— Не знаю, как ты можешь! — поразился Узи. — Я бы спятил, если бы меня заставили проторчать в библиотеке целый день. В студенческие годы я ходил туда главным образом, чтобы выспаться.
— Вы учились на кинофакультете? — спросил Итамар.
— Нет-нет. Сегодня я там преподаю, но когда я был студентом, то, кажется, даже о нем не слышал. Знаешь, что я изучал? Международные отношения. Трудно поверить. Понимаешь, моей жене взбрело в голову стать супругой дипломата. Она всегда была скуповата, и думаю, ей не давала покоя мысль, что «наше капиталовложение», как она называла мою учебу, пропадет даром. Она потребовала от меня подать документы в дипломатическую школу при министерстве иностранных дел. Ты можешь себе представить меня сортирующим анкеты в нашем консульстве в Атланте? И это в лучшем случае. Как и Поль Гоген, я понял, что семейная жизнь не по мне. В конце концов каждый из нас пошел своей дорогой. Она — в объятия Мордехая Сивана, нашего представителя в Риме, а я — на пляжи, в тель-авивские бары… Чего только не перепробовал. Все искал… Чего? Не знаю… Пожалуй, вкуса жизни, хоть это и звучит ужасно банально. И как-то попал в библиотеку…
— Самые важные повороты в жизни происходят случайно, — вмешался Шмуэль.
— Да, это правда. За несколько минут до закрытия библиотеки Шмуэль наставил меня на путь истинный. С тех пор мы вместе.
— Двое порой добиваются гораздо большего, чем если бы каждый из них трудился по отдельности, — серьезно заметил Шмуэль. — Результат бывает значительнее, чем простая сумма их достижений. Я, пожалуй, ошибся, говоря о случайности нашей встречи. Нет, то была судьба! Она свела нас вместе. И тогда мы еще не знали истории, связавшей в прошлом наши семьи…
— Предлагаю вскоре двинуться, — сказал Узи. — Я только доем омлет — и собираем манатки. Ничего нет лучше омлета на завтрак, и пусть все эти врачи идут к чертям. Слушай, Итамар, как насчет того, чтобы поехать посмотреть Мивтарим?
— Мивтарим?
— Это возле Иерусалима. Ведь Меламед дал однажды концерт в одном из поселений, правильно? Между прочим, у меня произошел серьезный спор с Менахемом Мурамом. Я слышал, тебя хотели подвергнуть цензуре, а? Думаю, мы решим эту проблему.
У Итамара как будто гора с плеч свалилась. Оказалось, что его первое ощущение от встречи с Узи было верным. Иногда помощь приходит с неожиданной стороны. А ведь он боялся, что Бар-Нер будет его злейшим врагом, комиссаром, приставленным надзирать за каждым его шагом, соглядатаем, не дающим возможности работать самостоятельно. Как он ошибался! Какое счастье, что у него есть Рита! Если бы она не проявила заботу о нем, если бы вчера утром не позвонила, чтобы поддержать его (и это несмотря на кризис в их отношениях), кто знает, не отменил ли бы он эту поездку и вместе с ней весь проект. Ведь он был близок к этому. А вышло, что он не пожертвовал ничем — ни фильмом, ни Ритой, ни, самое главное, своими принципами. Впервые со дня приезда в Израиль ему захотелось посмотреть отечественный фильм. Надо сегодня же сказать об этом Рите. Они вместе пойдут в университетскую видеотеку и возьмут фильмы Бар-Нера. Может, они успеют еще на этой неделе!
— Я не читал твоего сценария, — сказал Узи.
— Я тоже, — добавил Шмуэль.
— Таков мой обычай, — объяснил Узи. — Предварительное знакомство нарушает спонтанность моей реакции, так сказать, снижает ее качество. Я думал, что ты захочешь услышать от меня несколько замечаний…
— Несомненно.
— Поэтому я отказался читать твой сценарий, несмотря на все мое любопытство.
— Я позабочусь о том, чтобы ваше участие в работе над фильмом было отмечено в титрах. Сценарий…
— Мурам, конечно, просветил меня насчет сценария. У меня есть неплохое представление о нем.
Они поехали в Иерусалим, но не по главному шоссе, а по старой дороге через перекресток Шимшон. Шмуэль, который три года назад присоединился к движению «Зеленые-зеленые», дал обет, что его нога не ступит восточнее «зеленой черты[8]». Поэтому им пришлось отказаться от скоростного шоссе и ехать кружным путем.
— Ничего страшного, — успокоил его Итамар, когда Шмуэль извинился за потерянное время, принесенное на алтарь идеологии.
— По правде говоря, я вообще стараюсь не появляться в Иерусалиме, — объяснил Шмуэль. — Против него я ничего не имею — город как любой другой. Но я не настолько знаю его, чтобы проследить, где точно проходит «зеленая черта». Понимаешь, не хочу нарушать обет даже случайно, по незнанию.
