— Вылезай из кабины.
Зоя спрыгнула на землю, стараясь держаться подальше от раненого. Тот пытался рубашкой перевязать ногу, затянув ее узлом на лодыжке. Мальчишка вытер лезвие ножа и спрятал его под одеждой. Поглядывая одним глазком на мужчину, Зоя пробормотала:
— Спасибо.
Мальчишка нахмурился.
— Если бы Фраерша приказал убить тебя, я сделал бы это.
Помолчав, она поинтересовалась:
— Как тебя зовут?
Он заколебался, не зная, отвечать или нет, но потом все-таки нехотя буркнул:
— Малыш.
Зоя повторила вслед за ним:
— Малыш.
Девочка посмотрела на лежащего мужчину, а потом перевела взгляд на грузовик. Тот съехал с дороги. Мужчина в бессильной злобе ударил кулаком по земле и крикнул:
— Подожди, пока остальные не узнают о твоей выходке! Они убьют тебя!
Зоя подняла глаза на мальчишку, и по лицу ее скользнула тень тревоги.
— Это правда?
Малыш ненадолго задумался.
— Тебя это не касается. Мы идем обратно. Если ты вздумаешь убежать, я догоню тебя и перережу тебе горло. Если ты отпустишь мою руку, хотя бы для того, чтобы поковыряться в носу…
Чрезвычайно довольная тем, что узнала наконец, как зовут ее неожиданного спасителя, Зоя закончила вместо него:
— Ты перережешь мне горло?
Малыш склонил голову набок, с подозрением глядя на нее — и, без сомнения, раздумывая над тем, не смеется ли она над ним. Чтобы успокоить мальчишку, Зоя подошла к нему и взяла его за руку.
Побережье Тихого океана Колыма Порт Магадан Плавучая тюрьма «Старый большевик»
Тот же день
Ступени и трапы оставались единственным спасением от попавшей в трюм воды. Заключенные облепили их, тесно прижавшись друг к другу, словно воробьи на проводах. Те, кому повезло меньше, сидели на обломках нар — сломанные доски и бревна образовали этакий деревянный остров, со всех сторон окруженный ледяной водой, на поверхности которой покачивались трупы умерших. Лев оказался одним из немногих счастливчиков, ютившихся высоко над водой, на стальных ступеньках, ведущих к простреленному навылет люку, дыры в котором были заткнуты тряпками.
Как только сквозь пулевые отверстия в крышке перестала поступать вода, Льву пришлось заняться поддержанием давления пара в топке. Руки и лицо у него горели от жара, тогда как ноги — он стоял по колено в воде — онемели от холода. Словом, тело его раздирали противоположные ощущения. Дрожащими от усталости руками он без остановки швырял в топку уголь. На помощь ему не пришел никто. Остальные заключенные сидели во влажной темноте, словно первобытные пещерные люди, неподвижные и отупевшие. Всем им грозила перспектива пожизненного труда, и они не желали добавлять к ней ни одного лишнего дня. Если паровая машина остановится, а корабль станет неуправляемым, значит, охранники должны заняться решением этой проблемы. Они могут сами швырять лопатами свой собственный уголь, если им так хочется. Эти люди не собирались помогать им побыстрее доставить себя в тюрьму. А у Льва не было сил убеждать их в том, что не делать ничего — куда опаснее. Он понимал, что, когда охранники спустятся в трюм после подавления попытки бунта, они начнут стрелять без разбора во все, что движется.
Он в одиночку продолжал швырять уголь, пока хватало сил. И только когда он отправил в топку всю кучу и лопата выскользнула у него из рук, из темноты вышел какой-то мужчина и занял его место. Лев одними губами прошептал ему «спасибо» и стал карабкаться наверх — узники подвинулись, давая ему дорогу, — где бессильно повалился на верхнюю ступеньку трапа. Вскоре он заснул (если это можно назвать сном), вздрагивая всем телом, мучимый голодом и жаждой.
* * *
Лев открыл глаза. На палубе появились люди. Он слышал их шаги у себя над головой. Корабль остановился. Пытаясь пошевелиться, он понял, что у него затекло все тело: он спал, обхватив себя руками и поджав колени к груди, и сейчас не мог разогнуть их. Он принялся разминать пальцы, а потом и шею, и суставы протестующе затрещали. Распахнулась крышка люка. Лев поднял голову, болезненно щурясь от яркого света. Небо ослепило его блеском расплавленного металла. Когда же глаза наконец привыкли к свету, он сообразил, что на самом деле оно тускло-серого оттенка.
Его окружили охранники, направив вниз стволы автоматов. Один из них крикнул, обращаясь к узникам внизу:
— Без фокусов! Попробуйте только выкинуть что-нибудь, и мы оставим корабль, а вас запрем внутри, чтоб вы потонули, как крысы.
