Клим наслаждался бодрящей прохладой свежего осеннего утра и состоянием спокойного созерцания.
А вокруг – извечная суета сует! В каких-то ста метрах от уединенной тишины парковой зоны раздраженно бурлит бесконечный поток машин, в которых водители громко проклинают пробки, чертыхаются на каждом светофоре и боятся не успеть. Куда? На ненавистную работу, навязанную учебу или занудно-формальную встречу, которые ни на сотую долю не приблизят к состоянию Счастья, а лишь прибавят головной боли и усилят тяжесть на душе…
Взвинченные и уставшие от вечной беготни мамы раздраженно тянут за руки сонных детишек в садики и школы, сварливо «перегавкиваются» хмурые дворники, тысячи пешеходов заранее накручивают себя на сражения в предстоящей транспортной давке…
Люди с пустыми погасшими глазами и сосредоточенными серыми лицами упрямо-целенаправленно спешат. Спешат и боятся опоздать вовремя начать выполнение своего долга перед социумом. Самое интересное, они даже не догадываются о том, что четко распланированная по стандартному графику жизнь, вечная суета могут прерваться в один момент, когда некий Иван Иванович огласит их дальнейший маршрут в один конец. И вот только тогда в тусклых глазах может вспыхнуть запоздавшая искра жизни, высеченная словом «смерть».
Клим присел на скамейку в глубине парка и, отвлеченно листая утреннюю газету, краем глаза продолжал наблюдать за бесплатным спектаклем под названием «Суета сует». Еще он с удовольствием выкурит одну запретную сигарету, а потом, когда час пик пойдет на спад, съездит все-таки в офис – накопленные документы давно нуждаются в мало-мальском упорядочении.
Нереально яркий даже для зрелой осени красно-синий мяч так внезапно приземлился прямо возле ног Клима, что от неожиданности он уронил только что взятую сигарету.
– Тебе не грустно? – симпатичная девчушка лет восьми участливо смотрела на Клима большими глазами цвета свежих незабудок.
– Твой? – Клим подхватил мяч и стал отряхивать его от прилипших листьев и мокрого песка.
– Мой! – широко улыбнулась она.
– А почему мне должно быть грустно?
– Ты один… в пустом парке… Газету читаешь вверх ногами, и глаза у тебя грустные…
– Да нет, – он был почти искренен. – Мне так нравится. Хотя… Ты знаешь, немножко все-таки грустно и чуть-чуть страшно…
Оказывается, как забавно и приятно говорить с детьми на их языке – открыто и непринужденно!..
– Если страшно – иди домой! – малышка подошла к нему еще ближе. – Например, когда мне становится грустно или немножко страшно, я сразу так делаю – и все проходит!
– Увы, дома мне еще страшнее… – с грустью признался Клим.
– Почему? – ясные глаза ребенка широко раскрылись от неподдельного удивления.
– Там пусто… – выдохнул Клим.
– Я поняла! – участливо воскликнула девочка. – У тебя нет жены и ребенка!
Клим молча пожал плечами.
– Так ты заведи семью – и тебе перестанет быть грустно! – прелестное личико малышки прояснилось от решения проблемы «одинокого дяди».
– Боюсь, что я не успею…
«Так, еще пару слов, и старая боль, с которой я так долго и небезуспешно боролся, опять вырвется наружу, как джинн из плохо закрытой бутылки, и продолжит свое гнусное дело!» – констатировал Клим, но удивительно – совсем беспристрастно.
От прелестной маленькой незнакомки веяло теплом и домашним уютом. А еще – полузабытой рождественской сказкой про дружную и счастливую семью возле нарядной елки с игрушками и уютно потрескивающего камина. Короче, всем тем, от чего он всегда был далек и что уверенно называл когда-то стандартным сюжетом для типичной «сопливой мелодрамы». Странно! Он никогда не находил, да и не пытался найти общего языка с детьми. Они ему казались шумными и назойливыми существами с другой планеты, создающими хаотичное броуновское движение и вносящими смуту в размеренную жизнь. А тут перед ним стояло одно из этих непонятных существ и вызывало самые положительные эмоции – он даже ощутил желание прикоснуться к ее маленькой ручонке, чтобы почувствовать детские тепло и нежность.
– Не грусти, у тебя все впереди! – по-взрослому подытожила девчушка, прижав к себе мяч.
– А вот ты почему одна здесь гуляешь? У тебя что, урок природоведения? – попытался пошутить Клим, вдруг реально осознав странность появления девочки в безлюдном месте.
– А я не одна! – ответила малышка. – Меня мама ждет!
– Где? – Клим машинально оглянулся по сторонам, но, кроме прогуливающихся вдалеке старушек с собачками, никого не увидел.