— Я знаю Иерусалим, — успокоил его Итамар, — я там вырос.
Из-за того же обета они, разумеется, не могли заехать в само поселение. Им пришлось удовлетвориться видом Иудейской пустыни и района поселений со смотровой площадки на юге города. Оттуда видна была Кедронская долина, домики на склонах холмов, стены Старого города и купола мечетей на Храмовой горе.
— Камни, история… Слишком много… — пробормотал Шмуэль. — Кому это нужно? Если бы не эти камни, не было бы у нас проблем.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Итамар.
— Проклятые камни Стены плача. Если бы не Стена, не эти камни времен Ирода, мы могли бы без сожаления вернуть Восточный Иерусалим и тогда бы все конфликты разрешились. Ах, зачем римляне пожалели именно эту стену?
Колонна машин ООН прошла по дороге за их спинами и въехала в ворота частично скрытого кипарисами комплекса невысоких зданий из белого камня.
— Стоп, что здесь происходит? — испугался Шмуэль. — Мы находимся в Западном Иерусалиме?
— По-моему, да, — сказал Итамар с некоторым сомнением. — Возможно, резиденция ООН и находится на старой границе с Иорданией, вернее, между линиями размежевания сил, но мы сами, я уверен, остаемся в пределах «зеленой черты».
— Нет, ты не убежден, — с дрожью в голосе сказал Шмуэль. — Давайте вернемся в машину и уберемся отсюда.
— Ты же уверял, что знаешь, — тихо сказал Узи, с укоризной посмотрев на Итамара. Он явно страдал, сопереживая другу.
— Зачем нам бежать отсюда? — пытался возразить Итамар. — Пройдем несколько метров в западном направлении и будем стопроцентно уверены…
— Нет-нет, — сказал побледневший Шмуэль, — сматываем удочки.
Через несколько минут они уже сидели в кафе, расположенном в соседнем квартале Мошава Германит. Уже по дороге туда настроение Шмуэля заметно улучшилось. Он обратился к сидящему сзади Итамару:
— Я просто не знаю точно, каков статус территории между линиями размежевания сил. Может, я зря запаниковал, но нам никогда полностью не объясняли истинную ситуацию. Придется спросить профессора Хофштеттера, он крупный специалист в этом вопросе, разрешает самые запутанные проблемы. Но пойми, я боялся нарушить обет, тем более что внутренний голос говорил мне — не все в порядке.
На закрытой веранде кафе краска уже вернулась на лицо Шмуэля. За окном был фруктовый сад, где тоже сидели за столиками люди.
— Чудное место! — улыбнулся Шмуэль. — Эти старые арабские дома создают удивительную атмосферу. Именно поэтому мне так нравится жить в Яфо.
— Нам придется найти какую-нибудь подходящую арабскую деревню, — заметил Узи.
— Арабскую деревню? — удивился Итамар.
— Мурам рассказал мне, что Меламед какими-то немыслимыми окольными путями привез в поселение рояль для выступления. Наверняка проехал через какую-нибудь арабскую деревню.
— Немыслимыми путями? — переспросил Итамар. — Насколько мне известно, грузовик ехал по шоссе и благополучно прибыл на место. К тому же такой сцены у меня вообще нет. То есть Сильвия в разговоре с Меламедом вспоминает об этом концерте, но само выступление я не собирался показывать. Я даже не знаю, в каком поселении он тогда играл.
— Жаль. Я бы как раз показал. Это важно, — сказал Узи.
— Я согласен. Не стоит ничего скрывать, — добавил Шмуэль.
— Безусловно. Покажем Меламеда таким, каков он был, включая его маниакальное стремление любой ценой доставить рояль в какую-то дыру. Это отлично характеризует его сущность, — подхватил Узи.
— Ты видишь, разве Узи поверхностен? — обратился Шмуэль к Итамару и улыбнулся. — Фантастическая идея! Покажем Меламеда, охваченного наваждением. Всю дорогу он с болезненной настойчивостью проверяет веревки, которыми рояль привязан к платформе.
— Платформа! — воскликнул Узи. — Конечно. Это намного лучше, чем грузовик.
Да. Парочка уже начала свой «интеллектуальный пинг-понг» — так они называли этот особый метод совместной работы. Один бросал в воздух какую-нибудь идею и посылал ее другому. Тот добавлял что-нибудь и отпасовывал товарищу. Так мысли, как мячики, летали над столом, а Итамар, словно зритель на трибуне, поворачивал голову то налево, то направо, следя за игроками.
— И если будет платформа, то вместо грузовика ее потащит трактор, — вступил Шмуэль. — Дадим халуцианские песни с их русскими напевами. Это сразу вызовет у зрителей соответствующие ассоциации. Музыка подчеркнет противоречие: халуцим использовали трактора, чтобы осушать болота и строить кибуцы, а поселенцы…
