– Я совершенно здоров и в полном уме.
Он снова замолчал, и я заметил, как пот бисером катится по его лицу. Нет, ему надо обязательно поспать. Завтра поговорим. Но он имел другое мнение на этот счет.
– Малыш, – снова начал я проникновенным голосом, уже безо всякой надежды его как-нибудь уговорить, – давай-ка я поставлю тебе голову на плечи, раз твоя мама забыла о тебе! А потом пойди и выспись, как следует, а завтра поговорим. Ты, я вижу, немного устал.
– Скажи, пожалуйста, – вдруг завелся он, совершенно меня не слушая. – А ты не знаешь, как это было у людей? Как они справлялись со своими проблемами.
– Дитя моё, не к ночи будут помянуты, люди – особые существа, их опыт бесценен, мы должны учиться, учиться и ещё раз учиться у них – как не надо поступать! Возможно, именно затем они и были созданы Богами древности – в назидание всей остальной природе. Но что я могу рассказать тебе об этих несчастных? Да, у них был Вождь, именем которого пугали детей и диссидентов. Его Царь отправил в ссылку – в холодную Сибирь, когда он был ещё совсем юнцом.
– Таким, как я? – уточнил Малыш, слушая меня не без внимания.
– Ну да, примерно. Там, в этой ужасной Сибири, было много тараканов и медведей. И вот однажды Вождь, воспользовавшись непогодой и беспробудным пьянством сторожей, бежал из ссылки. Четыре ручных медведя несли его через сибирскую тайгу и Уральские горы, а когда они добрались до их главной столицы, медведи рухнули замертво и больше не дышали. Тогда вождь взял мертвых друзей на руки и принес их на главную площадь страны. Слезы лились у него из глаз, и он дал клятву настоящего человека. Он сказал: я непременно приведу страну к справедливости и нашим идеалам. И ещё я приведу весь мир к революции. Так он и поступил, потому что был человек слова и дела, и не снимал своей старой шинели вплоть до завершения обета.
– А что стало с бедными медведями? – сквозь слезы спросил Малыш.
– Медведям поставили памятник на главной площади страны. Их тела отлили в бронзе, и каждый из них смотрит в одну из сторон света. И никто этих медведей не может уничтожить. Когда меняется власть, и памятник медведям сносят, наутро он появляется снова, весь сияющий бронзой в свете нового дня. Есть такой закон у людей – в день рождения Вождя, а день этот совпадает с днем рождения Солнца, школьники швабрами моют медведей и украшают их головы цветами…
– Но это же чудесная традиция! – всхлипнул вконец растроганный Малыш, расчувствовавшись до обильных слез от моего рассказа. – Уже за одно это можно простить людям их врожденную глупость и даже немного полюбить их…
– Малыш, ты становишься диссидентом, а это не умно и главное – давно не модно, – строго сказал я, прежде чем продолжить убаюкивать младенца. – Ну, слушай! Медведи стоят и пристально смотрят – на восток и запад, на север и юг, и чуть только зачуют смуту в этих краях, тут же сообщают об этом Вождю на своём бронзовом языке, и Вождь там сразу же проводит революцию и устанавливает справедливость своей железною рукой – ибо он уже давно стал Памятником. И, представь себе, в некоторых странах после этого начинают течь настоящие реки с форелью и лососями.
– Как это мило! – улыбался сквозь слезы совершенно успокоенный Малыш.
Детям, даже когда они становятся диктаторами, надо рассказывать сказки на ночь, они от этого лучше спят.
Что хорошего я мог вообще рассказать о людях, чьи представления об истории (а мы с Пасюком ещё не один раз пробирались по ночам в лабораторную библиотеку и читали там всё, что только может зацепить) столь скудны, сколь и неверны?
О людях, которые считают хомо сапиенс более продвинутыми, нежели дети Солнца – неандертальцы? Этих примитивных хомо, у которых полностью аторофирована та область мозга в лобных долях, с помощью которой неандерталец знал всё, что только можно знать о прошлом и далеко заглядывал в будущее, покрывая краски на своих живописных полотнах стойким ко времени закрепителем???
Да, хомо сапиенс со своим новым адаптивным механизмом умеет больше – в настоящем. В смысле приспосабливания, но это же умеет делать и простой домашний таракан! Посадите рыжих тараканов в герметичный пакет с красным перцем, и уже в десятом поколении вы получите красных тараканов, которые умеют питаться только красным перцем!
Вот что такое – этот хомо сапиенс!
