Ознакомительная версия.
Советы были услышаны и умело применены, так что за всю небольшую практику, от Сергея не скрылся ни один подранок.
Приготовив всё необходимое, он забрался под одеяло к уже спящей жене и моментально уснул.
Восемнадцатое февраля.
Пять утра.
Встав на широкие охотничьи лыжи, глава семейства Грачёвых, всё дальше и дальше удалялся от своего дома, вернуться в который, ему будет больше не суждено.
Да чёрт с ним с домом – главное что сегодня, одеваясь, он в последний раз проскользил взглядом по спящей жене и даже не подумал зайти в соседнюю комнату, чтобы попрощаться с сыном.
Кто же знал, что всё так закончится.
Снег, которого в этом году было на удивление мало, деформировался, под семидесятишести килограммовым весом, в лыжню, уводящую, через лес, от Егры, до Чёртовых болот. (Чертей там отродясь не было, но попробуй, объясни деревенским жителям семнадцатого века, что свечение бледно-голубоватых, слабо мерцающих огоньков, выписывающих сложную траекторию в тёплые тёмные ночи – это всего лишь спонтанное возгорание выделяющегося из болота метана, либо же, результат его взаимодействия с фосфористым водородом, а ни как не ритуальные гулянки рогато-копыто-хвостатой нечистой силы). Именно там, на границе где заканчивается лес и начинается болото, уже лет десять как, Сергей бьёт чернышей и пока что ни разу не возвращался с пустыми руками.
Дорога не близкая, сорок пять – сорок семь километров, но, если поднажать, то, часа за четыре добраться можно.
«Я шел по снежной целине,
Легко и трудно было мне,
И за спиною у меня
Ложилась свежая лыжня»[46]
Поднажал.
Добрался до места как раз вовремя – солнечные лучи уже минут двадцать как заскользили по снегу, значит, совсем скоро, птицы повылетают из своих снежных ночлежек.
Сбавив ход, отец Павлика стал внимательно всматриваться, в поисках маленьких лунок, напоминающих след от кружочка лыжной палки, советского образца, вошедшей под углом, градусов в сорок – сорок пять.
Дело всё в том, что тетерев, вечером, на закате солнца, спасаясь от холода, слёту, камнем падает вниз, пробивая грудью рыхлый снег и полностью углубившись в него, хвостом засыпает входное отверстие и в таком положении остаётся до утра.
Сергей охотился один, так что любые разговоры отпадали сами собой (фраза «Глух как тетерев» не соответствует действительности, у курообразных очень тонкий слух, и человеческая речь, для них, является сильным раздражителем), поэтому нет ни какой необходимости, соблюдать предосторожности и маскировку. Достаточно только идти размеренным, ровным шагом, не хлопая лыжами по белым атмосферным осадкам, состоящим из мелких кристаллов льда.
«За все двадцать девять лет охоты, я ни разу не встречал тетеревиных лунок в открытом поле и вдали от леса. Так что ищи у мелкого редкого кустарника, причем с подветренной стороны» – обучал Толька Раскольников благодарного слушателя, благо времени на передачу знаний и у того и у другого было предостаточно.
Искомый объект обнаружен.
Единственный взрослый егринец мужского пола, смело, не сбавляя темпа своего движения, направился к месту ночёвки черныша, беря ружьё наизготовку.
Подойдя метра на три, он уже приготовился шлёпнуть деревянной лыжей, чтоб вспугнуть плотно засевшую в снегу птицу, но в этот момент услышал за своей спиной подозрительный звук.
Обернулся.
К нему, с огромной скоростью, неслись два крупных волка, килограммов на семьдесят пять каждый.
Моментально оценив ситуацию, Сергей разрядил ружье в одного из них. Животное, с воем, было отброшено, но не убито. В этот момент, вся тетеревиная стая, разбуженная громким шумом, подняв облако снежной пыли, взметнуло в небо. Грачёв, засыпаемый миллиардами маленьких снежинок, не теряя самоконтроля, надломил ружьё, вставил новый патрон, поднял, выстрелил.
Вовремя.
Мелкокалиберная дробь, выбив правый глаз, вошла в череп к, уже успевшему прыгнуть в атаке, потомку домашней собаки, который, так и не проронив не звука, рухнул прямо на лыжи, фиксируя их своим весом.
В тот момент, когда пальцы вставляли в дуло новый боеприпас, подранок, оставляя по пути кровавые пятна, достигнул своей цели и повалил её на землю, пытаясь вцепиться зубами в горло.
При падении, из-за того, что ноги крепко крепились к деревянному средству передвижения, которое в свою очередь, было прижато тяжелой мёртвой тушей, левая опорная конечность Сергея изогнулась под неестественным для неё углом.
Результат – разрыв крестообразных связок с отрывным переломом костных пластинок.
Самое бы время поорать от боли, но папа Павлика её даже не ощутил, так как животное, упорно старающееся перегрызть его гортань, концентрировало все чувства защищающегося на себе.
