— Ай!
— Иди ко мне, — говорю я, и она позволяет мне взять себя на руки. Я кладу ее на софу, ложусь сам и обнимаю ее, как спасенную. Я даже подтыкаю ей одеяло, и она не сопротивляется. Потом я приглаживаю ей волосы, некоторые пряди приходится убрать за ухо, и я делаю все нежно и неторопливо. Какой-то старик поет по-испански что-то гортанно-забористое, а мы слушаем.
— О чем ты подумал. — В ее голосе снова дружеские нотки. — О чем подумал, когда увидел меня впервые?
Интересует-таки.
— Я подумал, если она так же хороша, как кажется, наверняка у нее уже есть парень.
Сойдет.
— М-да, — возражает она, — не всегда же так бывает.
— Тогда назови мне хотя бы одну вескую причину, почему ты здесь. Тогда я больше не буду об этом спрашивать.
Губы у нее как пропитанный вином хлеб, и она дарит мне длинный поцелуй. Вкус уже не такой, как раньше, замечаю я.
— Вкус другой, — говорю я ей, — гораздо лучше, чем в первый раз.
— Разве ты не знаешь, — снисходительно спрашивает она, — что чем чаще с кем-то целуешься, тем больше распознаешь истинный вкус. Тут требуется время. Для начала процеловаться целую ночь. Уже неплохое начало. Через неделю ты распробуешь меня окончательно.
Недурное обещание. Может, ее сейчас же перенести в мою кровать? Я прижимаю ее к себе, но Фанни вскакивает.
— Я хочу еще выпить, — говорит она. Опять дурацкие девчоночьи выдумки. Дескать, спичка дольше погорит, если перед этим ее хорошенько натереть. Я говорю о влюбленности. Но возможно, она и права.
— Я тебе даже кое-что принесла. — Фанни достает из кармана шоколадку XXL с изюмом и орехами.
Снова заходит Шон.
— Руки вверх, — командует он и включает верхний свет. — Что у вас тут творится? Ох, спасибочки. — И отламывает себе две дольки. — Я помешал? Мне очень прискорбно, но рекламные паузы меня достали.
Из комнаты снова доносится смех.
— Чем вы там занимаетесь? — спрашиваю я. Мне и правда интересно.
— Ну, — объясняет Шон, — в перерывах на рекламу я переключаю на «Мистера Бина». Поверьте мне, ребятки, — м-м-м-м, изюм с орехами, — так вот, Ричард Гир и мистер Бин просто взрывоопасная смесь. Ну ладно, до скорого. У Ричарда сейчас будет секс с Лорин Хаттон, и все такое, ну, сами знаете.
И Шон сваливает.
— Надеюсь, теперь еще Микро без штанов не припрется, — говорю я Фанни. — Когда он в такой расслабухе, мне с ним даже жутковато. Я всегда добивался того, чтобы он стал более раскованным, но такое уже чересчур. Сегодня ввалился в комнату без штанов и никак не хотел снова одеваться.
— А почему теперь штаны снова на нем?
— Я сказал ему, что ты скоро придешь, может, у него от этого встало.
— Дурак.
Ох! Мне нравится, когда Фанни меня бьет.
— Идем, — говорю я и беру ее за руку, — покажу тебе мою комнату.
Фанни прихватывает бутылку и стакан в одну руку и позволяет себя увести.
— Ты подлый, — говорит она. — И вообще, что плохого, если у Микро на меня встанет.
— Только не говори, что тебе нравится Микро, — прошу я.
— Конечно, нравится, он очень даже милый.
— То есть как милый?
— Ну, в школе многие девочки считали его симпатягой, только он этого не замечал.
— Какие еще девочки? Ты что, давно знаешь Микро?
— Конечно, еще со школы. Там он многим девчонкам нравился. Но я думаю, его на девочек не тянет. Он никогда не был похож на парня, который ухаживает за девушкой.
— Может, ему нравятся девушки постарше. Так, немного переспелые, материнского типа.
— Чушь! На что они ему?
— Разве ты не слышала про то, как иногда ученики влюбляются в своих учительниц? По-настоящему влюбляются? Ведь не только же девочкам это позволительно, верно? Если у девушки парень лет на десять ее старше, это никого не удивляет. Кстати, у меня ведь тоже подружка, которая чуть постарше меня. — Фанни смотрит на меня недоверчиво. — И чуть побольше меня, потолще, и мускулы у нее как у медведя. Спорим, она сейчас появится, чтобы как следует поддать тебе по заднице. И я бегу следом за Фанни и шлепаю ее.
— Перестань, я уже не могу, ай, — говорит она и хватается за живот. Я ложусь рядом с ней. Совсем запыхалась, моя маленькая Фанни.
— Эй, — говорю я, — смотри не лопни.
