На следующее утро Лили, Роберт и Уилл сели в такси до Международного аэропорта Кеннеди. У стойки регистрации они встретились с Джозефин, Эдвардом и Колетт, которые уже что-то раздраженно высказывали друг другу — свекровь была недовольна, что Эдвард отказался зафрахтовать прямой рейс до Сен-Барта. К тому моменту как все поднялись на борт, Лили уже радовалась, что они будут тесниться в салоне эконом-класса, когда родственники Роберта начнут ссориться из-за подогретых закусок в первом классе.
— Слава Богу, мы оказались в хвосте салона, — подмигнул жене Роберт, когда они наконец нашли свои места.
Почти весь полет от Нью-Йорка до острова Сен-Мартен Лили дремала, а Уилл спал у нее на руках. Когда они оказались в аэропорту и ждали багаж, чтобы зарегистрироваться на свой рейс, вокруг царил настоящий хаос. Зал выдачи багажа был заполнен потными туристами, которым не терпелось как можно скорее отправиться к пункту назначения. Несколько аборигенок в балахонах ярких расцветок, увешанные килограммами золотых украшений, медленно продвигались сквозь толпу, предлагая наивным путешественникам тканевые сумки и другие дешевые сувениры Карибских островов. Легкий ветерок, влетающий в открытые окна, практически не спасал от удушающей жары и влажности.
В тот момент, когда Лили уже собиралась сесть на грязный, покрытый линолеумом пол, появились их сумки — все пятнадцать. Роберт позвал носильщика, чтобы помочь с багажом, но вещей было так много, что каждому — за исключением Джозефин, которая заявила, что ее спина не выдержит нагрузки большей, чем ее забитая до отказа сумочка «Биркин» от «Гермес» — пришлось везти за собой минимум один чемодан. Спортивную сумку с вещами Уилла Лили повесила себе на плечо, в левую руку взяла свой чемодан, а в правую — Уилла и сумку с запасными подгузниками. Она шла к стойке регистрации, спотыкаясь, и упала бы прямо на ребенка и разбила себе лицо, если бы не быстрая реакция служащего авиакомпании. Торопясь успеть на ближайший рейс, никто из семьи Бартоломью, похоже, не заметил происшедшего.
Они сели в маленький двухмоторный самолет, которому, вероятно, был уже не один десяток лет: виниловое покрытие на сиденьях потрескалось, в салоне стоял отвратительный запах. Полет продолжался меньше двадцати минут, но самолет так трясло и было так душно, что, казалось, прошел целый час. Лили никогда не видела, чтобы Уилл потел, но на этот раз вся его одежда была мокрой насквозь. Во время приземления, когда самолет резко нырнул носом вниз, к узкой полоске между пляжем и зелеными холмами, Лили едва не вырвало от страха.
Оказавшись на земле, она почувствовала себя гораздо лучше. Пока Роберт и Эдвард оформляли бумаги на арендованные машины и устанавливали детское сиденье в одну из них, Лили с Уиллом присоединились к Колетт и Джозефин, которые пили эспрессо на открытой террасе в кафе аэропорта. Кофе оказался крепким и горячим — не хуже того, что подают в парижских кафе, — а с океана долетал сильный бриз. Глядя на двух серфингистов, взлетающих на блестящих голубых волнах, Лили удовлетворенно вздохнула:
— Мне уже здесь нравится.
— Ах как хорошо отдыхать, n’est-ce pas? — вздохнула Джозефин, делая глоток кофе.
— Ты ведь только и делаешь, что отдыхаешь, — фыркнула Колетт.
Лили усмехнулась, прикрыв губы чашкой.
Джозефин громко выдохнула и быстро поднялась из-за стола.
— Пойду поищу твоего отца, — коротко сказала она дочери и бросила на стол пригоршню монет.
Роберт появился в кафе, когда девушки допивали по второй чашке кофе.
— Поехали, — сказал он, хлопнув в ладоши. Посадив Уилла на плечи и взяв сумку с его вещами, он добавил: — Вперед, быстрее.
Арендованный джип-кабриолет, в который они погрузились, мчался по длинной набережной вдоль череды пляжных клубов, открытых кафе и маленьких элитарных бутиков. Роберт остановился у пекарни с большой стеклянной витриной и купил несколько сандвичей, бутылку розового вина и коробку шоколада. Потом они обогнали компанию тинейджеров, совершающих ежедневное паломничество к пляжу, и семью из четырех человек с мороженым в вафельных рожках. Вскоре Роберт свернул на боковую улицу, которая поднималась в горы, — здесь стояли скрытые заборами частные виллы. Наконец показался дом семьи Бартоломью, из окон которого открывался вид на Сен-Жан — песчаную бухту, где располагалось несколько небольших элитарных курортов.
