Со своего места Скачков увидел, как вдруг брезгливо полезла вперед жирная рытвинская губа. Арефьич еще продолжал выкладывать свои соображения, а по кабинету замелькали переглядывания, сокрушенно запокачивались головы, наконец раздались иронические, нисколько не скрываемые вздохи – игра пошла! (Ах, не Арефьича хотелось им иметь сейчас навытяжку перед столом!). Состоялась коротенькая молчаливая оценка между двумя наиболее сыгранными нападающими – Феклюниным и Рытвиным. «Ну, видел?» – одним движением бровей спросил начальник дороги, кивнув на тренера. «Так, а я что говорил?» – мгновенно отреагировал тот. После этого Рытвин откинулся в кресло, устремил глаза в потолок и испустил такой разочарованный вздох, что Арефьич оторвался от своих записей и замолк.
– Ну вот! – начальник дороги с убитым видом пригласил всех собравшихся разделить его горе. – Беда мне с этими стратегами, просто беда! Послушайте… как вас там… – немедленно подсунулся Ронькин и напомнил имя, отчество, однако Рытвин отмахнулся. «Они будут нападать!» А я считаю, что нападать должны мы! – И стукнул по столу. – Мы же на своем поле играем. На сво-ем! Так на какой, извините, черт мы будем отдавать им инициативу? И вообще… Кого вы, кстати, ставите девятым номером? Кто у вас там намечен? Ну-ка…
Арефьич удивился. С «девяткой» разнотолков вроде бы не ожидалось: Серебряков. А кого еще? В прошлом сезоне парень несколько раз пробовался в «основе», затем неплохо показал себя на юге.
Но здесь забыли, как в игре с торпедовцами Серебряков красиво выйдя на ворота, пробил мимо. К тому же и Сухов с Комовым, пришедшие сегодня раньше многих, успели кое с кем поговорить.
Феклюнин, сидевший в кабинете вольно и непринужденно, как человек свой, приближенный, поднял толстенькие плечи и голосом тонким, нарочито дурашливым, изрек:
– Ото ж як у той бабы: ох, бачу, як пришла Гапка да як пидняла спидныцю…
В битком набитом кабинете грохнул смех, и Арефьич, стоявший у торца длинного стола, с этой минуты превратился в обвиняемого, теперь ему оставалось одно – оправдываться.
Военком Цыбин отсмеялся, смахнул в уголочке глаза набежавшую слезинку и возмущенно загудел:
– Не понимаю… На такой матч и ставить, извините… Да вспомните, как он с «Торпедо» мазанул!
И пошла игра, пошла распасовка! Бедный Арефьич успевал только поворачиваться.
Наконец Рытвин схватил карандаш, быстро что-то записал в блокнот. К нему склонился Ронькин и начал нашептывать, Рытвин послушал, сморщился и замотал щеками:
– Оставьте! Искать все же надо, дорогие товарищи, искать. Такая у нас странища – и чтобы не было талантов? Да не поверю! Не поверю, хоть убейте! – Победным взором он обвел все застолье и получил в ответ дружные энергичные кивки: действительно, поверить в такое было невозможно.
– Ладно, собираюсь я скоро в Куйбышев слетать. Пошарю я у них, конечно, посмотрю, что есть…
Арефьич, теребивший в руках заранее продуманные наметки, попытался подать голос, но Ронькин выразительным жестом остановил его. Это было обязанностью Ронькина: вовремя пресекать возражения тренеров. Сам же он нашел момент подходящим и встал, одернул пиджак затянутый галстуком, застегнутый на все пуговицы. И все поняли, что сейчас будет сказано нечто важное.
Речь Ронькина была короткой, но заслуживающей внимания: он доложил, что на примете имеется один нападающий из Казани, да вот беда – за парнишкой уже ведут охоту несколько столичных клубов. Новость показалась стоящей, все в ожидании повернулись к Рытвину. Начальник дороги самолюбиво выпрямился.
– Что значит – столичные клубы? Найдите подход к парню, поговорите. Узнайте, кто у него, что… Уж чего-чего, а условия мы создать можем, не постоим. Или мне самому еще и в Казань лететь?
На лице Рытвина появилось капризное, утомленное выражение, словно он в одиночку, без помощников тащит громоздкий воз команды и все, что с нею связано.
– Работать надо, работать, – заметил он Ронькину. – Поменьше на дядю надейтесь, побольше сами…
Установка на переманивание игрока таким образом была отпущена, и Скачков знал, что, видимо, завтра же Ронькин полетит в Казань, торопясь опередить «купцов» из других клубов. Наобещает парню золотые горы: квартиру в центре, учебу в институте, премиальные, машину вне всякой очереди, – только играй!
