— Ленка, а ты будешь делать домашку? — донеслись до старика обрывки их разговора.
— Буду, конечно! А ты?
— А я у тебя завтра спишу! Сейчас гулять пойду!
— Ну тебя, Макаров! Ничего я тебе не дам!
«У них у всех своя жизнь, — подумал Дмитрий Петрович. — Они любимы своими родителями, им весело. Для них все только начинается. А для меня? Никто из этих крохотных созданий даже не посмотрел в мою сторону, не оглянулся. Просто пробежал рядом, как будто меня и нет. А может, меня и правда нет? Ведь если тебя никто не знает, не любит и не ждет, разве ты можешь сказать, что ты живешь?»…
Неожиданно закружилась голова и защемило сердце. Почти как в тот раз, в поликлинике, когда он прочитал прощальное Катькино письмо. Вот только рядом с ним сейчас никого не было. Помощи ждать неоткуда. Он хотел было подойти к подъезду, добраться до скамеечки, но не смог. Страшная слабость окутала все тело, а боль из груди постепенно передалась в левую руку. Пенсионер медленно осел на землю. Он захотел крикнуть, позвать на помощь, но не смог произнести ни слова. Старик вдруг отчетливо осознал, что это конец. Печальный конец печальной жизни. От этой убийственной логики стало еще больнее. Он распластался на земле, но душа не спешила покидать его бренное тело. Он лежал и смотрел в небо своими большими карими глазами. Почему-то пригрезился кот Васька, который плавно шагает по облакам и тихонько мурлычет…
— Эй! Там человеку плохо! Надо скорую вызвать, — раздались крики.
— Скорее! У кого есть мобильник?
Но ничего этого старик уже не слышал. Он в безмолвии лежал на холодном асфальте, закрыв глаза, когда ослабевшие веки отказались служить ему. Но даже сквозь них Дмитрий Петрович видел любимые и бережно хранимые в сердце образы. Вслед за котом Васькой по облакам проскользнуло доброе лицо бабы Дуни, виляющий хвостом Шарик, Софьюшка с подносом аппетитных пирожков, Катька, обхватившая руками луну, Степан, поддерживающий на стадионе любимый ЦСКА, Андрюха в черном пиджаке с орденами, Кирилл с томиком медицинской энциклопедии, балагур Илья, хлопающий себя по массивному животу, Серега, задумчиво стоящий в очереди…. И от этих образов стало вдруг так уютно, так спокойно. Куда-то ушла боль. Все замерло. Наступила тишина…
Первое, что услышал Дмитрий Петрович, когда очнулся — были чьи-то голоса. Пока они звучали не слишком отчетливо, как из трубы, но все же нечто неуловимо знакомое в них присутствовало. Старик не знал, где он, и что вообще происходит. Последнее, что он помнил — это острую боль в сердце и холодную асфальтовую дорожку. Все остальное являлось для него полнейшей загадкой. Дмитрий Петрович попробовал пошевелить рукой, и это ему удалось. Нехотя, но рука отозвалась на команду и повиновалась.
— Очнулся, очнулся! — раздались голоса, и над кроватью пациента склонилось несколько человек.
Кто-то гладил его по голове, кто-то ободряюще и в то же время очень осторожно трепал по плечу. Дмитрий Петрович не мог разобрать, кто это был — перед глазами стояла пелена. Но рука, перебирающая его седые волосы, почему-то показалась женской и до боли знакомой. Пенсионер очень хотел открыть глаза и взглянуть на тех, кто стоял рядом. Но он не смог этого сделать — все было как в тумане.
— Так! Освобождаем палату! Больному нужен покой, — послышался строгий голос. И Дмитрий Петрович снова погрузился в небытие.
Когда он очнулся во второй раз, то почувствовал себя уже лучше. Старик с трудом разомкнул тяжелые веки и огляделся. Перед его взором открылась типичная больничная палата, только вот кроме него здесь никого не было. На письменном столе в вазочке находились цветы, на подоконнике лежали фрукты. Дмитрий Петрович попытался приподняться на локтях, но не смог, все-таки он был пока еще слишком слаб. Оставив бесполезные попытки, пенсионер попытался понять, как долго здесь находится. Но сделать это было весьма затруднительно — часов на руке не было, а до газет и журналов, лежащих на столе, старик не мог дотянуться при всем желании. Он хотел было уже позвать медсестру, но в этот момент женщина в белом халате сама вошла к нему в палату и приветливо улыбнулась.
— Ну, как ваше самочувствие, Дмитрий Петрович? — спросила она.
— Слабость.
— В вашем состоянии это вполне нормально.
— А что со мной?
— Инфаркт, Дмитрий Петрович. Еще бы чуть-чуть, и мы не смогли бы ничего сделать. Но, слава Богу, скорая вас быстро к нам доставила.
— А сколько я здесь нахожусь?
— Да уж три дня. Ваши друзья все извелись.