Одноэтажный дом, выкрашенный в белый цвет, стоял в окружении банановых деревьев, кустов гибискуса, тропического жасмина и бугенвиллеи. Медовый аромат экзотических цветов проникал через входную дверь в гостиную, обставленную минимальным количеством мебели. Здесь было очень уютно: мягкие белые диваны с парусиновой обивкой, стулья и небольшой бар, уже заполненный закусками и напитками. В каждой из трех спален стояла большая двуспальная кровать под москитной сеткой. И из каждой был выход в отдельную туалетную комнату и небольшое патио. Позади виллы раскинулся бассейн, дальний край которого визуально сливался с небом, рядом с ним — широкий настил с шезлонгами, столом из тикового дерева и тремя большими зонтами от солнца. Роберт предупреждал, что дом нельзя назвать роскошным, но если эта вилла считается простоватой, что семья Бартоломью сказала бы о старой лачуге ее деда в Смоки-Маунтинс?
Лили распаковала чемодан, собрала дорожную кроватку Уилла и, покормив малыша молочной смесью из бутылочки и хлопьями сухого завтрака, уложила спать. Сбросив кроссовки, она упала на кровать рядом с Робертом, который лег сразу после приезда.
— Дорогой, Уилл заснул. — Она нарисовала пальцем большой круг на спине у мужа.
— Ммм? — Он застонал, повернувшись на бок, и посмотрел на Лили.
— Ты не хочешь, гм… заняться любовью? — спросила она, сожалея, что не относится к тем женщинам, которые, предлагая заняться сексом и обсуждая все, что с ним связано, не стесняются и не чувствуют себя глупо.
— Я не против! — Он тут же стал расстегивать рубашку.
Лили сняла блузку и стянула джинсы. Они не были близки уже несколько месяцев. Отчасти проблема была в том, что они ложились спать в разное время: то Лили допоздна писала статью, то Роберт общался в городе с нужными людьми. А они не относились к тем парам, которые могли внезапно заняться сексом посреди ночи. По крайней мере, больше не относились. Однажды, прочитав статью «Прибавьте обороты в спальне сегодня вечером», она решила разбудить Роберта, сделав ему минет. Но стоило ей потянуться к ширинке на его трусах-боксерах, как он резко перевернулся и ударил ее коленом в нос. Лили потеряла равновесие и упала с кровати. Полуголая, она сидела на полу в спальне, потирая разбитый нос и ушибленный копчик.
Забравшись под белое одеяло, Роберт притянул ее к себе, и Лили почувствовала его твердый член. Проведя руками по ее ягодицам, он запустил пальцы под трусики-танга из «Косабелла». Спустив их до колен одной рукой, другой он принялся расстегивать бюстгальтер. Она почувствовала его губы на груди — он осторожно сосал и покусывал сосок, продолжая ритмично двигать рукой между ног. Потом, к огромному удивлению Лили — Роберт не делал этого уже очень давно, — он опустился ниже и, раздвинув ей ноги, кончиком языка принялся описывать небольшие круги вокруг клитора, постепенно усиливая нажим, пока она не возбудилась.
— Ну как? — шепотом поинтересовался он.
— Как в раю, — прошептала Лили и, не осознавая, что делает, задрожала и застонала.
Прощайте проблемы с «сухостью влагалища». Такой мокрой она не была уже очень давно. Роберт снял с нее трусики, перевернул на живот и, раздвинув сжатые ноги, вошел внутрь. Его грубость возбудила Лили, и она застонала от удовольствия. Ей пришлось закусить губу, чтобы не закричать. Он снова перевернул ее на спину, подняв бедра вверх так, что ее ноги оказались за головой, и вошел в нее. Она отвечала на каждый толчок, пытаясь, правда, безуспешно, вспомнить, когда в последний раз у них был такой потрясающий секс. Наконец Роберт кончил, успев вынуть член прямо перед эякуляцией. Он зажал его в руке, и струя молочно-белой спермы ударила ей в живот и в грудь.
— Потрясающе, — прошептал он, целуя Лили в губы и ключицу, и протянул ей упаковку салфеток.
Она смотрела, как он встал с кровати и направился в ванную. Ноги мужа показались ей такими же красивыми, как и в первый раз, когда она увидела его во всем обнаженном посткоитальном великолепии. Он смыл с себя сперму в раковину, а Лили вытерлась салфетками и, проверив, не осталось ли в кровати мокрого белья, расправила одеяло от «Пратеси» так, чтобы не было ни единой складки. (Джозефин оставила в комнате записку, что, если они с Робертом решили «смять простыни» в середине дня, заправить постель — обязанность Лили, а не прислуги.)
Переодевшись в лимонно-желтый купальный халат и белую хлопковую тунику с разрезами на бедрах, она просунула голову в приоткрытую дверь туалета:
