Я понимаю, песенка глупая, банальная, пошлая, но именно она стала символом той любви и того тепла, с которым меня, смешного иностранца, приняла много лет назад одна французская семья. Источником этой любви и тепла была моя будущая жена. Впрочем, не только она. Еще и ее мама, потерявшая мужа, умершего от рака в сорок восемь лет. Весь остаток жизни она вставала на рассвете, чтобы заниматься доставшимся ей от супруга мясным магазином. Она отвечала за деньги. Она заботилась о том, чтобы работник по имени Марсель вовремя поехал на рынок, купил правильное мясо и правильно его нарубил, чтобы он уделял время подмастерью и не давал магазину прийти в упадок. За все эти труды она берегла Марселя и всячески заботилась о нем. Она пеклась о клиентах, среди которых был и Сальвадор Дали. Несмотря на то, что мать моей жены столько занималась магазином, ей удалось вырастить шумную компанию прекрасных дочек и сына. Воспоминания о вкусе каштановой начинки, аромат специй, исходящих от кускуса, вращающиеся в мозгу слова песни «Пёти папа Ноэль», голос Тино Росси, звучащий в ушах, и ливанское розовое, не будем забывать о ливанском розовом, — все берет свое. Я начинаю плакать. Через несколько секунд слезы уже катятся градом. Я не рыдаю, меня не бьют судороги, однако все равно горько плачу. Прячу лицо в носовом платке. Сморкаюсь. Ничего не помогает. Откидываюсь назад, потягиваю розовое вино, позволяя чувствам взять надо мной верх. Меня переполняют воспоминания, и я даю себе возможность выплакаться.
В парке Тино Росси возле реки мне не удается отыскать ни бюста великого певца и актера, ни даже таблички в память о нем. Парк около четырехсот метров в длину и пятьдесят в ширину, поэтому не исключено, что я просто их не заметил. Примерно каждую четверть часа из-за густых облаков выглядывает солнце. Воздух холоден и чист. Парк, расположенный всего лишь в нескольких метрах над водой, был разбит относительно недавно. Он представляет собой мешанину мощеных участков, садов камней, кустов, деревьев разных видов, покрытых травой кочек. К набережной ведут ступени. Народу мало. Река в этой части Парижа кажется несколько шире, город просторнее, а здания на обоих берегах — не такими внушительными. Парк Тино Росси подошел бы абсолютно любой реке. Совершенно столь же естественно он смотрелся бы на берегу Темзы в Лондоне. В парке мне удается понемногу успокоиться.
Я отправляюсь вверх по течению и попадаю из парка Тино Росси в более строгий, классический Жарден-де-Плант. Я четко знаю, куда иду, — мне хочется прогуляться до Аустерлицкого вокзала. До него всего несколько сотен метров, и я быстро преодолеваю это расстояние. За последние несколько лет Аустерлиц, главный герой одноименного романа Зебальда, и сам вокзал приобрели определенную известность. В романе Зебальда герой считал, что именно с этого вокзала уехал его отец, вскоре после того как в город вошли немцы. Аустерлицу воображение рисовало лицо отца, высунувшегося из окна своего купе. «Я увидел, как тяжеловесно тронулся поезд вперед, изрыгая клубы белого дыма». По мнению главного героя романа, Аустерлиц «один из самых загадочных вокзалов Парижа». Его завораживало зрелище поездов метро, проезжающих по железному виадуку и скрывающихся «на верхнем ярусе вокзала, словно бы фасад здания заглатывал их». Столь же сильно заворожил его огромный стеклянный занавес, крепившийся на вычурном железном каркасе и свисавший на другом конце платформ.
Притом что данная тема красной полосой проходит через весь роман, Аустерлиц не замечает на станции одну немаловажную деталь, от которой веет жутью. Я имею в виду мемориальную доску из белого мрамора на западной стене. На этой доске заглавными буквами выбито, что 14 мая 1941 года с этого вокзала было вывезено в Аушвиц три тысячи семьсот евреев. Более того, в период с 19 по 22 июля 1942 года с этого же вокзала в тот же Аушвиц было вывезено семь тысяч восемьсот евреев, среди которых и четыре тысячи детей. Внизу доски подпись: «Сыновья и дочери депортированных французских евреев, давайте никогда не забывать о случившемся».
