Ксюша наконец почувствовала чуждость его тела, оторвалась, заглянула снизу, спросила:
– Неужели ты меня забыл? Витя?
– А давайте пообедаем! – предложила Татьяна. – Вы же с дороги!
11
Обедали – и Сергей рассказывал Виктору (теперь уж точно Виктору), как обстоят дела. Ксюша тоже порывалась что-то сказать, но не могла, тут же начинала всхлипывать.
Татьяна подавала и помалкивала. Она была в том, в чем возилась в саду: старые мешковатые джинсы, кофта до колен, на голове платок. Понимала, что выглядит замарашкой, но иначе выглядеть и не хотела. И добилась своего: ни Ксюша, ни Сергей не восприняли ее как женщину, говорили при ней свободно, как говорят при официантке в ресторане.
– Ты, значит, Виктор Жанович Шумакин, – рассказывал Сергей.
– Жанович?
– Да. Отчество такое. А Ксюха – твоя жена вот уже третий год.
– Я не первый раз женат? – уточнил Виктор, глянув на Ксюшу, который было лет двадцать пять (и глянул, отметила Татьяна, с естественным мужским интересом – да и как без интереса смотреть на такую эффектную женщину?).
– Третий вообще-то, – сказал Сергей, хмыкнув, видя в этом некую веселость.
– Дети есть?
– Детей, извини, нет, – признался Сергей, будто был в этом каким-то образом виноват. – По причине твоей инфекционной болезни, перенесенной в юности.
– Ясно. Рассказывайте дальше.
Сергей рассказывал.
Виктор был сиротой и воспитывался в детском доме в окрестностях города Сарайска. При доме была секция дзюдо с приходящим тренером, Виктор проявил способности, побеждал на детских, затем на юношеских соревнованиях. Потом мелкая кража, еще одна, поимка на рынке, отправка в колонию. Там за драку Виктору добавили срок, из малолетки он перешел в колонию взрослую. Мог застрять в местах лишения свободы навсегда, получая все новые сроки, как это бывает со многими людьми его темперамента. Но встретил умного человека из бывших спортсменов, безрукого гимнаста, служившего в тюремной библиотеке (записывал книги в формуляры зубами, то есть ручкой, зажатой в зубах), он приохотил Виктора к чтению, разговаривал с ним. Объяснил, что в этой жизни воровать воровскими способами давно уже невыгодно, лучше воровать честно, занимаясь, к примеру, политикой или бизнесом.
И Виктор, отбыв очередной срок, будучи еще молодым человеком, поступил учиться заочно в сельскохозяйственный институт (там не было конкурса). Занялся, имея смекалку и ум, бизнесом.
– Каким? – спросил Виктор.
– Ну, бизнесом вообще.
– Банковское дело? Производство? Торговля? Какой бизнес, конкретно?
– Витя, разве это важно? – спросила Ксюша.
– Очень важно, Ксюша, – ответил он ей.
Ксюша вся так и засветилась: по имени назвал!
Татьяна отвернулась.
– Ну, Витя, я, ей-богу, не знаю! – развел руками Сергей. – Бизнес, он и есть бизнес. Деньги делал.
– Из чего?
– Из всего.
– Так, ладно. Что дальше?
– А что дальше? Ты – доверенное лицо губернатора.
– Это должность такая?
– Нет. Скорее неофициальный статус. Когда-то это называли: чиновник для особых поручений, – блеснул эрудицией Сергей.
– Вам это известно?
– Давай на «ты», а то я стесняюсь, – сказал Сергей. – Почему же неизвестно, я исторический факультет закончил. А Ксюша- биолог у нас.
– И какие у меня были особые поручения? – спросил Виктор.
– Разные…
Сергей посмотрел на Татьяну.
– Говори, при ней можно, она мне…
– Я ему хозяйка тут, – торопливо сказала Татьяна. – Как даже нянька. Он же как малый дитя совсем был, вот я и ухаживала, потом он помаленьку начал память возвращать, в смысле повзрослел, а все равно много чего не понимает, вот мне и приходится… Ну, и он кое-что помогает, муж у меня больной, он в отлучке сейчас, – рассказывала Татьяна, стараясь казаться проще и неграмотнее, чем была на самом деле.
Виктор слушал ее, постукивая пальцами по столу и не поднимая головы. Но Татьяна уже хорошо его знала, ей не надо было заглядывать ему в лицо, чтобы увидеть, что он все понял правильно.
– Да, – сказал Виктор после паузы. – Так и было. Рассказывай, Сергей.
Сергей рассказал.
Последнее поручение было: отвезти энную сумму в Москву некоему министру, чтобы тот кое в чем помог Сарайской области и ее губернатору, что одно и то же. Абы кого с такими поручениями не посылают. Шумакину дали двух сопровождающих, крепких парней из личной охраны губернатора. Остановились они в сарайском представительстве: губерния имеет в Москве свой особняк. Виктор должен был назначить министру встречу, причем министр требовал, чтобы никаких свидетелей. Предположительно, свидание должно было состояться ночью где-то на глухой улочке в окрестностях представительства. И как раз этой ночью здание загорелось. И Виктор бесследно исчез. Вместе с деньгами. И неизвестно, успел ли он передать деньги или нет. Вопрос этот очень волнует губернатора Затыцкова и других приближенных к нему людей.
