Прозвенел звонок. Дети выбежали из класса, а Готов, улыбаясь, смотрел сквозь стекло окна, мысленно пребывая с инопланетным разумом.
— Что ты там все пишешь, Севостьянова? Я ведь ничего не диктую.
Учитель подошел к Севостьяновой и попытался выхватить тетрадку. Ученица спрятала под парту и строго сказала:
— Это мое. Личное.
— В обществе, девочка моя, не может быть ничего личного, только общественное.
— А это личное.
Готов обратился к классу:
— Типичный пример индивидуализма. Плевок в общественное самосознание. Севостьянова, отдай, пожалуйста, то, что ты прячешь.
— Не отдам, — упрямилась школьница.
— Сашенька, — сказал Готов ласково, — отдай, пожалуйста. Мы с ребятами почитаем и вернем. Больно не будет. Зачем упрямишься, ты же хорошая девочка. Я добра тебе желаю. И всем. Хочу, чтобы вы привыкли жить в коллективе, где от каждого по способности, каждому по тому, что он хочет. Отдай.
— Нет! — Севостьянова насупилась и сжалась.
Готов потребовал настойчивей:
— Отдай по-хорошему, дрянь! Последний раз прошу.
Севостьянова молчала. Готов залез руками под парту и, недолго борясь, вырвал тетрадку из рук ученицы.
— Верните, — заплакала Севостьянова.
Она хотела выбежать из класса, но Готов преградил ей путь:
— Сейчас посмотрим, что у нас здесь… Ого, дневник! Ребята, личный дневник Севостьяновой! Он позволит нам глубже понять загадочную душу этой странной девочки. Правда, Севостьянова?
Класс приталил дыхание, дабы не пропустить ни единого слова, что прочтет Готов. Севостьянова сделала несколько неудачных попыток выхватить дневник из рук учителя.
— Второе февраля, — зачитал учитель. — Сегодня день Сурка. После школы, мы с девчонками пошли на дискотеку. Немного выпили. Артем предложил покурить травки. Дунули в мужском туалете. Артем лез целоваться. Я не согласилась. Сказала, что хожу с Андреем.
Севостьянова вскочила и побежала. Готов поймал ее за талию и усадил на место.
— Читаем дальше, — обрадовал учитель свободный класс. — О-о, ну, ваще! Если бы меня спросили: с кем бы я хотела переспать из нашего класса… Наверное, с Кучукбаевым или Зыкиным. Еще мне нравится Гальянов, он такой романтичный и часто на меня смотрит. Потому что я красивая. А уродины типа Мишиной и Кобелевой пусть мечтают о прыщавом шибздике Соловьеве.
Дрожа от злости и стыда, Севостьянова теребила пальцами ручку. Учитель утешил:
— В чем проблема, Севостьянова? Посмотри, как сильно мы подняли авторитет Кучукбаева и Зыкина, а Гальянов непременно после урока сделает тебе предложение. Правда, с Кобелевой и Мишиной нехорошо получилось. Что ж, время лечит. Не исключено, что вы еще станете лучшими подругами.
Класс пристально смотрел на плачущую Севостьянову. Самолюбие детей часто тешит унижение товарищей.
— Ребята, вы не поверите, что здесь написано, — учитель водил пальцем по странице дневника. — Я девственница. Все мои подруги давно трахаются, а я боюсь. Мне кажется, что просто так воспитана. Я думаю, что в первый раз должно быть по любви, но не думаю, что люблю Андрея. Мы просто с ним ходим… — Готов развел руками. — Севостьянова, я тебя не пойму, а как же Зыкин с Кучукбаевым? Непоследовательно, Саша, непоследовательно… Вот тут ты пишешь от 29 января… Начались месячные, писать не могу. И все, больше ни строчки. Поясни.
Севостьянова в безумной ярости набросилась на Готова. Она вцепилась ему в волосы и изо всех сил драла. Била ногой, стараясь попасть в пах. Плевала в лицо. При всем при этом она не издала ни единого звука, ни единого ругательства, ни единого вопля. Картина выглядела жестоко.
Но то, что Севостьянова молча избивала учителя, совсем не означает, что бесшумным был Готов. Как раз наоборот: он визжал до хрипоты:
— Отстань, ненормальная! Уберите ее от меня! Больно же, дура!
От неожиданного нападения Готов полностью потерял ориентацию в пространстве. Он даже не отмахивался, лишь прикрывал дневником голову. Один удар Севостьяновой коленом попал учителю между ног. Готов упал, держа руки в области гениталий.
Севостьянова спокойно собрала вещи и вышла. Учитель на полу корчился от невыносимой боли.
Богобоязненный образ жизни
Готов вошел в класс, перебирая в руках четки.
— Доброго здравия, вам, дорогие мои. Садитесь, пожалуйста.
