Он был на Формосе.
Легкокрылая Царица парила над его головой и властно звала к себе, он почувствовал, что сейчас и сам взлетит, как делали это его далёкие предки, и понесётся вместе с избранницей над сияющими облаками Формоса.
Мерцающие голубые глаза Оксаны оттенялись смуглой кожей лица и тела, крепкая грудь буравила каждую клетку мозга Ану черносливом сосков, а стройные ноги взлетали над головой, словно крылья Цариц формисидаев.
Стюарт не понимал, что говорит хозяину клуба и какое количество денег сует ему в руки, он не понимал, как оказался в одном лимузине с Оксаной, он нёс какую-то околесицу до самой своей квартиры, а добравшись до неё — и вовсе лишился дара речи. Всё, что он испытывал до сих пор в своей бурной жизни, оказалось странной пародией на шквал ощущений, обрушившийся на Стюарта.
* * *
Оксана была соткана из любви.
Каждое её движение, каждый её поцелуй, её дыхание, любое её прикосновение вызывало восторг в душе и теле Стюарта, и этот восторг передавался девушке.
Только теперь понял Ану смысл брачного вылета и дальнейшей эвтаназии формисидаев.
После такой ночи можно было отправляться в ад или рай, но жить, понимая, что такое не повторится никогда, — не имело никакого смысла.
Ныне Стюарт мог не соблюдать законов Формоса и попытался быть счастливым бесконечно. Его абсолютно не волновала биография украинской красавицы и вся её грустная история незаконного ввоза в Америку и рабского труда на подиуме нью-джерсийского бара. С яростью настоящего Ромео он понёсся поутру к хозяевам клуба, а те уж постарались выставить полный счёт безумному придурку, пожелавшему выкупить паспорт девушки и её свободу.
Они не знали, что если бы назвали сумму с бесконечным количеством нулей, то Стюарт согласился бы и на это.
Оксана не верила в происходящее.
В один день она обрела свободу и любовь.
Девушка несколько дней беспрерывно вытирала слёзы, отворачиваясь от Стюарта в сторону. Он же старался отвлечь её от дурных воспоминаний, дарил дорогие подарки, нанял адвоката для решения вопросов с её статусом пребывания в стране, и адвокат решил этот вопрос в считанные месяцы после свадьбы.
Жизнь подарила молодым редкий подарок: любовь и взаимопонимание.
Следующим подарком должен был стать малыш.
О его предстоящем появлении уже знали врачи и родители, а от остального окружающего мира Стюарт скрывал эту новость — чтобы не сглазили.
Оксана усердно учила английский язык и потрясала воображение Стюарта украинским борщиком, варениками с клубникой и неким смертельно вредным для организма, состоящим из сплошного холестерола, блюдом под названием «холодец».
Оксана могла свободно распоряжаться счетами семьи, но не позволяла себе никаких вольностей. Она любила красивую одежду, но предстоящие роды переместили её внимание в детские отделы супермаркетов. Но однажды она, краснея, спросила Стюарта, может ли она пойти куда-нибудь работать.
— Тебе чего-то не хватает? — удивился Стюарт.
— Нет, мне хватает больше, чем я могла себе представить, Стю, улыбнулась Оксана, — но я хочу заработать денег, чтобы… — она замялась.
— Чтобы? — поцеловал её Стюарт.
— Чтобы выкупить мою подругу.
Стюарт посмотрел ей в глаза, обнял и прошептал:
— Ты — человек.
В тот же вечер они оправились на переговоры в Нью-Джерси.
Задача оказалась нелёгкой.
Хозяева клуба, почувствовав новую добычу, заломили бешеную сумму. В этот раз Стюарт был жёстче и хладнокровней и намекнул им на то, что жадность может разрушить весь их бизнес.
Ситуация накалилась.
В разговоре возникли встречные намёки и угрозы, но, всё же, реальные деньги оказались весомее разногласий, и стороны скрепили договор рукопожатием.
Оксана утащила Наташу в машину прямо с подиума.
Девушки рыдали на заднем сидении, а Стюарт никак не мог взять в толк, зачем они вообще отправлялись за океан, если их жизнь превращалась здесь в такой кошмар.
* * *
Он нёсся по четвёртой дороге к мосту через Хадсон, и компьютер ровным голосом сообщил ему, что нужно заправиться бензином в Нью-Джерси. Почти у самого въезда на мост Стюарт увидел огни заправки «Мобил» и притормозил. Что случилось в следующий миг с машиной, Стюарт не понял, но огромный «джип» наклонился, и его понесло боком прямо на въезд заправки, а вслед за этим раздался глухой удар.
Машина осталась стоять на колёсах.
