Теперь их было четверо: Николя, Колен, Исида и Хлоя. И Николя заплакал, потому что Шик и Ализа уже никогда не придут, а Хлое становилось все хуже и хуже.
LXIII
На этот раз Колену действительно хорошо платили, но было поздно. Он каждый день ходил по домам. Администрация давала ему список, и он должен был сообщать людям о несчастьях, которые ожидали их на следующий день.
Каждый день он отправлялся в разные кварталы, бедные и богатые, и поднимался по бесконечным лестницам. Встречали его очень плохо. В него швыряли тяжелые и острые предметы, его осыпали бранью, выставляли за дверь. За все это ему платили, и он был доволен. Он очень дорожил этой работой. Единственное, на что он теперь был способен, это терпеть оскорбления.
Колен поднялся по ступенькам, прошел по коридору и постучал в дверь. Затем он быстро отскочил назад. Люди видели его черную фуражку и сразу все понимали. Они обходились с ним чудовищно, но Колен терпел, за это ему и платили. Дверь открылась. Он предупредил о несчастье и побежал прочь. Вслед за ним полетел тяжелый древесный брус и ударил его в спину.
Колен взглянул в список и увидел, что следующим стояло его имя. Он бросил на землю фуражку, и сердце его словно окаменело. Он узнал, что завтра умрет Хлоя.
LXIV
Колен подождал, пока Пюрэ и Брюхотряс закончат беседовать, и робко направился к ним. Земля уходила у него из-под ног, он все время спотыкался. Ему мерещилась Хлоя, лежавшая на кровати в спальне. Он видел ее бледное личико, черные волосы, прямой нос, чуть выпуклый лоб, нежный овал ее лица. Ее веки были закрыты, как будто невидимый занавес опустился между нею и остальным миром.
— Вы пришли по поводу похорон? — спросил Пюрэ.
— Хлоя умерла, — ответил Колен.
Услышав слова Колена, Пюрэ не сразу поверил ему.
— Сколько вы готовы заплатить? — спросил он наконец. — Вы, наверно, хотите заказать красивую церемонию?
— Да, — ответил Колен.
— Я могу вам предложить исключительно сильное зрелище за две тысячи трублон, — сказал Пюрэ. — Если вы рассчитываете на большую сумму…
— У меня всего двадцать трублон, — ответил Колен. — Я могу заплатить еще тридцать или даже сорок, но не сразу.
Пюрэ набрал полные легкие воздуха и презрительно свистнул.
— Тогда вам нужна церемония для бедных, — ухмыльнулся он.
— Я действительно беден, — сказал Колен. — А Хлоя умерла.
— Понятно, — протянул Пюрэ. — Нужно заранее готовиться к смерти, зарабатывать на достойные похороны. Неужели у вас не найдется пятисот трублон?
— Нет, — ответил Колен. — Я мог бы дотянуть до ста, если вы позволите мне заплатить в рассрочку. Вы понимаете, что значит эта страшная фраза «Хлоя умерла»?
— Знаете, — сказал Пюрэ, — я уже так привык к подобным вещам, что на меня все это не производит никакого впечатления. Я бы мог вам посоветовать обратиться к Всевышнему, но боюсь, что за такую ничтожную сумму его не положено беспокоить…
— Я не собираюсь его беспокоить, — ответил Колен. — Я не думаю, что он может мне чем-то помочь, когда Хлоя умерла…
— Не зацикливайтесь на этом, — сказал Пюрэ. — Подумайте о чем-нибудь другом, например, ну, я даже не знаю…
— А за сто трублон я могу получить достойную церемонию? — спросил Колен.
— Я даже не хочу это обсуждать, — ответил Пюрэ. — Рассчитывайте не меньше чем на сто пятьдесят.
— Можно я буду платить в рассрочку?
— Так уж и быть. Поскольку вы работаете, мы готовы взять с вас расписку.
— Хорошо, — согласился Колен.
— Может быть, вы все-таки готовы выложить двести, — настаивал Пюрэ, — тогда Брюхотряс и Кряхобор тоже будут с нами, а за сто пятьдесят они будут против нас.
— Не думаю, — сказал Колен. — Я не уверен, что эта работа надолго.
— Ну что ж, остановимся на ста пятидесяти, — подытожил Пюрэ. — Жаль, конечно, — добавил он, — церемония будет прегнуснейшая. Надо же быть таким скрягой! Мне даже смотреть на вас противно.
— Простите меня, — сказал Колен.
— Идите распишитесь, — буркнул Пюрэ и грубо пихнул его, так что Колен налетел на стул. Пюрэ страшно рассердился и снова пихнул его в направлении резницы. А сам, ругаясь, поплелся сзади.
