Глава двадцать первая
ВЗЛЕТ
Михалыч тоже слушал цикад. Пленка в магнитофоне кончилась, и крутилась только одна бобина. Вдруг чьи-то руки сняли с него наушники.
— Витя, а мне позвонить? В известность поставить?
Михалыч оглянулся. За спиной стоял Серый.
— Ой, прости.
— Пойдем на воздух, подышим.
Михалыч потянулся, встал и пошел вслед за Серым, коротко бросив дежурившему вместе с ним оперативнику:
— Сейчас вернусь.
Через небольшую дверь, обитую железом, они вышли в хозяйственный двор гостиницы.
— Я полдня по спецсвязи... — начал Серый, закуривая. — На уши Москву поставил, с военными договаривался, чтобы вертолет до Ташкента... Почти решил! Звоню тебе — твои говорят: «Так и так, все живы-здоровы. Завтра улетают! Ни фига себе, думаю!»
— Да, что-то я... — Михалыч смущенно почесал подбородок.
— Ну и ладненько. Обсудим.
— Что?
— Да пора нам в генералы. А, Витя?
Михалыч поморщился.
— В полковниках удержаться бы.
— Что за пессимизм? Всё в силе.
— Что?
Серый пиджак глубоко затянулся и со вкусом выпустил клуб дыма.
— Не что, а кто! Ивлева! Рыбка наша золотая!
— Слушай, не надо больше авантюр.
— Какие авантюры? Теперь все официально. Все в курсе, даже Исраилов твой. Сначала пошумел он, правда. Ты ж его тоже в известность не поставил! Но потом все воспринял, одобрил. Так что все как договорились. Они улетают, она — остается. Для тебя лучше, чтобы эта история с их отъездом не заканчивалась.
— Плохая идея. Если мы ее задержим, он не улетит. — Михалыч указал на светящееся окно второго этажа гостиницы.
— Вот!—подхватил Серый, как бы рассуждая сам с собой. — Значит, надо поговорить с ним. Все тактично объяснить. Что разбираться лучше в Москве. По-моему, ты немного демонизируешь Владимира Семеныча. Я-то как раз не исключаю, что он наплюет на Ивлеву. Хотя психологически все выстраивается. Она все взяла на себя. Его выгораживала. А значит, теперь его очередь.
— Может, тебе с ним поговорить?
Серый пиджак бросил окурок на землю, аккуратно прижал его носком ботинка и заговорил холодно и официально:
— Ни в коем случае. Во-первых, мы знакомы. А во-вторых, я для него враг, со мной он воевать будет. А ты — человек посторонний, выполняешь чужие распоряжения, с которыми не очень согласен внутренне. —Серый сделал паузу и уставился на Михалыча, ожидая реакции. Михалыч молчал. Тогда Серый криво усмехнулся и продолжил: — Он это почувствует и отнесется к тебе с доверием. Я, конечно, хочу знать содержание вашей беседы. Сможете мне такую возможность предоставить?—Не дожидаясь ответа, он развернулся и направился в гостиницу. Михалыч последовал за ним.
* * *
На площади у аэропорта из старой и новой «Волг» выгружались Высоцкий, Татьяна, Фридман, Леонидов и Кулагин с Нефедовым. Толя и Сева были уже в изрядном подпитии. Придерживая друг друга, они пытались поднять ковер и свои сумки, но Высоцкий им не дал:
— Вы — арьергард. Вон в тенечке побудьте.
Вся трезвая часть компании и оба водителя, разобрав вещи, двинулись в здание аэровокзала. Собственно, назвать аэровокзалом Бухарский аэропорт можно было лишь с большой натяжкой. Небольшое одноэтажное здание с закрашенными белой краской витринными окнами. У входа перед стеклянными дверьми дымилась подожженная кем-то урна.
Нефедов и Кулагин с удовольствием оставили ковер и сумки и, забрав остатки «горючего», направились на угол площади, где под деревьями дымился мангал. На ходу они продолжили разговор, начатый еще в машине.
— Это очень глупо, что мы уезжаем. Я только вошел во вкус. Фридман мне суточные дал, — сказал Нефедов, пошатываясь.
— А мне, кстати, нет.
— И вообще... Зря вы испугались.
— Зато ты не испугался. Видел я, как Танюшка тебя по морде...
Нефедов остановился.
— Кто меня по морде?!
— Танька! — Сева обернулся к нему. — Ты чего, не помнишь? Ты же трезвый был тогда еще.
— Не помню... а то я смотрю, нос болит... Медицина, Севка, это не сю-сю-му-сю-сю, таблеточки-пипеточки... Врач должен быть мужиком. Подошел: «Так, сидеть! Где болит? Здесь? Не орать!»
— Толь, ты вообще кем работаешь?
— А что? Опыт у меня — мне диплом на хрен не нужен! — заключил Нефедов, подойдя к мангалу и принюхиваясь к шашлыку.
Вот он — матерый и страшный. Актриса наша. Потеряла паспорт. Ну, знаете, растерялась от жары. Давайте мы простим ее. Не бросать же ее здесь.
Регистраторша взглянула на Володю, затем, опустив глаза, что-то невнятное пробурчала себе под нос.
— Что вы говорите? Простите, как ваше имя-отчество? — спросил Володя.
— Без паспорта нельзя,—отрубила регистратор.
На помощь пришел Фридман.
— Это группа из Москвы. Павел, ставь вещи на весы. Ну вы же видите — Высоцкий.
— Уберите вещи, — приказным тоном отрезала регистраторша.
— Ставь-ставь. Они вместе,—как ни в чем не бывало продолжал Фридман. — Это ж обычное дело, давайте закроем глаза. — Он подсунул червонец в стопку паспортов, лежавших на стойке. — Сто девять килограмм, ничего себе! Распишите на всех, они же вместе.
— Все равно перевес. На билет без паспорта я расписывать не буду.
— Ну что же, ей здесь оставаться? — не выдержал Володя. — Кто здесь старший?
Тем временем собралась приличная очередь. Фридман отвернулся от регистраторши и закричал на весь аэропорт:
— Не пихайте меня, я отправляю людей!
— А мы кто, не люди? — раздалось из очереди.
— Ну вот и стойте... Молча.
Регистраторша снова обратилась к Фридману:
— Вы задерживаете всех. Давайте я оформлю тех, у кого паспорта. А дальше идите разбирайтесь.
— Нет, голуба! Ты всех оформишь, — не унимался Фридман.
— Да отпихните вы оттуда этих уродов! — донеслось из конца очереди.
Ситуация обострялась. Толпа активно напирала на Леонидова у весов и на Фридмана с Высоцким у стойки.
— Я подтверждаю, что она — это она! — Володя сделал очередную попытку выправить разговор. — Давайте расписку, что ли, напишем. Ну — шаг навстречу.
— Это невозможно, — упрямо твердила регистраторша, не глядя ему в глаза.
— Позовите руководство, — не выдержал Леонидов.
— Я не обязана.
— Зовите, я сказал! — настаивал Паша.
— Вы мешаете работать.
Туг не выдержали нервы у одного из пассажиров.
— А ну вали отсюда! — заорал он и попытался скинуть вещи москвичей с весов, чтобы поставить свои. Леонидов сбросил его чемодан и водворил на место сумки. Поднялась толкотня. Татьяну вообще вытеснили из очереди.
— Забирайте. Следующий! — Регистраторша швырнула Фридману билеты и паспорта.
— Минуточку, дорогуша! — вскричал Фридман. — Со мной так нельзя!!!
Тут женщина развернулась к скучающему у весов грузчику.
— Милицию зови! — приказала она.
— Давно пора! — одобрительно загудела очередь.
Очень быстро, как будто ожидали в засаде, возникли капитан и сержант милиции и встали за стойкой со стороны регистраторши.
— Что тут у вас? Ну-ка тихо — не орать.
Все замерло.
— Все в порядке, командир. Нужно улететь, паспорт потеряли. Давай решим это... — миролюбиво заговорил Володя.
— У кого нет паспорта? — с важным видом осведомился капитан.
Фридман потянул Татьяну за руку.
— Да вот. Танечка, сюда иди. Вот она, наша красавица.
Капитан козырнул Тане.
— Пройдемте в сторонку.
— Павел, стой и не пускай никого, — шепнул Фридман Леонидову, а сам двинулся за милиционерами. — Ребятки, это Высоцкий.
— Ще ваш паспорт? — капитан навис над Таней.
— Потеряла.
— У вас должна быть справка, ее дают при утере.
— Да у нее забрали паспорт, — вмешался Володя. —Ну, девчонка. Не разобралась. Скажи, чтоб пропустили, или выпиши ей справку.
— Пройдите со мной,—неумолимо продолжил капитан. Он подчеркнуто обращался только к Татьяне.
— Стой. Где у вас тут хоть какой-нибудь начальник? — твердо спросил Володя.
Капитан первый раз посмотрел на Высоцкого.
— Я начальник.
— Нет, мне такой нужен, кто и тебе прикажет.
— Не знаю такого.
Неожиданно регистраторша, которая тоже вышла из-за стойки, потянула Высоцкого за рукав:
— Владимир Семеныч, только не оборачивайтесь. Вон тот в углу... он сказал: «Без паспорта никого не сажать».
Володя не послушался и обернулся.
* * *
Всю эту сцену Михалыч наблюдал, стоя у дверей в депутатский зал. В глубине души он надеялся, что Высоцкий согласится оставить Ивлеву в Бухаре. И тогда он, Михалыч, избежит необходимости разговаривать с ним. Это было бы лучшим выходом. Но Высоцкий упорствовал. Теперь разговора было не избежать.
