«Я потрясен и взволнован тем, что обо мне – простом, советском воине – Михаил Светлов написал стихотворение, – говорилось в письме Дорошенко. – Хочу выразить ему свою благодарность за чуткость, за теплоту…»
Эта благодарность запоздала: к тому времени, когда Дорошенко писал свое письмо, Светлова уже не было в живых…
Нет сейчас в живых и зенитчика Макара Грома – героя второго стихотворения. Но стихотворение это не забыто.
В газете Московского округа противовоздушной обороны «На боевом посту», в номере за 14 января 1967 года, мне встретилась следующая заметка:
«…Находясь в одной из частей нашего округа,- пишет автор,- я услышал, как воин-ракетчик цитирует стихотворение Михаила Светлова «Слава бесстрашному».
– Вы любите Светлова? – поинтересовался я у него.
– Да, люблю. Но дело не только в этом. Это о моем отце поэт написал стихи».
Дальше в заметке рассказывалось о том, что в части, где служит сын Макара Грома, Виктор Гром, многие солдаты и офицеры знают чуть ли не наизусть это стихотворение и что отличник боевой и политической под-
готовки локаторщик ефрейтор Виктор Гром достойно продолжает славу своего отца.
Выходит, живет и поныне это стихотворение Светлова, написанное четверть века тому назад. Как пароль верности воинскому долгу, перешло оно от отца к сыну.
…Расскажу еще о нескольких фактах, показывающих работу поэта на фронте.
Когда в печати было опубликовано сообщение о том, что учрежден орден Славы, Светлов откликнулся в газете «Героический штурм» на это событие строками, написанными так же оперативно, как и в тех случаях, о которых рассказано выше:
И скажет сын,
Твоей отвагой гордый,
И скажет мать,
И прошумит молва:
– Хвала и честь
Тому, кто носит орден,
В котором слава Родины
Жива!
Очень скоро Светлову представилась возможность прославить в стихах не безымянного, а вполне определенного героя. Первым кавалером ордена Славы на нашем Северо-Западном фронте стал храбрый сын Армении сапер Георгий Исаелян. С группой боевых своих друзей он подкрался к вражеским траншеям, перерезал проволоку и забросал гитлеровцев гранатами. В этой схватке бесстрашный сапер и его товарищи уничтожили более двадцати фашистов.
Михаил Светлов отозвался на вручение награды храброму саперу такими строчками:
Ты – сын Армении, России верный сын!
Товарищ наш, соратник, гордость наша!
Стремилось на врага, как водопад с вершин,
Твое великолепное бесстрашье.
Отечество зовет. И солнце южных стран
Ты променял на дым холодного тумана.
О подвиге твоем услышал Ереван,
И ходит о тебе легенда по Севану.
В сражениях ты с нами впереди,
И дружбой воинской душа бойца согрета.
И орден Славы на твоей груди
Зажегся пламенем немеркнущего света!
В другом стихотворении Светлова – «Бородино», посвященном стотридцатилетию Бородинского сражения, названы имена героев нашего фронта: летчика Голованова, снайпера Сегинбаева, пулеметчика Чистякова. Обращаясь к ним и ко всем другим фронтовикам, поэт писал:
…Вперед, бойцы! Другая нам
Дорога не дана,
Исполним Родины завет –
Завет Бородина!
Клянемся: верных сыновей
Неколебим союз.
Клянемся: немец побежит,
Как некогда француз.
Гони фашистское зверье
Без отдыха, без сна!
Таков, товарищи бойцы,
Завет Бородина.
В поэзии тех дней громко звучала тема единства и дружбы всех народов Советской страны, поднявшихся против общего врага.
В 34-й армии, где находился Михаил Светлов, было немало воинов-казахов. Он написал стихотворение «Послание Джамбулу». И это было послание не только казахскому акыну, но и боевым товарищам поэта по фронту – сынам казахского народа.
Вот отрывок из этого стихотворения:
…Но победные песни звучат
Там, где русский с казахом стоят.
И отнять эту песню нельзя,
Где народы стоят, как друзья!
Бродит ночь по окопам сырым,
Наползает осенний туман…
За Россию мы грудью стоим
И за твой и за наш Казахстан.
«За армией советские народы, как родственники близкие, стоят» – так по-своему выразил поэт слитность Советской Армии со всей нашей многонациональной Родиной. И когда в канун 26-й годовщины Октябрьской революции прибыли на наш фронт с длинными эшелонами, в которых были подарки воинам, делегации трудящихся Челябинской и Пермской областей, Светлов как бы от имени всех фронтовиков ответил на заботу и любовь уральцев стихами, в которых воспевался их могучий индустриальный край:
…Тяжелая уральская руда,
Ты с нами в наступлении всегда!
Ты взрывами опять заговорила,
Уральских недр раскованная сила…
Тысячелетий грузные пласты,
Над ними виадуки и мосты –
Здесь нашей мощи становой хребет!
Здесь – наш Урал!
Здесь – кузница побед!
Десятки боевых заданий, десятки тем давала война фронтовым писателям и поэтам. Была среди них и такая тема: русская зима, лютые русские морозы – наш союзник в борьбе с гитлеровцами. «Что русскому здорово, то немцу смерть!» – напомнила наша газета старую поговорку. «Выморозить пруссаков», «Белая гибель» – под такими заголовками напечатали мы несколько статей. Появились во фронтовой печати и стихи на эту тему. Но авторы статей и стихов, как верно заметило нам командование, несколько увлеклись, они переоценили роль русской зимы в ходе боевых действий; неправильно было возлагать на морозы слишком уж большие надежды,- главным оставалось воинское умение, отличное владение боевой техникой, оружием, стойкость, отвага.
И, пожалуй, никто из работавших на нашем фронте поэтов не справился с этой темой так удачно, как Михаил Светлов. В написанном им стихотворении вставал образ не просто суровой русской зимы, а «вооруженной зимы»:
Собрав в кулак все ветры полевые,
Войдет в права январская пурга,
Тяжелое проклятие России
Сугробами навалит на врага.
Над ним зима опустит тучи низко,
Под ним навек окаменеет лед,
Его от нашей ярости сибирской
И толстая фуфайка не спасет.
Ни Гамбурга, ни Штеттина, ни Кельна
Он не увидит… Только смерть в упор!
Вперед – нельзя! Идти назад бесцельно!
Огонь и снег – таков наш приговор.
На беззащитных вымещал ты злобу,
Детей расстреливал отважно, трус?
А ну-ка, вьюга какова на пробу?
А ну-ка, пуля какова на вкус?
Не залечить тогда смертельной раны,
Нигде тогда спасенья не ищи,
Когда зажмут военные бураны
Фашистские дивизии в клещи!
Встает рассвет, расколотый снарядом,
Уходит в белой изморози тьма.
Идут бойцы… И с ненавистью рядом
Идет вооруженная зима.
Долгое время наш Северо-Западный фронт держал оборону – стойкую, мужественную, упорную, изматывавшую противника. Мы радовались, разумеется, и своим скромным победам, но еще больше – победам наступательных фронтов. Каждая такая победа вызывала у воинов гордость, душевный подъем, и эти чувства находили воплощение в стихах. Взволнованные строки вышли из-под пера Светлова, как только радио принесло весть о том, что освобожден древний русский город Смоленск:
Родного города черты!
К нему, к нему, покрыты пылью,
Не отдаленные мечты,
А батальоны подходили.
– Смоленск! – струился Днепр вдали,
– Смоленск! – в висках бойцов стучало…
На зов, на крик родной земли:
– Смоленск! – Россия отвечала.
Освобождено Запорожье – и газета печатает новое стихотворение поэта:
…С нижнего течения Днепра
Прогремело русское «ура»,
Вся Россия отвечает будто
На раскат московского салюта.
И гремит победы торжество
По сосудам сердца моего…
Далеко отстоял от нашего холодного, студеного Северо-Западного фронта теплый Крым, а в то время, казалось, был еще дальше. Не верилось, что где-то там, на юге, есть лазурное ласковое море, изумрудные сады, парки, щедрое солнце, курортные пляжи,- все то, что в мирные дни безраздельно принадлежало нам… И вот- светловские стихи «Ворота в Крым»:
Еще сраженья грохот не замолк,
Еще все небо полнится боями,
Но ухнул громом сорванный замок,
И двери Крыма – настежь перед нами.
К долинам южным, в солнечный рассвет,
Как в дом родной, идет за ротой рота,
Ударил нам в глаза победы свет,
Как моря синь в Байдарские ворота.
Нас встретит опаленная земля,
Ослепшая от вспышек канонады,
Замученные наши тополя,
Раздавленные гроздья винограда.
Земля родная! В ярости атак
Мы не простим врагу твоих страданий,
И мы пробьемся сквозь фашистский мрак
Тысячами северных сияний!..
Над городом еще клубится дым,
Но над руинами уже рассвет забрезжил.
Вперед, вперед! К вершинам голубым!
К родному, золотому побережью!
Из «радиорубки» нашего поезда-типографии, как называли мы узенькое купе вагона, где радистка Катя Иванова принимала тассовские сообщения, приносят в мое секретарское купе сводку Совинформбюро. Читаю строки о том, что нашими войсками освобождена Каховка. «Каховка, Каховка, родная винтовка…» – зазвучали в памяти слова светловской песни. И тут же родилась мысль: а что, если попросить Михаила Аркадьевича написать новый текст этой песни – об освобождении от врага Каховки?
