— У него сейчас все так хорошо, а ведь когда-то, подумать только, и школу не мог закончить.
Ромина знает, что у него есть офис в центре — она однажды там была. С бронзовой табличкой на двери. Там на него работают секретарша и два адвоката, но она тоже не уверена, что это адвокаты. На табличке написано: «Адвокатская контора „Андраде и компаньоны“», то же самое говорит секретарша, когда снимает трубку. Телефон у Эрнесто звонит целый день. Сотовый, домашний, специальная линия для «рабочих вопросов». Однажды Ромина сняла трубку на этой линии и услышала, как на другом конце провода сказали:
— Передай этому сукину сыну Андраде, пусть бережет свою задницу, мы и за шлагбаумами его достанем.
Она ему ничего не сказала, потому что в таком случае ей пришлось бы признаться, что она сняла трубку телефона, который не должна была трогать. И она не считает, что заднице Эрнесто угрожает реальная опасность, ведь тот, кто хотел бы причинить ему зло, не сможет проникнуть за шлагбаум. Никто не сможет, думает Ромина. Какое-то время она не притрагивалась к этому телефону. А потом звонки прекратились. Во всяком случае она ничего такого не помнит.
Перед Роминой лежит белый лист бумаги. Хуани предлагает ей что-нибудь выдумать. Но она сомневается. Рисует фломастерами задницы. К некоторым потом пририсовывает цветки, растущие из разделительной полосы, на некоторых рисует сердечки. Хуани рисунок нравится, и он просит его в подарок. Ромина кивает.
— Хочешь, я насочиняю что-нибудь вместо тебя? — спрашивает у нее Хуани.
Она соглашается. И он придумывает то, что все хотят услышать. Чтобы у Ромины не возникло проблем в школе. Пишет по-английски: «Мой отец престижный адвокат, он занимается уголовным, гражданским и коммерческим правом. У него есть адвокатская контора, и он ведет очень громкие дела». И так далее. Еще один, два, три абзаца. Не так уж и важно, что говорить, кого называть, какие слова использовать. Все равно это ложь. Все, кроме рисунка с задницами, подаренного Роминой, который он спрятал в карман.
В начале 2001 года в поселке заговорили об одичавших собаках. В марте появилось первое объявление в местном информационном листке, каждые выходные его раздают у въезда в наш поселок. Статья была подписана комиссией по окружающей среде. «В связи с появлением в окрестностях свор одичавших собак убедительно просим жителей Лoc-Альтоса уделить особое внимание хранению мусора, использовать баки с плотно закрывающимися крышками, чтобы не привлекать собак».
К тому времени почти все в Лос-Альтосе имели дело с собаками. И довольно часто. Но речь шла о породистых псах, а не о бродячих. С ними нам лишь предстояло познакомиться. Некоторые даже не знали точно, что означает слово «одичавший».
— Звучит как что-то из «Мартина Фьерро»,[40] — сказала Лала Урович во вторник на занятиях живописью.
К тому же сейчас не ясно, шла ли речь именно об одичавших собаках или просто о бездомных псах, которые живут сами по себе и проникают в поселок в поисках пищи. Бродячие собаки. Не такие, как наши золотистые ретриверы, лабрадоры, бигли, бордер колли, чау-чау, шнауцеры, бишон фризе, бассет-хаунды, веймарские легавые — собак этих пород чаще всего выгуливали по поселку в ошейнике с металлической пластиной, на которой указано имя и телефон хозяина на случай, если животное потеряется. Нескольких далматинцев купили по настоянию детей, посмотревших фильм Диснея. Но их было мало. Известно, что далматинцы навсегда остаются щенками и ломают все, что встречается им на пути. А кобели-бигли по ночам воют на луну, так что тому, кто не хочет проблем с соседями, остается единственное средство: удалить этим собакам голосовые связки. Говорят, это совсем не больно, чик-чик — и они уже не издают ни звука. А от чау-чау у тебя полный дом шерсти. Бишон фризе нужно чистить зубы, иначе у них из пасти идет просто убийственный запах. У шнауцеров отвратительный характер. Веймарские легавые с небесно-голубыми глазами — очень большие, их сложно содержать. Есть на свете и много других пород, но только не в Лос-Альтосе. Некоторые были у нас в детстве, и о них успели позабыть, некоторые вышли из моды. В нашем поселке почти невозможно встретить пуделя, боксера или бульдога. Нет ни колли, похожих на персонажа фильма «Лесси», ни немецких овчарок. Очень мало такс, чихуахуа и пекинесов. У жены Альберти была чихуахуа, которую она всюду носила с собой в сумочке Fendi. Возможно, это была не настоящая Fendi, а одна из тех первоклассных подделок, что Мариана Андраде заказывает по каталогу. Носила повсюду: на чаепития, турниры по бурако, теннисный корт. Однажды даже пришла с ней в церковь.
