Через несколько минут эта тишина стала невыносимой. Меряя шагами кабинет из угла в угол, он почувствовал неприятные ощущения в груди.
— Этого еще не хватало, — подумал доктор и, достав из холодильника бутылку, налил себе 50 граммов коньяку.
По телу разлилось приятное тепло, и боль практически сразу прошла. В этот момент в дверь постучали, и на пороге появился Сергей.
— Ну, наконец-то! Проходи, рад тебе!
Сергей Васильевич, молодой, спортивного телосложения человек в темном элегантном костюме, был давним закадычным другом Алексея. Гражданская одежда не могла скрыть его военной выправки, серые со стальным блеском глаза смотрели решительно и понимающе, а в светло-русых волосах кое-где просвечивала преждевременная седина.
— Присаживайся, — проговорил Алексей и нажал кнопку внутренней связи, — Надежда Павловна, я отправляюсь в город — возможно, не вернусь. Если возникнут проблемы — принимайте решение сами.
Дав указания заместителю, главный врач произнес:
— Наконец-то я совершенно свободен… от всего. А теперь поехали ко мне домой… поговорим.
— Наташка, что с тобой? — с тревогой спросила ее подруга, увидев бледную расстроенную девушку, вошедшую в комнату.
— Со мной?.. Ничего, — пожала та плечами.
— Да как же так! — возмутилась Елена. — На тебе лица нет!
Наташа вздохнула, бросила сумочку на кровать и уселась рядом. С первого дня учебы в университете они жили в одной комнате общежития и были задушевными подругами. Они делились своими маленькими секретами, щедро давая друг другу необходимые, как им казалось, советы, почерпнутые из еще небогатого жизненного опыта.
Лена знала, что Наталья задерживается по вечерам, позируя художнику, и что портрет почти готов. И если в это время приходил Андрей, у девушки всегда был заранее приготовлен рассказ о совершенно уважительной причине, по которой опять отсутствует ее подруга в такое довольно позднее время. К счастью, кривить душой ей приходилось редко, так как Андрей, занимаясь мелким бизнесом, сам частенько задерживался, а иногда вообще не появлялся несколько вечеров подряд. Невозможно было даже представить, что было бы, если б он узнал о сеансах живописи…
После разговора и объяснения Алексея Петровича Наташа почувствовала потребность побыть одной, чтобы разобраться в своих чувствах. Медленно бредя по улицам, она завернула в центральный городской парк, где просидела, несмотря на все усиливающийся холод, до самого захода солнца. Она размышляла о случившемся, по-своему переживала это, но к окончательному решению не была готова. Неуверенность, часто свойственная ей, и на этот раз давала о себе знать. Елена, понимая, что временами подруга о чем-то умалчивает, не пыталась ее расспрашивать, ибо между девушками существовала негласная договоренность — не лезть друг к другу в душу, ведь придет время — и все откроется само собой.
Сегодня каждой из них хотелось нарушить это правило. Лена видела необычное состояние подруги, а та, мучимая сомнениями, испытывала желание поделиться с кем-нибудь.
— От него? — кивнув в сторону роскошного букета роз, первой не выдержала Елена.
— От него… — как эхо, повторила девушка.
— Счастливая… — Лена вдохнула аромат раскрывшихся бутонов. — А ты-то к нему как… любишь?
Еле заметно Наташа пожала плечами.
— Понимаю…
В этот момент кто-то громко постучал в закрытую дверь.
— Это Андрей! — встрепенулась Наташа. — Ой, Лен, скажи, что я болею, — прошептала она. — Голова прямо раскалывается… — и быстро улеглась на конку, натянув тут же смоченное полотенце на лоб. Заговорщически подмигнув, та кивнула и направилась открывать дверь, которая сотрясалась от нетерпеливого стука. На пороге показался высокий русоволосый молодой человек, который по-свойски шагнул в комнату.
— Привет юным студенткам! — прогремел он. — Что, Леночка, опять букет получила? Эх ты, водишь за нос своих поклонников.!
— Тише, ты, Наташа совсем расхворалась! То ли не видишь?
— Вай-вай-вай… — Андрей сочувственно покачал головой, невольно переходя на шепот. — И чего это ты разболелась, на праздник-то глядючи?
Он подошел к койке и, чмокнув девушку в щеку, присел рядом:
— Да, вид у тебя, Наталья, неважный…
— Простыла, наверное, — как бы оправдываясь, произнесла девушка, — погода такая — сам видишь.
— Вижу — вон снег пошел, самая настоящая метель.
— Снег? — удивленно переспросила Лена и выглянула в окно. — Как странно… и красиво. Яблони цветут — и снег.