В привокзальной лавке я покупаю книжку в мягкой обложке. Книжка трогает меня до глубины души. Это история благотворительной организации Колюша «ресто дю кёр», в книге рассказано далеко не все — только о первых двадцати годах ее существования. В начале восьмидесятых годов Колюш был одним из самых смешных французских комиков. Миллионы слушали его радиопередачу по «Европе-1». Билеты на его выступления разлетались в мгновение. Он носил футболку, комбинезон в синюю и белую полоску и нелепые туфли ярко-желтого, канареечного, цвета. У меня есть одна его пластинка. У Колюша сильный парижский выговор, он смазывает гласные и согласные, так что его речь напоминает то веселый смех, то скорбный плач. Он жалуется на полицейских, автостопщиков, правительство, бюрократов, хулиганов, высмеивая их в диких, оскорбительных частушках. Он никогда не забывал, откуда он родом, да и как такое возможно забыть.
В пятидесятых годах Мишель Колуччи был сыном бедных итальянских иммигрантов, проживавших в южных предместьях Парижа. Отец умер еще молодым, а мать, цветочница, делала все, что было в ее силах, чтобы прокормить семью. Когда становилось особенно трудно, Мишель мечтал о мире, в котором богачи делились бы с теми, у кого не было ни гроша за душой. Глупый мальчик! Потом он стал Колюшем, славившимся едким юмором. Он стал королем жесткой взрывной сатиры. Одна из его шуток звучала следующим образом: «Когда я был маленьким, тяжелее всего нам приходилось в конце месяца. Особенно последние тридцать дней». Или вот еще одна: «Если и есть богачи, которых злит то, что деньги не приносят им счастья, то они могут легко поднять себе настроение, сказав: „Мы всегда сумеем сыскать бедняков, которые окажутся достаточно глупы для того, чтобы мы без труда завладели их грошами“».
Колюш разбогател. Сказочно разбогател. Одновременно с этим его все больше стала волновать обстановка в политическом мире Франции. Она заботила его настолько, что он даже попытался баллотироваться в президенты в 1981 году. Через некоторое время Колюш насытился политикой по горло. 26 сентября 1985 года во время своей радиопередачи он поинтересовался в прямом эфире, не желает ли кто-нибудь из его слушателей подкинуть немного денег на благотворительную столовую в Париже (а потом и в других крупных французских городах). Каждая из этих столовых ежедневно будет кормить бесплатными обедами две-три тысячи бедных и нищих. У меня складывается впечатление, что я слышал запись той самой передачи, которая теперь стала очень знаменитой. Колюш внес предложение в совершенно особой манере. В ней сочетались бесцеремонность, легкость и одновременно настойчивость. Дело закрутилось.
Для того чтобы открыть «ресто дю кёр», то есть «рестораны сердца» (Колюш назвал столовые для бедняков именно так), знаменитому комику предстояло проявить фантастическое упорство. Впереди его ждали бюрократические препоны высотою с Эверест. Однако не без помощи влиятельных друзей и при поддержке средств массовой информации Колюшу удалось преодолеть все сложности. Простые французы пожертвовали миллионы франков. Первая благотворительная столовая открылась 21 декабря, чуть меньше чем через три месяца после передачи. Очень быстро каждый мужчина, женщина и ребенок во Франции знали о благотворительных столовых. Сам же Колюш очень удивлялся тому, как из (по его же словам) «дурацкой идейки» смогло получиться такое важное и масштабное дело. Через полгода после первого успешного зимнего «сезона» Колюш погиб в автокатастрофе: врезался на мотоцикле в грузовик неподалеку от Канн. И сейчас некоторые французы считают, что имел место заговор и Колюша убили. Для правящего класса он был словно бельмо на глазу. Недавно во Франции состоялся опрос: «Кого вы считаете самым великим человеком своей страны?» Колюш занял пятое место.
На сегодняшний день его организация крупнейшая из благотворительных во Франции. На проведение зимней кампании 2004/05 годов четыреста семьдесят тысяч жертвователей внесли деньгами и продуктами сорок один миллион евро. Сорок пять тысяч работников организации роздали шестьдесят семь миллионов обедов. Организация дала крышу над головой двум тысячам семистам бездомным. На дорогах действуют девяносто пять передвижных пунктов питания. Было организовано семьсот пятьдесят пять культурных мероприятий. Все это очень бы понравилось Колюшу. Впрочем, пожалуй, мне не стоило читать книгу, пока я в вагоне метро. Тем более что еду по весьма многолюдной и оживленной четвертой линии. Я гляжу на страницу сто восемьдесят девять и застываю. Она совершенно чистая. На ней лишь одна цитата из Колюша. Думаю, ее взяли из его концерта, пожалуй где-то из середины, когда публика уже стонет от хохота. Повисает тишина, Колюш хихикает и кричит так, что все слышат его размазанный французский выговор: «М-э-э-э-э уи-и-и-и-и-и!» Тишина. Смех. Колюш хихикает: «Какая у меня самая главная задача?» Его слова летят во тьму зала словно ракеты. Тишина. «Жить дальше!» Шум. Гогот. А я снова плачу.