– Боитесь, не передал? – спросил Виктор. – Сбежал с деньгами?
– Боимся – передал. Суть в том, что министр через неделю после пожара угодил под следствие. Разгребают до сих пор, нашли много наличности – в чемоданчиках деньги лежали и в сейфах, будто в камере хранения. Некоторые чемоданы он даже и не открывал, зараза! А дело ведут такие умельцы, что докопались до происхождения уже многих денег, и у многих больших людей – большие неприятности. Затыцков ждет – вот-вот очередь дойдет до него. Одна надежда, Виктор, что ты эти деньги проиграл. Любил ты это дело, но, правда, играл всегда только на свои.
– А я это знала, – утирая слезы, вступила Ксюша, – и позаботилась. Подумала – вдруг тебя занесет, вдруг все проиграешь, я тебе на крайний случай в куртку, в воротник, где капюшон, зашила десять тысяч. Позвонил бы мне, а я бы сказала. Ты их нашел?
– Нашел… А почему меня в розыск не объявили?
– Какой розыск? – удивился Сергей. – Наоборот, мы всем говорим, что ты тяжело болеешь и дома лежишь. Потому что, пока насчет денег не выяснили, лучше, чтобы никто ничего не знал. Пробовали, правда, в московских казино выяснить, был ли где-то большой проигрыш в это время, но они разве скажут! Так что, Виктор, очень надо вспомнить, куда делись деньги. Если успел отдать – плохо, если проиграл – тоже плохо, но уже лучше. А самый замечательный вариант – если бы у тебя их украли. Мы охранников допросили, конечно, и всех прочих. Безрезультатно. Ну? Не помнишь?
– Я насчет своей жизни ничего не помню, а ты – деньги! – раздраженно сказал Виктор.
– Одно с другим связано, – примирительно улыбнулся Сергей.
– А я никого не убил в своей жизни? – задал неожиданный вопрос Виктор.
Сергей даже засмеялся:
– Ну, ты спросил! Успокойся, как ни странно, никого не убил.
– А что ж странного?
– Да ничего. Просто в твоем окружении мало людей, которые никого не убивали. Всем приходилось – либо лично, либо при посредстве.
– Хорошее окружение! – иронично отозвался Виктор.
– Время такое было, – списал на время Сергей, как списывают и все прочие.
Виктор задавал еще вопросы.
– Я строителем работал когда-нибудь?
– Нет.
– В футбол играл?
– Разве только в детдоме. На физкультуре.
– Животные в доме есть?
– У тебя на них аллергия. В смысле – на кошек и собак.
– Да? Не замечал. И лошади не было?
– Нет. Ты сроду на лошади, насколько я знаю, не сидел, – отвечал Сергей.
– А что мы тут разговариваем? – спохватилась Ксюша. – У нас самолет вечером, в восемь часов! Собирайся, Витя!
– Что, и билет взяли?
– Конечно.
– По какому документу?
– По паспорту, – Сергей выложил на стол паспорт. – Восстановить с нашими связями – плевое дело.
Виктор раскрыл его, рассматривал.
– А кто такой Мушков? – спросил он.
– Понятия не имею, – сказал Сергей. – Ксюша, ты не знаешь?
– Никогда не слышала. А кто это, Витя?
– Сам не знаю.
12
Татьяна пошла в хлев – задать корма Тишке.
Сказала ему:
– Ну все, хватит. Сегодня же приглашу Митрюхина, пусть тебя режет. Хоть ты и хороший, а все равно свинья. А свинье свинская участь, понял? Сожрут тебя. Обидно? А почему? Чем ты лучше других? Других свиней режут, а тебя до старости кормить? До естественной смерти? И кому от этого польза? Тем более – станешь старый, будешь болеть, мучиться, а тут чик по горлу – и даже не заметишь. Митрюхин хорошо режет, ты не бойся. Он, говорят, не ножом и не топором, а такое у него длинное шило. Он им сунет в сонную артерию – и все. И отправишься в свой свинячий рай, прости меня, Господи. Надо, что ли, лампу опять проверить…
Она долго уже отсутствовала.
Она знала, что Георгий, то есть Виктор, будет ее разыскивать, чтобы проститься. И зайдет сюда.
Она знала, как поступить.
Если он сейчас уйдет от нее, все помня о ней, – это больно. Пусть уйдет без памяти. Ты человека помнишь, он тебя нет – это все равно что человек умер. А об умершем можно лишь тосковать, но нельзя надеяться на его возвращение. Тосковать Татьяна была согласна, надеяться – нет. С ума сойдешь.
