На следующий день ко мне обратились два нью-йоркских джентльмена в темных костюмах, говорившие с сильным итальянским акцентом, — им хотелось взять в аренду «Кумушкину блинную». Джентльмены предложили мне две тысячи долларов — за две недели или до конца фестиваля. Блинная же приносила в неделю самое большее долларов шестьдесят-семьдесят. Тут я должен признаться: некая часть меня продолжала побаиваться, что все зарабатываемые нами деньги испарятся, как только закончится Вудсток. И мы обратимся в то, чем были до появления Майка Ланга и компании — в мотель, тщетно пытающийся приманить к себе клиентов, дочиста разорившийся, мотель, через каждую пору и дырку которого утекают деньги. Пока не появился Майк, я каждый год тратил на в мотель от восьми до десяти тысяч зарабатываемых мною денег. И за четырнадцать лет это вылилось в сумму весьма изрядную, особенно по тем временам. Поэтому я считал себя обязанным сделать все для меня посильное, чтобы снова не провалиться в ту яму, в коей мы просидели столь долгое время. Голова моя говорила: «Отдай им блинную на две недели, набери, пока не пришла к концу Вудстокская Мечта, столько денег, сколько сможешь». А вот сердце призывало к осторожности. На сей раз я имел дело не с хиппи. И отнюдь не с респектабельными бизнесменами. Нет, это были опасные люди, и любое общение с ними требовало большой осторожности. Увы, старые привычки живучи и потому победила голова.
— Окей, — сказал я. Один из них отдал мне деньги, мы пожали друг другу руки. И даже бумаг никаких не подписали.
Назавтра к блинной подъехало с полдюжины дорогих черных автомобилей и пара грузовиков, из которых начали выгружать коробки с продуктами, напитками, кухонным оборудованием, посудой — в общем, всем, без чего не обходится нормальный ресторан. Однако следом пошли коробки, одни из которых были помечены словом «Мексика», а другие «Богота». Занимавшиеся разгрузкой парни выглядели так, точно прибыли сюда прямо со съемочной площадки фильма о чикагских гангстерах — смуглые, мускулистые и, если говорить о сути дела, нагонявшие на меня страх. «Что тут происходит?» — гадал я.
Я подошел к джентльмену, который был у них, по моим наблюдениям, за главного — лет пятидесяти слишком, в серебристых сединах и с лицом, которое выглядело угрожающим, даже когда он улыбался, — и сказал, что нам нужно забрать из ресторанчика некоторые наши вещи.
— Не пойдет, — ответил он. — Мы арендаторы, у нас имеются свои права.
Следующую попытку совершил папа. Он сказал тому же господину, что хочет починить кое-что в уборной.
— Не беспокойтесь, мы все сами починим, — ответил ему «главный».
Мне все это не нравилось — нисколько — и я терялся в догадках о том, чем собираются заниматься эти люди. Продавать наркотики? Наркотиков вокруг и так было хоть пруд пруди и в большинстве своем бесплатных. Я снова подошел к «главному», сказал, что хочу отменить нашу договоренность и вернуть ему деньги.
— Нет, невозможно, — сказал он. — Сейчас ресторан закрыт на ремонт. Блинчиков захотел? Пошел ты на хрен со своими блинами.
Тогда я очень вежливо попросил его зайти, когда у него найдется время, ко мне в контору и рассказать нам о своем ресторане.
Несколько часов спустя «главный» и его помощник, сильно смахивавший на Франкенштейна, очень высокий, очень смуглый и очень толстый, появились в моей конторе. Они сразу же дали нам ясно понять, что взяли блинную в аренду на две недели и намерены использовать ее по своему усмотрению. Папа принялся настаивать на том, что ответственность за все происходящее на нашей территории несем мы, и потому у нас имеется право инспектировать ресторан. В этом нам наотрез отказали.
Я же, наконец, сообразил, что эти двое — вовсе не те люди, с которыми я заключил сделку.
— А где тот человек, с которым я договаривался? — спросил я.
— Джонни? Его вызвали в Сицилию, на важное совещание по планированию бизнеса, — ответил главный. — А мы перекупили у него аренду. Вам что, купчую показать?
— Джонни? — переспросил я. — По-моему, его звали Томми.
— Нет. Томми у нас отродясь не было.