– Н-ну ладно… – Рытвин как бы вынырнул из минутной задумчивости. – На чем мы там остановились-то? А-а, да, да… Нет, дорогой товарищ (это Арефьичу), Серебряков не подойдет. Пускай он посидит еще малость, подрастет. Я вот советовался с командой, – взгляд в сторону Комова, – и у них, понимаешь, свое мнение имеется. Свои соображения…
Повинуясь рытвинскому взгляду, Комов приподнялся и скороговоркой выпалил, что да, он предлагает совсем другую кандидатуру – парень растущий, перспективный, к сожалению, новый тренер несправедливо зажимает, держит на скамейке…
Вопросительно подняв брови, начальник дороги из-за своего огромного стола взглянул на Сухова, тот несколько раз утвердительно кивнул головой. Не опуская бровей, Рытвин перевел взгляд на Маркина и наставительно заметил тренеру:
– Вот видишь. Есть резон? Есть. Советую прислушаться. Скачкова он с прошлого года не замечал, словно его не существовало в команде.
Не поднимая глаз, Арефьич смотрел прямо перед собой в сверкавшую поверхность стола. Губы его были непримиримо сжаты. Мнение команды… Он-то знал, чье это мнение и отчего Комов сводит счеты с Серебряковым!
– Значит, так, – закончил установку Рытвин. – Кто у нас слева-то играет? Сухов? Ага, пойдет. А справа?
– Мухин, – севшим голосом промолвил Арефьич. Рытвин сердито бросил карандаш.
– Вот… опять! Да что вы за этого Мухина уцепились? Какой он гол в прошлый раз не забил, а? Стопроцентный! Нет, Мухина не надо. Пускай посидит, посмотрит, поучится… А вот вам – почему вы Комова к воротам прижимаете? Да с таким ударищем… боже мой! Если даже из десяти ударов у него два попадут в ворота – все! Вот что, выигрыш-то! Разве не так?
Специально он, что ли, нахваливал Комова, точно в пику решению тренера об отчислении того из команды?
Арефьич, решив быть нейтральным, заметил только, что у Комова удаление с поля, следовательно, очередную игру он пропускает автоматически, а там еще добавит спортивно-техническая комиссия Федерации футбола.
– Да? Гм… – Рытвин будто впервые узнал о наказании Комова. Здесь хитровато ухмыльнулся Феклюнин и, покачивая головой, пропел:
– Ох, Родион Васильевич, сядем мы с вами без двух. Без Мухина сядем.
Рытвин строго вскинул голову.
– Как – без двух?
Ему ответил военком Цыбин, постоянный партнер по игре в преферанс.
– Не взяток же, Родион Васильевич, – очков. Надо бы Мухина все же поставить. Уж вы согласитесь!
Поколебавшись, Рытвин подобрал со стола карандаш, снова его бросил.
– За горло вы меня берете, за горло! Ладно, будь по-вашему. Но потом смотрите: близко будет локоть. Ну, все что ли? Тогда закрываем. Завтра, товарищи, быть на стадионе всем. Всем! Лето, ничего не попишешь, переходим на спортивный режим.
Гремя стульями, поднялись с мест: потягивались после долгого сидения и отдувались, будто провернули огромную работу. Вид был такой, словно все, что требуется для победы, сделано, команде же завтра останется одно – выбежать на поле и разгромить соперников.
Из города Скачков ехал в автобусе один. На базе ребята возвращались из душевой, плелись, чтобы свалиться на постель, разбросить руки, ноги. Хозяйственный Стороженко вывешивал постиранную майку.
В своей комнате Скачков увидел Мухина: тот, голый, лежал навзничь поверх одеяла. На животе у него комок смятого сырого полотенца. Когда Скачков, переодеваясь, принялся хлопать дверцами шкафа, Мухин разлепил один глаз.
– Ну что? – спросил он. – О чем говорили? Мельком оглядывая себя в зеркало, Скачков буркнул:
– Да так…
– Меня ставят на игру?
– А почему нет?
Скачкову не хотелось рассказывать, как все было на «чистилище».
– А Владьку?
– Увидишь! – отмахнулся Скачков. Помолчав, Мухин еще спросил:
– О Коме толковища не было?
– А чего о нем толковать?
– Все-таки…
– Пошел он! Чего хотел, того и добился…
Вечером на базе Скачков остановил администратора команды Смольского:
– Как, ленинградцы прилетели? Тот удивился:
– Конечно! Еще вчера.
– И Решетников?
– Конечно!
Он сам встречал команду в аэропорту, размещал ее в гостинице. Кстати, Решетников тоже справлялся о Скачкове: здоров ли, все ли у него в порядке…
Алексей Решетников был капитаном ленинградцев и тоже, как и Скачков, по «специальности» полузащитник. Одно время их обоих приглашали в состав олимпийской сборной, они играли в паре. С тех пор у них сохранялись дружеские отношения, хотя видеться приходилось большей частью лишь на поле, в игре. Зато когда команда прилетала на календарную встречу, кто-нибудь из них обязательно разыскивал другого по телефону. Обычно звонил хозяин гостю, потому что дозвониться из города на базу было делом безнадежным.