– Мама там, на перекрестке! – Девчушка махнула рукой куда-то в глубину парка, где старые деревья плотно сходились ветвями и, казалось, суживались в одно целое.
Перекресток! Это слово в последнее время оказывало на Клима буквально магическое воздействие.
– На каком перекрестке? – он даже чуть привстал, чтобы разглядеть за густыми деревьями намек на дорогу. – Там же тупик!
– Да нет, там перекресток! Просто ты его раньше не видел! – девчушка махнула на прощание рукой и, на ходу подбрасывая мяч, вприпрыжку побежала в сторону заброшенной части парка, где, по ее версии, пересекалось несколько аллей.
– Люба! Любаша! – звонкий женский голос действительно прозвучал оттуда.
– Мамуля, я уже иду! – откликнулась девочка и побежала быстрее.
Маленькая сценка из простой человеческой жизни так внезапно ворвалась в жизнь Клима, что ему вдруг захотелось досмотреть ее до конца. Просто так. Из любопытства. От нечего делать. Подсмотреть чужую жизнь, где есть то, что он никогда уже не испытает. Оттого, что малышка такая милая, что глаза у нее – синие-пресиние… Даже просто по-мужски стало любопытно поглядеть, как выглядит ее мамаша, оставившая ребенка одного почти в пустынном парке…
Клим сунул газету под мышку и ускорил шаг вслед за девочкой, оправдывая себя тем, что он и так собирался уже уходить.
Стройная фигурка в элегантном светлом плаще впереди… И вот он уже видит, как Любаша повисла на руках у мамы и что-то ей восторженно щебечет. А мама радостно смеется…
Поправив съехавшую на лоб шапочку ребенка и спрятав выбившуюся непослушную светлую прядь, женщина подняла голову и бросила скользящий мимолетный взгляд на Клима. Это была всего одна секунда, но ее оказалось достаточно!
– Надя… Надежда! – прошептал Клим пересохшими губами.
От неожиданности его как током прошибло и пригвоздило к месту. Он зачарованно смотрел, как мама и дочка, держась за руки и оживленно болтая, уходили в глубину аллеи.
– На-дя! – наконец отчаянно крикнул Клим, не в силах по-прежнему сделать хоть шаг. Женщина уже явно не могла ничего услышать, но она будто случайно повернула голову в его сторону. Ему даже показалось – или привиделось? – что чуть заметно улыбнулась.
Ступор прошел, когда две фигурки скрылись за поворотом.
«Я не сошел с ума! – у Клима стучало в висках. – Это она! Сомнений быть не может… Ее музыкальный голос… Золото ее волос… И удивительные глаза, которые просто невозможно не узнать! Когда она смотрит пусть даже вскользь и невзначай – все равно словно погружаешься с головой в бесконечное пространство поднебесья…»
Он понесся по аллее. За поворотом начиналась прямая, как стрела, дорога. Но она была пуста. «Не успел!..»
Клим отрешенно смотрел, как внезапно налетевший ветер играл осенней листвой. Потом неожиданно пошел снег. Впрочем, почему неожиданно?! Клим отогнал от лица несколько прохладных хлопьев, знаменующих скорую зиму. Одна из снежинок, очень напоминающая легкое белое перышко, плавно опустилась возле его ног…
«Ну и что бы я ей сказал? – Клим пытался дышать спокойно, идя назад по дороге. – Здравствуй, Надя, как живешь?.. И так видно, что хорошо. Дочь – умница и прелесть, сама стала еще краше… А я? Наверняка эту страницу своей биографии она уже давно за ненадобностью вычеркнула из памяти…»
Гармония была резко нарушена. Вот так, одним ударом красно-синего мячика из чужой рождественской сказки…
* * *
…Таким же ясным, наивным и распахнутым взглядом, как у ее Любаши, она смотрела на него почти десять лет назад, когда он, небрежно пуская сигаретный дым, старался говорить спокойно и уверенно:
– Кто из нас медик? Ты! Вот и придумай что-нибудь! Ну есть же какие-то травки, которые можно попить!
Синие глаза Надежды затянуло серой дымкой боли, а она сама сжалась, как от резкого удара. Стало как-то не по себе. Неуютно, что ли…
Но в ту минуту ОН оказался сильнее его – холодный СТРАХ, который металлическими тисками сжал мозг.
«Только этого сейчас не хватало! Конец всему, что только начинается, – планам, карьере, свободе, в конце концов!» – он представил картинки возможного «светлого» будущего: бессонные ночи, вечный детский плач, вечно уставшая жена (жена?! Об этом вообще речи не шло!), вечерние спешки домой с обязательным «забегом» в магазины…
