Почему эти мужчины вертятся вокруг него. Сперва лицедей, потом кожух, а теперь и разстрига?
Но она не додумала своих дум как пришли другие.
Почему уехала лебядь. Что мог, спрашивается сказать ей разстрига, чтобы заставить ее покинуть ее после их встречи в лесу и куда то исчезнуть?
Не привыкши много рассуждать и колебаться, она поднялась наверх повидать разстригу. Он лежал на диване и смотрел по сторонам в потолок. Когда ручка двери повернулась, он услышав это подумал: наконец и увидев купчиху: начинается и просиял от удовольствия.
Что с вами, спросила купчиха.
Я ослаб и должен был лечь
Отчего?
От голода
От голода?
Разумеется. Уже двадцать минут второго, а я собирался сегодня нарочно поесть пораньше, час назад.
Так в чем дело.
Да в том, что никак не могу доехать до лесу, где мы должны были завтракать. Впрочем я утешен.
— Чем?
— Да тем, что повидимому никто из нас не завтракал, так как лежа здесь я все время принимаю друзей. Простите, но я останусь лежать.
— Пожалуйста
— Мне все равно не долго осталось жить. А вы, как вы поживаете. Это очень мило с вашей стороны, что вы приехали меня навестить.
— Я вовсе не приехала вас навестить. Я приехала сюда вслед за лебядью. Мы сидели в лесу и никого не дождались, кроме лицедея, который приехал, повертел хвостом и уехал опять неизвестно почему и неизвестно куда. Тогда решили мы ехать сюда и я отправила ее вперед, так как дома ничего нет, и мы решили устроить здесь пикник, благо завтрак пропал. Но почему уехала лебядь?
— Не знаю. Когда я ее хотел зарубить она всячески хотела остаться, а когда я преисполнился самого мирного состояния она обозвала меня лицедеем, тогда как я разстрига, и уехала
— Что это значит зарубить
— Зарубить это значит рубить за. Вот же лежит ваш эспадрон.
— Что он помешался. Купчиха начинала быть злой.
— Что за остроумие вы мне уготовили, разстрига, это вам нейдет. Удивительно вы скучны со всеми вашими обстоятельствами.
— Обстоятельствами. Но тут нет никаких обстоятельств. Тут чистая работа.
— Ну вот и желаю чтобы она была продуктивной. Если же вы голодны, то приходите в столовую, я вас чем нибудь накормлю.
— Спасибо. Но вы уже хотите уйти.
— А что? спросила купчиха, уже направляясь к выходу.
— Что вы, разговор ведь еще не кончился.
— Мне некогда мой друг. В два часа меня уже ждут в конюшнях.
— Отлично, разстрига поднялся и сел, но я вам должен сказать несколько вещей, необычайно важных
— Это будет долго.
— Так же скоро, как и все делается сегодня.
Купчиха вернулась и села напротив разстриги. У нее пропала всякая охота интересоваться всеми этими событиями. Сразу она насытилась и больше ничего уже не хотела. Она потеряла к ним вкус и их ощущение. Но смутно она чувствовала, что это ее слабость, так как из-за этого события проносятся мимо нее, а она не принимает в них никакого участия. Поэтому ее равнодушие было скорее напускным.
— Пожалуйста покороче, добавила она, так как образование миров из туманностей меня не захватывает.
— Вот как раз об этом я и хочу вам сказать несколько слов, дорогая купчиха, так как не могу вас не предостеречь.
— Не говорите загадками.
— Нисколько, я вам хочу сказать, что вы рискуете. Так как в своем поступательном движении закручивающая спираль туманности все захватит и вы все равно будете захвачены, но помимо вашей воли. Но так как это поведет к различным неудобствам, то я вам советую быть захваченной по доброй воле и вашей, а не чьей нибудь другой.
— Спасибо за заботы. Все вы ныне заботливы, но я надеюсь уберечься.
— Возможно.
Разстрига встал потирая руки и прошелся. Купчиха смотрела на него вопросительно без нетерпения.
— Но ведь вы не убереглись от того, чтобы пригласить сюда завтракать лебядь.
— Из желаний вполне естественных
— А кто вас научил, что надо остерегаться ошибок только неестественных. Естественные много опаснее.
— Туманно. Для кого опаснее
— Для нас для всех.
— Но я пока никаких опасностей не вижу.
Разстрига укоризненно посмотрел на купчиху. Купчиха поняла, что это неправда. Она сдалась.
— Ваш укоризненный взгляд говорит, что я ошибаюсь и что опасности существуют. Но я их не замечаю.
— Вот об этой вашей слепоте я и говорю. Берегитесь, расшибетесь.
Он опять прошелся сгорбившись и потирая руки.