Заключенные едва могли двигаться, не говоря уже о том, чтобы оказать серьезное сопротивление. Наградой за то, что они не дали паровой машине остановиться и спасли корабль, стали тычки автоматными стволами. Прозвучал еще чей-то голос:
— Все наверх! Быстро!
Лев узнал голос Тимура и приободрился. Сначала он медленно сел, а потом с величайшим трудом, словно скрипучая деревянная марионетка, которую резко дергают за ниточки, поднялся по трапу на палубу.
Потрепанный пароход накренился на один борт. Пулемет исчез. От него осталась лишь перекрученная турель. Трудно было представить, что море, такое спокойное и гладкое сейчас, могло быть столь бурным и яростным. На мгновение встретившись взглядом с другом, Лев отметил темные круги у него под глазами. Значит, и для него шторм оказался нелегким испытанием. Пожалуй, как-нибудь потом они обменяются впечатлениями.
Пройдя мимо, он направился к борту и, облокотившись о поручни, стал смотреть на порт Магадан, раскинувшийся перед ним. Это были ворота в самую отдаленную и суровую часть страны, которую, как ему казалось, он хорошо знал и одновременно чувствовал себя здесь чужаком. Он никогда не бывал здесь сам, зато отправил сюда сотни мужчин и женщин. Он не выбирал им какие-то определенные лагеря, это не входило в его обязанности. Но многие из них неизбежно оказывались на борту этого корабля или ему подобных, выстраивались в длинную очередь и, шаркая ногами, направлялись к сходням.
Учитывая печальную славу этого региона, он ожидал увидеть нечто зловещее в окружающем пейзаже. Но в маленьком порту, построенном около двадцати лет назад, царили почти сонная тишина и спокойствие. Деревянные лачуги изредка перемежались прямоугольными бетонными зданиями городских властей, стены которых украшали пропагандистские лозунги, казавшиеся нелепым взрывом цвета на приглушенной палитре окружающих красок. Вдали, за портовыми постройками, в складках заснеженных сопок раскинулась сеть лагерей ГУЛАГа. Пологие на побережье, по мере удаления от него сопки становились все круче, а покатые вершины кутались в облака. Сонная и угрожающая одновременно, эта земля не терпела слабости, как физической, так и душевной, сметая человеческие пороки со своих скованных арктическими морозами склонов.
Лев спустился на причал, у которого теснились маленькие рыбацкие лодчонки: свидетельство того, что здесь помимо тюремной существует и другая жизнь. Представители народов Крайнего Севера, чьи предки обитали на этой земле задолго до появления лагерей, несли корзины с моржовым клыком и первым уловом трески в этом году. Лев удостоился лишь мимолетного недружелюбного взгляда, словно это узники были виноваты в том, что родина чукчей, эвенков и якутов превратилась в тюремную империю. Охранники рассредоточились вдоль пирса, выстраивая вновь прибывших. Поверх своей формы они напялили на себя толстые меховые и войлочные одежды, сшитые аборигенами, которые выглядели забавно и нелепо на дурно скроенном стандартном военном обмундировании массового производства.
За спинами охранников виднелись освобожденные из заключения люди, ждавшие отправки домой. Они уже или отсидели свой срок, или же их приговоры были пересмотрены. Они вновь стали свободными людьми, чего, впрочем, никак нельзя было сказать по их внешнему виду: ссутулившимся плечам и глубоко запавшим глазам. Лев всматривался в их лица, ища признаки торжества, некоего злорадного, но вполне понятного удовлетворения при виде того, как другие отправляются в лагеря, из которых они только что освободились. Но вместо этого он видел лишь обезображенные руки, на которых недоставало пальцев, шелушащуюся кожу, язвы и дряблые мускулы. Свобода придаст им сил, а кое-кого даже вернет к некому подобию себя прежнего, но спасти всех она не сможет. Вот, значит, что стало с мужчинами и женщинами, которых он отправлял сюда.
* * *
Стоя на палубе, Тимур смотрел, как заключенных погнали к пакгаузу. Лев ничем не отличался от остальных. Их вымышленные личности выдержали очередную проверку. Несмотря на шторм, они прибыли сюда целыми и невредимыми. Морское путешествие являлось необходимой частью их легенды. Хотя в Магадан можно было бы попасть и по воздуху, организация подобного полета не позволила бы им незамеченными проникнуть в систему. Еще ни одного заключенного не привозили сюда на аэроплане. К счастью, для обратного пути такая скрытность уже не требовалась. На аэродроме в Магадане их ждал транспортный самолет. Если все пойдет по плану, через два дня они со Львом вернутся в Москву вместе с Лазарем. Но плавание на корабле было пока самой легкой частью их плана.