Она дышит быстро и прерывисто и отталкивает мою руку. Кожа у нее холодная, а пульс частый-частый, как у младенца. Быстрый «так, так, так» — сто двадцать ударов в минуту. С таким ритмом появляются на свет детские сердца, с бешеным пульсом, который их заводит, всегда. Или же дети как в замедленной съемке мир видят? Может, им кажется, что он движется бесконечно медленно, потому их сердца такие быстрые.
Я думаю о своем любимом фильме, о номере один в списке любимых фильмов: муха сидит на кухонном столе и видит, как перед ней невероятно медленно вырастает монстр с мухобойкой, все также медленно подкрадывается к ней, и мухобойка невероятно же медленно опускается, будто слегка покачивается в невесомости. На монстре белая фуфайка и подтяжки, и он идет «Уууууйубргхххннннн», и жена монстра тоже издает «Ухххргнгнрр». Муха спокойно улетает, а вечность спустя мухобойка приземляется на столе и издает «Ммстшстбум». Это был фильм производства Би-би-си. К сожалению, больше я его никогда не видел. А жаль.
Фанни по-прежнему задыхается. Она бледна и сжимает мою руку.
— В чем дело, малыш? — И я снова прижимаю ее к себе. — Спокойно.
Успокаивается и старается дышать глубже и медленнее. Пусть мне какой-нибудь психолог объяснит, почему я нахожу сексуальными физиологические недостатки? У девочки явная склонность к гипервентиляции.
— Что случилось? — спрашиваю я ее, и между двумя вдохами Фанни пытается заговорить. Так продолжается некоторое время.
— Иногда у меня бывает. Ф-фу! Вроде отпустило.
— Эй, может, это у тебя флэшбэк от экстази?
— Нет, у меня так всегда было.
Каким же счастливчиком был тот отец, думалось мне, что держал на руках свою задыхавшуюся дочь? Высокочастотная скорость жизни. Мог ли он хоть в чем-нибудь ей отказать? Но нет, помнится, она говорила, ему лишь хотелось, чтобы дочь контрабандой привозила ему запчасти для автомобилей. Придурок.
Фанни делает еще один глубокий вдох и высвобождается из моих рук.
— Слушай, это пройдет. Отпусти-ка меня, а то не выдержу.
И сматывается в туалет. Что с ней? Уже и не прихрамывает. Ну, в общем-то это и прихрамыванием назвать было трудно, а скорее такой не совсем твердой поступью. Но неуверенность исчезает, стоит ей лишь немножко попрыгать. Интересно, к ней так когда-нибудь уже обращались? «Хромоногая моя милашка», или «Моя маленькая хроменькая лань»? Лучше не надо — так и весь кайф обломать недолго. Фанни издает свои звуки и возвращается, припрыгивая как в детской игре.
— Ну, — говорит она, — твоя головка уже дымится? Писая, я только о тебе и думала. Не заметил?
— Нет. Да и вообще, кажется, тогда икать положено?
— Только не в тех случаях, если кто-то думает о тебе, писая. Но возможно, у тебя член затвердел.
А девочка-то грубовата. И почему, собственно, из туалета всегда приходишь таким свежим и довольным, выпустив из себя немного жидкости? Давление мочевого пузыря влияет на эмоции? Фанни сперва прогибается, затем встает на руки.
— Ты что, себе батарейки поменяла? — спрашиваю я ее. — Перестань.
Но Фанни по-прежнему в стойке на руках. Впечатляет.
— Перестань, не выношу акробатов. И уж тем более жонглеров, — добавляю я, потому что Фанни как раз начинает жонглировать пачкой сигарет и зажигалкой. — Ну хватит, — не выдерживаю я и обрушиваюсь на нее.
Опять катаемся, нет, так дальше не пойдет. И Шон опять заходит.
— Да что с вами? Намагничены вы, что ли? Нельзя ж целый день друг на друге виснуть, а?
— А тебе-то что? — спрашиваю я. — Слишком скучно?
— Ну, Микро окончательно в детство впал. Хочет теперь смотреть только «Мистера Бина». Я ему скрутил хороший косячок, и теперь у нас начался большой вечер смеха. Нет, и правда, наркота все-таки не для всех.
— Кто бы говорил, — возражает Фанни. — Сам же ему эту дрянь подсунул.
— Только без паники, он на седьмом небе.
Мы все садимся на мой складной диван, мою складную лежанку, мою складную софу, или как там ее по-настоящему называют? Диван-книжка. Тоже неплохо. Шон приземляется прямо между нами.
— А ну, подвиньтесь, тетери. Что вы тут делаете? Пьете на спор, и без меня? И болтаете, верно? Я уж вижу по вашим сверкающим глазам, что все это время вы болтали от возбуждения и пили вино, пока не надрались так, что вам пришлось валяться и возиться, потому что вы не знаете, куда вам девать свою сексуальную энергию, а потом становитесь похожи на персонажей фильма, все происходит как в замедленном кадре, и дышите при этом часто-часто, я прав? Черт, может, я все-таки не педик? Свистните мне, если у вас ничего не выйдет. Я бы сейчас тоже с удовольствием повозился и повалялся.