Перепуганные Оксана и Наташа вжались в кресла и молча смотрели на Стюарта.
* * *
Женька лежал у переднего колеса.
Из машины выскочили две девушки и водитель.
— Звони в полицию! — закричал один заправщик другому по-английски.
— Не делайте этого! — Женька приподнялся с земли и стал ощупывать себя со всех сторон. — Я в полном порядке.
— Поверьте, — приложил руку к груди водитель — я сделаю всё, что положено… Сейчас я дам вам номер своего страхового полиса и готов нести все расходы…
— Сделайте одолжение, — проговорил человек, — садитесь в машину и уезжайте. Вы ни в чём не виноваты…
— У вас шок, я вызову врачей! — настаивал водитель.
Женька плюнул с досады и крепко выругался по русски.
— Ой, земляк! — неожиданно выпалила одна из девушек.
— Извините, — покачал головой Женька. — Это случайно… Больше по собственному адресу. Я тысячу лет не ругался по-русски, и надо же…
— Я тебя понимаю, — выскочила из машины вторая девушка, — значит соскучился по родине. Дай я посмотрю руку, я заканчивала ветеринарный техникум…
— Вот такому барану как я — в самый раз! — вздохнул Женька. — Так я не вызываю полицию? — переспросил водитель.
— Эй, парень, — протянул к нему руку Женька, — будь мужиком, — Давай, лучше, поедем куда-нибудь и выпьем за то, что все остались живы.
— Ты уверен, что можешь пить? — обрадовался водитель.
— Я русский. А русский может пить всегда. Тебя как зовут?
— Стюарт.
— Очень русское имя. А я — Женя. А девчонок твоих как зовут?
— Наташа, — представила девушка подружку первой. — А я — Оксана. Если бы вы, Женя, знали, какой у нас сегодня сумасшедший день…
— Никто не знает, каким будет день завтрашний, — пробурчал себе под нос Женька.
— Тогда я знаю, где нам нужно выпить! — многозначительно поднял палец Стюарт. — Тут неподалёку есть ирландский бар!
— Русские женщины и русская водка! И мы — в раю! — оживился Женька.
* * *
Они уселись в машину и через несколько минут спустились по крутой дороге к полутёмному заведению, у дверей которого сгрудились машины в три ряда.
— Странные правила парковки, — покачал Женька головой.
— А тут, в Эджвоттере живут одни полицейские, — объяснил ситуацию Стюарт. — Так что они друг другу штрафы не вешают.
— Хорошая компания, — странно ухмыльнулся Женька и направился к двери бара.
* * *
В маленьком помещении было шумно и дымно, в дальней комнате грохотали биллиардные шары, а у стойки сидели крепкие ребята с бутылками пива в руках.
Нашёлся свободный столик, и вскоре, после нескольких рюмок «столичной», разговор приобрёл и вовсе дружеский характер.
— Что за имя такое, Стюарт?
— Я же родился здесь! — развёл руками Стюарт. — Но моя безумная мама сохранила мне русский язык.
— Очень русский! — расхохоталась Оксана. — Теперь мы «берём» улицу и «кукаем турку»!
— О, кей, о кей, — примирительно поцеловал девушку Стюарт, — если бы ты понимала, что ты вчера сказала этому заправщику в Джерси-сити.
— А что? Он указал нам неправильную дорогу и я сказала, что у него «чёрный юмор»!
— Во-первых, — взял её за руку Стюарт, — в английском языке нет такого выражения, а во-вторых, ты вместо слова «джоук», сказала — «джорк». Блэк Джорк! И это ты сказала чёрному заправщику в Джерси-Сити.
Женька расхохотался вместе со Стюартом.
— А мне хорошо, — сказала Наташа, — я вообще ни одного слова не знаю!
— Она только приехала! — объяснила Оксана.
— В гости? — поинтересовался Женька.
— Замуж! — расхохоталась Оксана. — Мой Стюарт обещал и моей подружке найти такого же замечательного мужа, как он!
— Неправда, — поднял руку Стюарт, — таких, как я — больше нет!
— Вот так, — пригубил стопку Женька, — просто «замуж»?
— Тебе не понять, — выпрямилась Наташа, — ты мужик. И живёшь в Америке. А я танцевала в стрип-баре, в Днепропетровске…
— Извини, — взял её за руку Женька, — я не хотел тебя обидеть.
* * *
Из бара они вышли под утро.
— Телефон оставишь? — снова взял Наташу за руку Женька.
— А у меня ничего здесь нет, — растерялась Наташа, — ни телефона, ни адреса…
— Так мы с тобой, как брат с сестрой, — хмыкнул Женька. — Ну что ж, значит — не судьба.