В этот момент, вся тетеревиная стая, разбуженная громким шумом, подняв облако снежной пыли, взметнуло в небо. Грачёв, засыпаемый миллиардами маленьких снежинок, не теряя самоконтроля, надломил ружьё, вставил новый патрон, поднял, выстрелил.
Зубы, уже не раз вырывающие куски тёплого мяса из тел своих жертв, превратили левую руку человека, которой он старательно отбивался, в почти недееспособный кровавый отросток. Ещё мгновение и защищаться будет нечем.
Но мгновения хватило.
Правая, отстегнув от ремня охотничий нож, вонзила его по рукоятку между рёбер нападавшего. Затем ещё, ещё, ещё. Волк, взвыл, роняя слюни на лицо почти что побеждённого, но внезапно оказавшего сопротивление. Отскочил, и, шатаясь, стал примериваться для новой атаки. Но, тяжелые раны сделали своё дело – лапы подкосились и хищник завалился на бок. Лишь мерное хриплое дыхание, указывало на то, что в нём ещё осталась жизнь.
И тут, извинившись за опоздание, к лежащему в снегу Сергею, пришла Боль.
Боль ты болька болюшко.
Из лесу, подхваченный лёгким ветерком и донесённый в нужные уши, послышался вой.
Стая была рядом.
В ночь с тридцатого на тридцать первое августа тысяча девятьсот тридцать пятого года, некто Алексей Григорьевич Стаханов умело работая отбойным молотком, мастерски рубя угольные пласты, за пять часов сорок пять минут добыл сто две тонны, этим в четырнадцать раз превысив норму и установив рекорд, заработал двести двадцать рублей, породил движение, названное его именем, и попал на обложку журнала «TIME».
Почти восемьдесят лет спустя, некто Павел Сергеевич Грачёв, в ночь с тридцатого на тридцать первое августа, умело работая металлической крышкой от банки с огурцами, добыл аж шесть вёдер земли, при норме в три, установив этим свой собственный рекорд и, ничего не заработав, отправился спать.
Безразличная и циничная статистика нам сообщает, что каждый добытый миллион тонн полезных ископаемых обходится среднем в четыре человеческие жизни. Если считать почву за эти самые полезные ископаемые, то при нехитром вычислении, мы легко можем рассчитать будущее семилетнего ребёнка.
1000000000 (тонны, переведённые в килограммы) разделим на 4 (человеческие жизни) получим 2500000000 (килограммы на одного)
634 (килограммы, перетасканные Павликом за всё время копания) разделим на 2500000000 получим 0,0000002536
В итоге – за всё время земельной копательно – таскательной работы, должно было умереть 0,0000002536 процента запертого в ямке парня. Если взять в расчёт слёзы, кровь, обломленные ногти, то он эту норму существенно перевыполнил. Так что теперь, можно не волноваться за его здоровье – ведь статистика обманывать не умеет.
А может и умеет…
Далёкий от всех этих вычислений, мальчишка спал крепким сном. С того самого момента, когда крот Подкопкин в первый раз предложил свой гениальный план побега, Павлик так ухойдакивался за день (или за ночь – этого он точно не знал), что стоило его голове лишь только прикоснуться к горизонтальной поверхности, как многочисленные лапы субъективного восприятия образов хватали его исхудавшее тельце и тащили в мир иллюзорной «объективной» реальности.
Земля была повсюду.
Сначала, когда только первая горсть была извлечена из будущего туннеля (еще рукой, до крышки додумался позже), то её тут же бросили прямо под ноги. Но постепенно, когда кучка стала разрастаться, то разумно было принято решение – набирать в ведро, уносить в противоположный край и высыпать в сусек для картошки (её осталось мало, так что самое ей место в пустой бочке из-под квашеной капусты). К сожалению, в этом бывшем хранилище корнеплодов не жил мега прожорливый крокодил Корнея Чуковского, обладатель самого бездонного желудка среди зверья, или же Робин-Бобин Самуила Маршака, любитель телят, мясников, телег и колоколен, так что принесённое никуда не исчезало, а постепенно накапливалось.
«Немного кажется, но понемногу
Сокровища растут. Читал я где-то,
Что царь однажды воинам своим
Велел снести земли по горсти в кучу,
И гордый холм возвысился – и царь
Мог с вершины с весельем озирать
И дол, покрытый белыми шатрами,
И море, где бежали корабли.
Так я, горсти бедной принося
Привычну дань мою сюда в подвал,
Вознёс мой холм – и с высоты его
Могу взирать на всё, что мне подвластно.
Что не подвластно мне?»[47]
В итоге, вознесённый для созерцания холм, давно уже выполз за пределы отведённого ему места и теперь, словно московский пожар тысяча восемьсот двенадцатого года уничтоживший три четверти города, захватывал всё новые территории, делая их совершенно непроходимыми.
Ознакомительная версия.