Я заговорил было о том, что никаких соглашений с ним не заключал, что договаривался с Томми. Началась перепалка, закончившаяся тем, что Франкенштейн ударил папу. Драться я не мастак, никакого понятия о карате и приемах самообороны не имею, а в школьном спортзале я даже по канату залезть высоко не мог. Однако во мне было шесть футов и один дюйм росту, плюс тридцать фунтов лишнего веса, да и силы у меня тоже хватало. Увидев, как папа падает на пол, я взбеленился. На шум прибежала, прихватив папину бейсбольную биту, мама. Ее преимущество также составлял рост, но только малый. При своих четырех футах десяти дюймах она с легкостью наносила низовые удары — по ногам. В общем, мы втроем накинулись на гангстеров, наибольший ущерб нанесла им, орудуя битой, мама, и вскоре они, ругаясь, бежали из конторы.
Мы позвонили в бетелскую полицию. В конторе появилась парочка патрульных, коротко остриженных, в зеркальных очках, задала нам несколько вопросов и коротко переговорила с главой гангстеров. А затем проинформировала нас о том, что вся эта проблема по нашей же вине и возникла. Ведь это же мы устроили вторжение хиппи в Уайт-Лейк, так что все связанные с ним неприятности — наших рук дело. Значит, придется нам с ними смириться.
Мама, папа и я незамедлительно провели совещание совета директоров мотеля, на котором было решено, что на срок пребывания здесь гангстеров «Кумушкина блинная» останется для нас закрытой. Если мы будем вести себя тихо, возможно, и гангстеры поступят так же. Кроме того, сказали мы себе, они, скорее всего, просто собираются торговать здесь наркотиками, а с таким же успехом можно торговать льдом в Арктике. Так или иначе, до восемнадцатого августа, после которого Бетел вернется в коматозное состояние, а блинная обретет прежний свой статус — пустого, безжизненного заведения, только и ждущего, чтобы его кто-нибудь купил, — нам следует держаться от нее подальше.
К тому же, у нас и без нее забот хватало.
Билеты на концерт приобретались у нас музыкальными и просто магазинами, концертными бюро, владельцами газетных киосков и бесконечными любителями музыки. Но как бы ни было велико число проданных билетов, оно и близко отражало размеры скопившейся на ферме Ясгура толпы.
На поросшей травой земле, которую Макс отвел под фестиваль, вырос средних размеров город. Десятки тысяч людей бродили по нему, музицировали, валялись на одеялах и ночевали в палатках, легковушках, фургончиках. Люди всех цветов кожи, каждой, какая только существует этнической, религиозной и расовой принадлежности собрались воедино, создав подобие огромного человеческого лоскутного одеяла. Газеты печатали сделанные с воздуха фотографии этого городка, внушавшие одновременно и благоговение, и ужас. Объем и плотность его населения были такими, что фотографиям просто трудно было поверить.
Команда вудстокцев построила вокруг отведенной для фестиваля территории изгородь, чтобы не дать толпе загубить сельскохозяйственные угодья Макса. Однако толпа все росла и росла, и было ясно: изгородь эта долго не простоит. К пятому августа все уже поняли, что прежние прогнозы — от пятидесяти до семидесяти тысяч человек — были до смешного ошибочными. Теперь полиция оценивала положение так: пятнадцатого августа на открытии фестиваля будет присутствовать самое малое двести тысяч человек и вполне возможно, что это число возрастет до пятисот тысяч.
По большей части толпа была настроена мирно, однако в ней все же случались споры, перепалки, а изредка и драки. Силы безопасности «Вудсток Венчерз» были рассчитаны на то, чтобы управляться с гораздо меньшим числом людей. Если же эту толпу вдруг обуяет злоба или склонность к насилию, восстановить порядок сможет только Национальная гвардия. Все мы начинали понимать, что сидим на дремлющем вулкане, который, если обойтись с ним неправильно, уничтожит значительную часть нашего региона.
По мере того, как толпа приобретала все большие и все более пугающие размеры, усиливалась и неприязнь Уайт-Лейка к Тейхбергам. Проявления вандализма стали ежедневными. Проезжавшие мимо нашей территории люди выкидывали на нее набитые отбросами мусорные мешки. По ночам перед получившим недавно новое название «Крылом Фэй Данауэй», да и перед многими бунгало тоже вырастали кучи конского навоза. Из проносившихся мимо нас машин летели камни, окна нам теперь били на регулярной основе. Немаловажное для нас оборудование — в том числе и купленную недавно газонокосилку — у нас просто-напросто украли. Вандалы пробирались по ночам в наши владения и лили в бассейн красную краску, отчего вода в нем приобретала цвет крови. На внешних стенах мотеля раз за разом появлялись хулы и угрозы. Мы оказались в осаде.