— Наверное, кто-то из вас, девушки, согрешил, а?
Наташа выдержала насмешливый, взгляд Андрея, но почувствовала, что начинает краснеть. Из неловкого положения ее выручила подруга:
— Да ты на себя посмотри сначала, сам-то каков?
— Кто же у нас безгрешен… — философски процедил молодой человек.
— Вот-вот, — наступала Елена, — у тебя-то давно, наверное, рыльце в пушку?
Андрею этот разговор, начатый им же, уже не нравился, и он поспешил поменять тему:
— Наташа, а может быть, завтра все же встретимся?
— Не знаю… — неуверенно произнесла та. — Боюсь, что совсем разболеюсь…
— А ты сходи в свой санаторий, возьми таблетки — быстрее поправишься, — посоветовал Андрей, казалось, без всякой задней мысли, рассматривая в это время букет, поставленный Еленой в вазу.
Сердце у Наташи екнуло, но она спокойно произнесла:
— Ничего, малина есть — вылечусь сама.
Видя, что разговор не клеится, и девушки, обычно беспечные и веселые, сегодня с трудом поддерживают беседу и больше отмалчиваются, Андрей засобирался:
— Ладно, мне пора. Завтра после обеда забегу. Пока!
Поцеловав Наташу, он сделал прощальный жест рукой и растворился за дверью. После его ухода Наташа долго лежала, потом встала, умылась, и, подсев к столу, приблизила к себе букет, вдыхая свежий аромат цветов. Она была задумчива и грустна, и Елена, видя это, не тревожила ее расспросами. Вечером, когда подруги, закончив подготовку к завтрашним занятиям, уже ложились спать, Наташа, как будто продолжая начатый накануне разговор, сказала:
— Знаешь, а он сказал мне, что любит.
— Ну… а ты что?
— Не знаю… Я не знаю, что мне делать… Чувствую, что он хороший человек и, кажется, действительно любит меня.
— Наташа, а ведь это не так уж и мало в нашей жизни… Ты думаешь, Андрей тебя любит больше?
— Больше, меньше — не знаю. Алексей в общем нравится мне — и только. Но он старше и женат… Ой, что-то на самом деле голова разболелась. Устала я, давай спать!
В комнате на какое-то время воцарилась тишина.
— Послушай, Лен! — вновь раздалось из-под одеяла. — У нас действительно так холодно, или?.. Я вся дрожу, никак не могу согреться.
Елена встала и, достав из встроенного шкафа плед, укутала подругу.
— Ну, девушка, — услышала Наташа, — это у тебя нервное… ты так трясешься оттого, что он объяснился в любви. А что же будет, если он замуж предложит выйти? — Лена посмотрела в окно и, вновь увидев пролетающие снежинки, добавила. — Тогда, наверное, ледниковый период наступит!
— Прежде чем это предложить, ему нужно остаться одному — он ведь не турецкий султан?! — полушуткой ответила Наташа.
— Откуда ты знаешь? Может быть, в душе он какой-нибудь арабский принц?!
Подруги еще немного поговорили на отвлеченные темы. Наконец, зевая, Елена сказала:
— Поздно уже, утро вечера мудренее. Спокойной ночи.
Через несколько минут она уже тихо посапывала, а Наташа, лежа с открытыми глазами, вспоминала сегодняшний удивительный и почему-то немного грустный день.
Этим вечером в квартире доктора долго горел свет. В столовой стоял запах подгоревшей яичницы с ветчиной. За столом сидели двое. Один из них — хозяин квартиры — снова потянулся к бутылке «Наполеона».
— Нет, Алеша, больше не буду, — остановил его руку друг. — Мне еще до дома добраться нужно. Если даже и патруль благополучно миную, то есть опасность врезаться в столб или зацепиться за угол дома. Ты уж извини… Я ведь тебя понимаю…
— Ты что же, думаешь сегодня уехать? Ведь ты предупреждал жену. И потом… — Алексей кивнул на две пустые бутылки из-под коньяка, — себя не жалеешь, так хоть машину пожалей.
Сергей мотнул головой и, потянувшись к другу, обнял его, зацепив при этом тарелку, стоявшую на углу стола. Она полетела на пол и со звоном разлетелась вдребезги.
— Вот! — возбужденно проговорил майор. — Смотри, хорошая примета! Потерпи немного, все пройдет, и Галина вернется, и здесь все встанет на свои места, — он похлопал по грудной клетке доктора.
Алексей раздраженно махнул рукой:
— Не веришь… Неужели тебе так трудно понять, что я чувствую?!
