нее других проблем выше головы. И самые главные — это куда идти и где взять денег.
Она сидела рядом с Кириллом на заднем сиденье такси, он прижимался к ней и тихо сопел под боком… Лучше бы он ее невзлюбил! Лучше бы он на нее орал, топал ногами и говорил гадости голосом Кая с замороженным сердцем. Лучше бы у него и впрямь сердечко было ледяное — как бы ему легко жилось…
Она набралась мужества и позвонила Ольге Викторовне.
— Девочка моя! — приветливо откликнулась свекровь. — Рада тебя слышать. Что скажешь?
— Я везу к вам Кирюшу.
Голос сразу стал тревожным:
— Что-то случилось?
— Я уезжаю. Я все знаю, Ольга Викторовна.
В трубке затаили дыхание. Потом свекровь — пока еще свекровь! — осторожно спросила:
— О чем все знаешь, Наташенька?
— О чае, Ольга Викторовна… Мы уже подъезжаем, вышлите кого-нибудь за Кирюшей. Сами не выходите.
Не слушая, что там кричит пока еще свекровь, Наташа нажала кнопку отбоя. Такси затормозило у высоких ворот, и они тут же начали открываться. Охранник выскочил и замахал водителю: заезжай. Водитель растерянно оглянулся на Наташу:
— Что делать?
— Стойте здесь. Я сейчас. Да, багажник откройте.
Она вышла, вынула из багажника пакет с Кирюшкиными вещами и сунула его в руки подошедшему охраннику.
— Ольга Викторовна велела вас на территорию завезти и чтобы вы подождали, — сказал он.
Но Ольга Викторовна уже сама подходила — почти подбегала, крича еще издалека:
— Кирчонок! Наташа! Заходите же!
Но Кирилл даже не бросился к ней, как делал всегда. Он крепко держал руку Наташи и прижимался к ней боком.
— Баболя… Я поеду с Наташей!
Наташа попыталась вытащить из его ладошки свою руку, но он вцепился еще крепче.
Она наклонилась к нему и зашептала:
— Кирюша, у меня серьезные проблемы, и я опаздываю. Тебе завтра в школу. Ты должен остаться здесь. Прошу тебя! И… и не бойся, не переживай! Все будет хорошо.
Отличная фраза — все будет хорошо. Такая обтекаемая, ни о чем не говорящая конкретно, и все же очень утешительная. И, главное, позволяет не солгать. Все будет хорошо. Что — все? Когда будет? Все! Когда-нибудь…
— Наташа, так нельзя… Надо все обговорить, — осторожно сказала Ольга Викторовна.
— Что нам с вами обговаривать, Ольга Викторовна?
Ого, у нее, оказывается, тоже есть ледяной голос Кая…
— Я позвонила Артуру, он уже едет. Дождись его. Пожалуйста!
Сейчас Ольге Викторовне вполне можно было дать ее годы… Или даже больше.
Наташа опять наклонилась к Кириллу:
— Мне пора, Кирюшка. Мне пора. Не скучай обо мне. Всего тебе хорошего.