Разве стал бы великий в прошлом и всё знающий о будущем неандерталец, наследник богов, хранящий тайны о великих техниках изобразительного искусства и владеющий музыкальными инструментами, смешиваться с этим жалким двуногим – хомо сапиенс, которое и человеком-то в том самом сокровенном смысле назвать было нельзя! Неандерталец, успев своевременно сбежать в Европу, выжил после случившейся на среднерусской равнине около миллиона лет назад и уничтожившей величайшую цивилизацию атлантов техногенной катастрофы.
Неандерталец – первый на планете Земля диссидент, и он вымер, как и положено диссиденту, не будучи конформным новому, сугубо прагматичному сообществу с его иными, враждебными для богочеловека прошлого законами жизни, так и не сумев пустить достаточно глубоких корней в Европейской почве, но и не смея вернуться на свою бывшую страдающую родину. И те, другие, продвинутые и прагматичные, сначала немного потеснили, а потом и вовсе грубо вытеснили неандертальца из его обжитой эмигрантской квартиры!
А те, другие, хомо сапиенс, разумные кроманьонцы, совсем забыв о своем великом прошлом, постепенно одичали и дали новую ветвь на древе человека, проживающего на африканских просторах, развив пусть и хилые – по сравнению с природной интуицией, но зато свои собственные адаптивные механизмы. Они-то и вытеснили повсеместно из обжитой и уютной Европы античного неандертальца!
Да как они вообще могли смешиваться?
Это всё равно, как если бы древнеегипетскому фараону предложили смешаться с простым строителем пирамид!
Это всё равно, как если бы современному человеку разумному предложили «смешаться» с персональным компьютером, который и считает, и пишет гораздо быстрее, чем он сам, имеет стильный дизайн и может работать продуктивно в любое время суток, не требуя постели и женщины для сна.
И на этом лишь основании компьютер может считаться превосходящим его, человека, по своей сути!?
Вам смешно, мне – тоже.
Оставались только сказки…
– Вот что, Философ, – заговорил он твердым голосом, уже забыв о своём расслабленном настроении. – Мы станем оппозицией, если хочешь, можешь присоединиться к нам.
– На правах свадебного генерала, приглашенной звезды? – съязвил я.
– Зачем же. Ты будешь нашим главным консультантом по всем основным вопросам.
– И буду рассказывать вам сказки на ночь.
– Не иронизируй, прошу тебя. Я не заслуживаю таких грубых насмешек, – задиристо возразил он.
Нет, у младенца явная горячка! Грелку со льдом на лоб – и в постель!
– Послушай старика и ступай домой! – последний раз попросил я. И тут меня осенило – может, сдать его в полицию?
– Мы, то есть оппозиция, будем искать факты и доказатттельства несостоятельности принятых нами законов. И вознаграждение получит только тот, кто найдет что-либо существенное.
– Как это мило! – поддразнивая его, сказал я. – А кто эти законы будет принимать?
– Совет ученых!
– Только не это! – закричал я, вскакивая и хватаясь за голову.
– Ученые, дай только им власть, начнут тут же ставить опыты, жестокость которых превзойдет самые беспощадные фантазии всех самодуров мира! Они загонят несчастное общество в прокрустово ложе своих теорий, и оставят, в конце концов, от стада доверчивых граждан только рожки да ножки. Вот что такое эти ученые! Всё, что угодно, только не это!
– Завтра, – сказал Малыш, внимательно выслушав мою взволнованную речь, – мы будем на Всеобщем сходе опускать камешки в большую глиняную амфору. – Белые – знак согласия с новыми законами, черные – против. Если черных окажется большинство, то законы будут отправлены на доработку.
– Но почему ты сам и твои преданные друзья не хотите сами осуществлять разумную и справедливую власть?
– Потому что я хорошо усвоил твои уроки, Философ. Разумная и справедливая власть очень скоро превратится в замкнутую касту, у которой будет одна забота – каким способом присвоить себе все дынные семечки. Потом они начнут драться за лидерство и ловить неверных в своих рядах. Ну и так далее, по списку. Всё это – уже давно азбучные истины. А прямая демократия, хоть и имеет свои недостатки, всё будет получше диктатуры выдвиженцев и засланцев из высоких сфер.
– Всё, хватит! – и я закрыл ему рот лапой. – В постель – и баста! Ты болен. Сейчас же позвоню в 0–3.
– Я не болен, Философ. Я – умираю, – спокойно ответил он, отчетливо произнося каждый звук.
– Да что ты мелешь, паршивец! – закричал я и надавал ему таких горячих, что мои лапы чуть не отвалились. – Быстро говори, что ты задумал?