Ученики 8 го «Д» сели. С задних парт донесся смешок, и в голову Эдику Харитонову полетел комок смятой бумаги. Эдик обернулся, поискал глазами и показал кулак. Лена Сидорова упала со стула (мальчишки на перемене подпилили школьное имущество) и громко рассмеялась. Класс подхватил.
Готов улыбнулся:
— Успокойтесь и не бойтесь, ругать не стану. С сегодняшнего дня я веду смиренный, богобоязненный образ жизни. Ничто не способно вывести меня из себя. Хочу, чтобы мое умиротворение распространилось и на вас. Не представляете, как мне сейчас хорошо и спокойно. Если кто хочет, может ударить меня по щеке, я с радостью подставлю другую. Хорошие мои, будьте добрыми и любите друг друга.
— А как любить, по-всякому? — сострил беззубый Коля Новоселов.
Учитель положил на стол четки и, не переставая улыбаться, сказал:
— Зачем ты так, Коля? Речь идет о высокой духовной любви, которой не страшны никакие преграды… Ну, ладно, начнем, пожалуй, урок. Как говорится, ученье — лихьт, а неученье — нихьт. Андрей, убери, пожалуйста, плеер. Не время сейчас, Андрюша… Вот, молодец, умница.
Готов написал на доске: «История надувательств. Разоблачение.» — и без всякой кротости в голосе сказал:
— Никакие фокусники не фокусники. Коперфильд ваш — фигня полная. Летает он, конечно. Рассказывайте. Чистой воды обман, иллюзия, техника, приспособления, правильно расставленные зеркала. И потом, кто это на самом деле видел? По телевизору сейчас все, что угодно, показать могут. Я поражаюсь, все верят, что Дэвид прошел сквозь китайскую стену, ну, прямо все по-честному, а фильм «Властелин Колец» сказкой считают. Это же элементарный монтаж. Нонция, фиксенс.
Денис Кротов поднял руку:
— А никто и не говорит, что Коперфильд — волшебник. Все знают, что это просто трюки.
Готов по-доброму посмотрел на ученика:
— Денис, я все понимаю, ты пытаешься меня разозлить. Зачем? Я стал другим человеком. Для меня отныне не существует мирской суеты.
— Но…
Готов рассмеялся, не дав школьнику высказаться:
— Перестань, Денис. Ты, право, считаешь, что сейчас Рудольф Вениаминович начнет на стены бросаться, оскорблять. Этого, конечно же, не будет.
— Ничего я не думаю, просто интересно… вот Вы нам это рассказываете, а это и так понятно, что…
— Это все, Денис, от лукового. Я же знаю, на самом деле ты не такой. На самом деле ты хороший, добрый парень. Неужели для тебя так принципиально важно разобраться в таком пустяковом вопросе? Если хочешь, я возьму свои слова обратно и признаю всех фокусников магами и волшебниками, что в сущности одно и то же.
— Я не говорю, что фокусники — волшебники, просто я…
— Что, ты?!! — заорал Готов и отшвырнул в сторону стул. — Достал ты меня уже, придурок, задолбал!!! Испытывая мое терпение, ты даже не догадываешься, на что себя обрекаешь!!! Тормоз недоношенный!!! Скажи, ты недоношенный, что ли?!!
— Вовсе нет, — сказал Кротов.
— Хочешь сказать, что тебя девять месяцев вынашивали?
— Да.
— Откуда ты знаешь?
— Мама говорила.
— А она откуда знает?
Школьник не нашел, что ответить, лишь открыл рот.
— Все, хорош играть в доброго дядю, — раздраженно сказал Готов. — По-нормальному вы не можете, потому что вы ненормальные. Откуда такие дети берутся? Откуда вообще дети берутся? Не может же природа быть столь несовершенной. Так, господа бумагомараки, на первый, второй, девятый рассчитайсь! Берем парты и выносим в коридор.
— Зачем? — удивились ученики.
— Зате-э-э-м! — передразнил учитель. — Надо значит, вот зачем. Это знают только трое: я, Бог и мой внутренний голос. Давайте быстренько, все парты в коридор.
8 й «Б» возмущался:
— На фиг надо?!
— Че к чему?!
— Ага, а потом обратно затаскивать, да?!
Готов отбил кулаками по столу дробь.
— Вы че разорались?! — рявкнул учитель. — Глотки луженые?! Я ведь быстро сейчас… Директор сказал парты вынести, красить будут. Вы можете хоть раз без пререканий что-нибудь выполнить?
Школьники зашуршали вещами и стали выносить парты со стульями в коридор, громко радуясь смене деятельности. Готов руководил процессом переноски парт.
— Тише вы, не орите, кому говорю, — махал кулаком учитель, — уроки идут. Лунев, Самсонов, вы что, рахиты, нормально нести не в состоянии? Не ржи, Кротов, не ржи, отныне ты у меня на особом контроле… Расставляйте в три ряда, как в классе. Стол мой не забудьте.