— Друзья? Какие друзья?
— Ну как это какие? Вам видней. Уж сколько я здесь работаю — ни к кому столько не ходят, как к вам. Судя по всему, личность вы знаменитая.
— А где…
— Так, довольно разговоров, вам это сейчас вредно. Отдыхайте, набирайтесь сил. Я сейчас сделаю вам укольчик, а вечерком еще подойду.
— Но мне важно знать…
— Дмитрий Петрович, послушайте моего совета. Сейчас вам вредно волноваться. Скоро вы узнаете все, что хотите, но не сейчас. Сейчас мы будем спать. И не сопротивляйтесь, а то я вас свяжу. Хотите?
Пенсионер улыбнулся, не в силах произнести ни слова. Пожалуй, сейчас он действительно был еще слишком слаб. Позволив медсестре сделать укол, Дмитрий Петрович закрыл глаза и проспал почти целый день…
А на следующее утро он почувствовал себя почти бодрячком. Во всяком случае, у него появился аппетит, и он уже мог слегка приподняться на кровати, чтобы облокотиться на подушку. Вошедшая медсестра, измерив давление и проведя ряд других необходимых процедур, состоянием своего пациента осталась довольна.
— Я вижу, вы идете на поправку, — с улыбкой сказала она.
— Наверное. Я и правда лучше себя чувствую.
— Вот и хорошо, я очень за вас рада.
— Скажите, а друзья, о которых вы говорили, они все еще там?
— Вы знаете, в данный момент там только один ваш друг. Но и он ненадолго отошел.
— Жаль, — сказал заметно погрустневший Дмитрий Петрович. — Я ведь так и не знаю, кто там был…Ну хотя бы скажите, сколько их пришло, как они выглядели.
— Я лучше кое-что другое сделаю. Тот человек, который сейчас отошел, попросил вам одну вещь предать. Утверждал, что вам будет очень приятно, и сказал, что вы все поймете.
— Да? И что же это за вещь?
— Это даже не вещь, а еда. Пирожки с капустой.
— Мне, конечно, приятно. Но признаться, я до сих пор так ничего и не понял…
— Ваш друг это предвидел. Поэтому попросил добавить, что попробовав эти чудесные пирожки, вы сразу же догадаетесь, что их могла приготовить только одна женщина на этой планете.
— Ах, — произнес Дмитрий Петрович. — Неужели, Софья… Но как? Каким образом? Ведь она в доме для престарелых…
— Уважаемый больной! Если вы будете так нервничать, я немедленно сделаю вам укол.
— Нет-нет. Я не нервничаю, просто не совсем понимаю. Это ведь невозможно…
— Ладно, не буду вас больше мучить, — с улыбкой сказала женщина. — Этот ваш друг — большой шутник. Сюрприз вам сделать хотел. Он ждет за дверью и просто жаждет с вами пообщаться. Почти не отходил от вас, даже ночевать оставался. Да и другие тоже. Пока не убедились, что вашей жизни ничто не угрожает — не хотели расходиться. Я вам даже завидую. Чтобы иметь таких преданных друзей, нужно быть очень хорошим человеком…
— Эй, там, за дверью, заходите, — крикнула медсестра, и в палату тут же ворвался улыбающийся Степан в красно-синем шарфе ЦСКА.
— Ну как ты, дружище? — воскликнул он. — Ну и напугал ты нас, Димка! Прямо спасу с тобой нет, честное слово!
— Степка! Как я рад тебя видеть! Как ты здесь оказался? Мы тогда расстались и все! Я думал, и не свидимся больше!
— Эх ты! Думал он! Чем ты думал? Уж явно не головой! Тут такие события творятся — не поверишь.
— Ты мне лучше скажи, откуда пирожки? Их ведь Софья приготовила, я знаю. Вы что нашли ее? Как?
— У… это долгая история!
— Рассказывай скорее! Что у вас там творится? Я вообще ни черта не понимаю!
— Так, — вмешалась медсестра. — Больному нельзя волноваться!
— Да поймите вы, — сказал Дмитрий Петрович. — Если я не узнаю, в чем здесь дело, я буду волноваться гораздо больше. Дайте нам часок, а? Ну, пожалуйста! Это очень важно, вы даже не представляете себе!
— Уговорили. В виде исключения даю вам ровно тридцать минут и ни секунды больше! Время пошло. Если что — нажмите вон ту красную кнопочку над вашей кроватью. Я сразу же приду.
— Конечно-конечно. Не сомневайтесь. Если что — я сразу же вас вызову.
— А вы, — обратилась женщина к Степану, — постарайтесь его не волновать. Это ему сейчас противопоказано.
— Что ж я, дурак, что ли! Понимаю!
— Ну все, тогда я вас оставляю.
— Степка, ну не томи ты! Говори давай скорее! Что там с Софьей? Как ты вообще узнал, что я здесь?
