Да что ж ты такое говоришь, морда твоя собачья? Животина ты обнаглевшая! Скотина безмозглая. Кому плохо? Тебе? Да чтоб твои глаза после таких слов ослепли. В общем, я долго ругал себя. Даже потом жалко стало. Не знаю, как такое вырвалось у меня, но, поверьте, чисто случайно. С вами случается такое? Мелькнёт подленькая мыслишка, а потом точит, точит вас изнутри. Вот так и у меня получилось.
Конечно, я желаю своему подопечному выздоровления: Санечка, миленький, ты прости меня за эту подленькую мыслишку. Выздоравливай, мой родной. Пусть мне хоть хвост отрежут, хоть уши, как доберману искромсают, да пусть хоть на колбасу пустят, лишь бы ты увидел свою мечту. Я и так виноват перед тобой — обманул тебя с этой треклятой радугой, до сих пор совесть мучает. Нет-нет, Саша, ты обо мне не думай. Вот лежу тут в уголочке, скулю и жду новостей. Почему я так разволновался? Думаю, а вдруг мой мимолётный коварный вздох как-то повлияет на твою судьбу? И что тогда? Как мне потом жить со своим грехом?
Но всё обошлось. Операция прошла успешно. Сашка вернулся домой зрячим.
И вот тут вплотную подступила к нам разлука. Через какое-то время парню объявили, что меня забирают обратно в школу.
— Нет, — говорит он. — Я не хочу расставаться с Тришей.
— Понимаешь, Александр, — убеждал его какой-то мужчина, представитель моей школы, — так положено.
Сашка обнял меня и, насупился.
— Мы же с ним друзья, — говорит Санька, — мы не можем с ним расстаться. Я не смогу без него жить.
— Но мы не имеем права собаку-поводыря оставить у вас.
— Но почему? Почему?
— Саша, — вступила в разговор мама, — Трисон профессионал своего дела, он должен помогать людям. Понимаешь?
— Мамочка, ну сделайте что-нибудь, не забирайте у меня Тришку. Ну, пожалуйста! Очень вас прошу!
— Сынок, да пойми же ты…
— Ничего не хочу понимать, — он прижался ко мне: — Тришенька, миленький, они хотят нас разлучить.
Эх, Сашка-Сашка, ничего не поделаешь. Вот такая у меня профессия.
— Александр, — говорит чиновник, — после того, как вы… вас… вылечили.
— Лучше бы я остался незрячим, — вдруг выпалил Сашка, и в комнате повисла тишина.
— У-у-у! — взвыл я.
— Триша, ты не понимаешь! Нас с тобой хотят разлучить.
— Ав-ав! — говорю я.
И тут мама, посерьёзнев, строго сказала:
— Прекрати немедленно, Саша. Будь мужчиной. Давай поговорим серьёзно. Тебе хорошо было с Трисоном?
— Да, — буркнул Санька.
— Он здорово тебе помогал?
— Мама…
— Ты не перебивай меня, дослушай!
— Слушаю.
— Скажи, тебя разве не будет мучить совесть, если Трисон у нас будет домашней игрушкой, а какой-то слепой человек не сможет даже выйти на прогулку? Ты сейчас о себе думаешь? А, может, подумаешь и о тех, кому нужна помощь собаки-поводыря?
Сашка умолк. Затем, спустя несколько минут, приподнялся, подошёл к матери, обнял её и сказал:
— Я всё понял, мама. Извини. Да, конечно, я неправ.
Он вернулся ко мне, присел на корточки и, поцеловав меня, прошептал:
— Прости меня, Трисон. Прости, родной. Но они правы. Ты не обижаешься на меня?
— У-у! — ответил я.
— Спасибо, — Сашка погладил меня, потрепал уши и, поднявшись, сказал незнакомому мужчине: — Можно, я сам привезу его в школу?
— Да-да, конечно, — ответил мужчина — Приезжайте завтра, оформим документы.
На следующий день мы всей семьёй отправились в мою школу. Сашка настоял, чтобы женщины купили билет и на меня.
— Зачем ему билет? — удивилась бабушка.
— Бабушка, он поводырь, а не какой-то заяц.
— Хорошо-хорошо, Шурик, — согласилась бабушка, уловив на себе взгляд дочери.
До школы мы добрались без каких-либо приключений. Женщины, доверившись хорошей погоде в Москве, не прихватили с собой зонты. И мы попали под небольшой дождь. В школе нас встретил вчерашний гость. Мама вместе с ним ушла подписывать какие-то бумаги. К нам подошёл мой знакомый инструктор:
— О! Трисон, вернулся!
— Ав-ав! — грустно ответил я.
— Ну, как он работал? — спросил он у Саньки.
— Отлично! — ответил Сашка и тяжело вздохнул: — Жаль только вот расставаться, привык я к нему.
— Ну что поделаешь, — говорит инструктор, — тысячи людей ждут своего поводыря.
Им тоже нужна помощь. Ну, прощайтесь, что ли.
Я встал на задние лапы, опёрся на Сашкину грудь. Он обнял меня, поцеловал и расплакался.
Сань, ну что поделаешь? Вот так в жизни получается.
И вдруг…
— Ав! Ав! Ав! — громко залаял я и опустился на землю.
Сашка замер, затем медленно обернулся.
На небе сияла радуга.
Он долго-долго смотрел на свою мечту. А когда повернулся обратно, меня уже не было.
Июль-август, 2009 г.
(c) Copyright: Михаил Самарский, 2009