— Это карликовый пинчер, — поясняла она. — Загляни ему в глазки, правда, он гораздо милее, чем чихуахуа? — и совала тебе под нос собаку, выглядывавшую из сумочки.
Обо всех этих животных мы много чего знали. И умели с ними обращаться. Сбалансированный корм высшего качества — гарантия твердых, как камешки, маленьких и круглых экскрементов, которые легко убирать с газона лопаткой. Ветеринарный паспорт и прививки день в день. Обработка от блох и клещей. Фальшивые кожаные косточки, чтобы собаки точили зубы. Купание в ветеринарной лечебнице каждые две недели. Стрижка когтей, чтобы они не царапали двери и обивку мебели. И тренер, хотя бы на первых порах, чтобы научить собаку послушанию и основным командам. Sit, если нужно, чтобы она села. Stop, если нужно ее остановить.
— Она тебя не слушает, потому что ты говоришь неправильно, бабушка, — объясняла внучка Рите Мансилье. — Надо говорить не «si-i-it», a «sit», понимаешь? «Sit», очень коротко, «sit».
И Дорита удивлялась:
— До чего хорошо детей учат английскому в этих школах.
Собак выгуливали два-три раза в день, чтобы они поддерживали форму и могли набегаться вволю. В Лос-Альтосе редко встретишь людей, специально нанятых для выгула собак, как в скверах Буэнос-Айреса. Собак здесь выводим мы, хозяева, или наши служанки. Но чаще хозяева. Как раньше люди по воскресеньям надевали свою лучшую одежду и выходили на площадь — на других посмотреть и себя показать, так теперь по вечерам в Лос-Альтосе собак выгуливают, надев спортивные костюмы и кроссовки каких-нибудь известных фирм. Или даже роликовые коньки, если собаки хорошо тренированы.
Несколько лет назад, когда лишь немногие постоянно жили в Лос-Альтосе, те, у кого были собаки и кто приезжал с ними на выходные, вели себя так, будто они оказались в деревне. Люди выпускали своих псов, словно на выпас. Те бегали по окрестностям совершенно свободно, и никто за ними не следил. Были семьи, привыкшие к животным, кто много времени проводил в деревне, в своем доме или у друзей. Кто знал, что делать, если к тебе приближается животное. Мы были в меньшинстве. Но в девяностые годы, после массового переселения за город, правила изменились. Пришлось подумать и об остальных. Потому что остальные были уже не те, что раньше. Стал действовать следующий закон: если мой пес беспокоит соседа, то я за это отвечаю. А если я не приму мер, то сосед подаст жалобу и меня оштрафуют. Теперь, если пес гуляет по Лос-Альтосу без хозяина, а кто-то при виде животного почувствует себя неуютно или попросту испугается, он может пожаловаться в службу безопасности, и там выделят специального человека, чтобы поймать собаку и посадить в вольер. Если сможет, конечно. Сотрудники службы безопасности не обучены ловить собак, а любой пес инстинктивно умеет убежать от того, кто хочет его поймать. Но если это удается, если сеньор на велосипеде, вооруженный лишь длинной палкой с веревочной петлей на конце, умудряется изловить собаку, животное отправляют в вольер. Чтобы сидело там, пока за ним не придет хозяин. Собак держат в больших клетках у клубных конюшен и кормят так же, как и дома. Прежде чем забрать животное, хозяин должен заплатить восемьдесят песо штрафа и покрыть расходы на содержание и питание из расчета восемьдесят песо в день. Это достаточно весомый аргумент, чтобы не выпускать собаку одну. Но люди переезжают за пятьдесят километров от Буэнос-Айреса не для того, чтобы их животные сидели взаперти так же, как и в городской квартире, и не хотят держать собак на цепи, какой бы длинной она ни была. А так как в Лос-Альтосе запрещено устанавливать заборы, имеются только живые изгороди, а кусты собаку не удержат, то появились невидимые ограды вроде тех, что используют в деревне для выпаса скота. Вокруг участка протягивают подземный кабель. Он передает особый сигнал на устройство, которое крепится к ошейнику собаки и выдает разряд напряжением в шесть вольт. Какое-то время животных тренировали при помощи разноцветных флажков, как правило белых и оранжевых. Каждый раз, когда собака в специальном ошейнике приближается к флажку, система срабатывает и сначала подает звуковой сигнал, а потом, если животное все равно продолжает двигаться в сторону флажка, следует удар током. Флажок служит лишь для того, чтобы выработать у собаки рефлекс, обозначить место, дальше которого заходить нельзя. Позже по эстетическим соображениям флажки сняли, никому не хочется жить в доме, обвешанном ими со всех сторон. Но животные к тому времени уже натренировались и очень редко пробовали выйти за установленные пределы. Эта хитроумная система помогла нам решить проблему — всего за семьсот долларов.