LXV
В квартиру неслышно вошли гробоносцы. Колен ждал их в прихожей. Одежда гробоносцев была страшно перепачкана и дурно пахла, поскольку лестница окончательно стерлась и превратилась в грязную горку. Однако гробоносцы нарочно надели все самое старое и драное, поэтому лишние пятна и дырки уже не меняли общей картины. Сквозь прорехи виднелись их тощие уродливые ноги, подернутые красноватым пушком. В знак приветствия гробоносцы несколько раз похлопали Колена по животу, как это предусмотрено на бедных похоронах. Прихожая теперь больше всего напоминала погреб. Прежде чем войти в спальню, гробоносцы втянули голову в плечи, чтобы не удариться о притолоку. Носильщики, доставившие гроб, уже ушли. Хлои в комнате не было, на ее месте лежала черная коробка с порядковым номером, вся побитая и исцарапанная. Гробоносцы схватили ее за скобы и швырнули в окно, как тушу барана. Чтобы гроб несли на руках, нужно было выложить не меньше пятисот трублон.
«Теперь понятно, почему на нем столько вмятин», — подумал Колен и заплакал: он представил себе, как тело Хлои покалечилось при падении. Потом он вспомнил, что она уже все равно ничего не чувствует, и заплакал еще сильнее. Гроб с шумом грохнулся на мостовую, сломав ногу игравшему неподалеку ребенку. Гробоносцы подпихнули гроб к тротуару и закинули на катафалк. Это был старый грузовик, выкрашенный в красный цвет. Вел машину один из гробоносцев. За катафалком следовало совсем немного народу: Николя, Исида, Колен и еще двое или трое незнакомых людей. Грузовик ехал быстро, и им приходилось бежать, чтобы не отстать от него. Водитель во все горло орал какие-то песни. Чтобы он замолчал, нужно было выложить не меньше двухсот пятидесяти трублон.
Перед церковью машина остановилась, но черная коробка так и осталась стоять, где стояла, несмотря на то, что все вошли внутрь, где происходила траурная церемония. Пюрэ угрюмо повернулся к ним спиной и начал что-то невнятно бормотать. Колен стоял перед алтарем.
На мгновение он поднял глаза: прямо перед ним, пришпиленный к стене, висел Христос на своем деревянном кресте. Вид у него был скучающий. Колен не выдержал и спросил:
— Почему умерла Хлоя?
— Я не несу за это никакой ответственности, — сказал Христос, — давайте сменим тему…
— А кто же тогда за это отвечает? — спросил Колен.
— Во всяком случае, не мы, — заявил Христос.
— Я вас даже на свадьбу к себе приглашал, — сказал Колен.
— Хорошая была свадьба, — протянул Христос. — Мне понравилось. Что же вы в этот раз не заплатили как следует?
— У меня кончились деньги, — сказал Колен. — К тому же это ведь не свадьба.
— Понятно, — смущенно протянул Христос.
— В этот раз все иначе, — продолжал Колен, — потому что Хлоя умерла… Мне совсем не нравится эта черная коробка.
— Угу… — протянул Христос.
Он с отсутствующим видом смотрел по сторонам. Пюрэ крутил какую-то трещотку и выкрикивал латинские стихи.
— За что вы погубили ее? — спросил Колен.
— Ну что вы заладили… — воскликнул Христос. Он ерзал на гвоздях, пытаясь устроиться поудобнее.
— Она была такая нежная. Она никому не делала зла, ни в помыслах, ни в поступках.
— Религия здесь совершенно ни при чем, — пробормотал Христос, зевая во весь рот. Он немного потряс головой, чтобы поправить терновый венец.
— Я не понимаю, за что вы нас так наказали, — сказал Колен. — Мы этого не заслужили.
Он опустил глаза. Христос не ответил. Колен снова поднял голову. На лице Христа застыло выражение наивысшего покоя. Грудь его мерно вздымалась от ровного дыхания. Он сладко посапывал носом, как сытый довольный кот. В этот момент Пюрэ перепрыгнул с одной ноги на другую и дунул в дудку. Церемония закончилась.
Пюрэ проследовал в резницу, чтобы надеть огромные башмаки, кованные железом.
Колен, Исида и Николя вышли на улицу и стали ждать его у грузовика.
В этот момент появились Брюхотряс и Кряхобор в цветастых ризах. Они с гиканьем принялись плясать вокруг грузовика. Колен заткнул себе уши. Он не мог им помешать, потому что сам согласился на бедную церемонию и обязан был смиренно терпеть, пока Брюхотряс и Кряхобор швыряли в него камни.
LXVI
Они бесконечно долго шли по каким-то улицам. Прохожие больше не обращали на них внимания. Приближалась ночь. Кладбище для бедных находилось очень далеко. Грузовик катил по разбитым дорогам, подскакивая на каждой кочке, и мотор радостно похрюкивал.
Колен не замечал, что происходит вокруг. Его жизнь осталась позади. Он погрузился в воспоминания. Он настолько забылся, что на его лице иногда всплывала счастливая улыбка. За ним шли Николя и Исида. Исида время от времени гладила Колена по плечу.