— Что же делать
— Взять два сырых и свежих яйца, белки сохранить в одном стакане, желтки в другом. Насыпав в желтки сахарный песок стереть гоголь-моголь, сахару сыпьте очень много, чтобы было очень густо и бело. Когда гоголь-моголь будет готов влейте в него два отложенных белка, опять стирайте, пока белок не разойдется и вы не получите двойную порцию гоголя-моголя. Между тем, если вы будете сбивать желток и белки вместе, то сколько бы вы не обнаружили прилежанья ничего не поможет.
— А это вы думаете поможет.
— Я в этом убежден. Ваше горло отдохнет и за завтраком вы сможете говорить сколько угодно.
— Вы ошибаетесь надеясь, что если я буду завтракать с вами, то буду красноречива, а если речь идет о завтраке не с вами, то какое вам до этого дело. Зачем вы вмешиваетесь?
— Меня самого вовлекают. Здесь лебядь рыдала и просила исповеди забывая, что я разстрига
— Рыдала. Почему?
— Очевидно потому, что говоря действуя уступая вы не даете себе отчета, что вы говорите, как действуете и отчего уступаете?
Купчиха почувствовала себя одинокой.
— Вы правы, я не знаю жизни. Но я никогда не думала, что я ее знаю.
— Вы не думали, а этого мало друг. Вы должны начать думать. И вы думаете. Теперь вам остается знать.
— Я вас слушаю
— Мы все бились полтора часа желая разрушить рамки, в которые загнала нас диалектика и ветер сегодняшнего утра: из этого ничего не вышло. Вместо этого мы обнаружили что те, кому мы верили не заслуживают доверия, так как они нас обманывают, и что еще хуже обманывают сами того не замечая. Мы обнаружили, что мы обманываем сами и сделали ряд попыток исправиться и стать на ноги. Не знаю случалось ли с вами подобное. Но это случилось и с вашим мужем, и с нашими женщинами, и с лицедеем, и со мной. Я сам несколько раз пытался встать на ноги и все гадал. Теперь я знаю, хотя и не все, но готов узнать, что каждый из нас изменяет с каждым из нас и что под нами ничего и впереди у нас ничего и ничего нет, кроме миража позади. Поэтому я знаю, что я умираю, хотя бы я мутил и иронизировал и не верил тому, что я вам говорю.
Мы слишком умудрены опытом, слишком все видели и знали и слишком нам нечего испытывать, так мы его уже испытали. Поэтому я и вижу и знаю и все мы видим и знаем и вы уже видите и знаете, что все прошло и остается только взлететь на воздух. Вы верили только в ваших лошадей и охоты, как умница в свою химию, кожух в свои двигатели, швея в свои платья, лицедей в свою болтовню, щеголь в свое великолепие и как я ни во что не верил. А вот теперь я верую в Бога, а вы уже не будете верить вашим лошадям. Они сбросят вас на первом повороте. Я вас больше не буду задерживать. Мир с вами. Спасибо за приглашение. Я не буду завтракать. Я буду ждать теперь мою жену. Мне сказали, что она звонила сюда.
И разстрига опять лег на диван и закрыл глаза. Купчиха встала, уже не пожала плечами и вышла. Он был прав сегодня, неотразимо прав.
Спускалась она в столовую медленно и уныло. Как жестоко была она наказана за самонадеянность и самоуверенность. Пока она верила только в свои силы, те к кому эти силы должны были быть приложены, построили свой мир и обокрали ее. На что ей теперь эта решимость и умение владеть эспадроном. Что делать. Она не знала. Все как будто метались по бюро похоронным и причащались. А что делать ей с ее презрением и отвращением. Так спускаясь она наткнулась на швею.
Здравствуйте дорогая, мой муж здесь.
Нет, он только что уехал.
— Но мне сказали. И у подъезда моя машина.
— Он ее оставил и взял одну из моих. Вероятно он знал, что вы приедете и оставил машину для вас.
— Ах, да. А куда он поехал
— Не знаю право. Пройдемте в столовую. Я еще ничего не ела. Хотите разделить со мной трапезу.
— С удовольствием. Наш завтрак в лесу видимо сорвался, а я голодна.
— Да, я была в лесу около часа и никто не приехал. Я решила, что какие-то необычайные обстоятельства налицо и решила вернуться сюда, что нибудь съесть. Здесь я застала вашего мужа.
— Что он вам сказал?
— Массу забавного. Но какие-то встречи не позволяли ему остаться до вашего приезда и он извинившись уехал.
— И не сказал куда
— Кажется нет.
— Ах, как меня это огорчает. И я совсем не понимаю как мог он не сказать куда он едет.
— Жаль я не знала, что вы не будете этого знать, дабы иначе конечно спросила.
