— Я не буду строить больницу.
Молчание Анджелы подсказало ему, что нужно продолжить. Ничто так не разжигает в трусе храбрость, как отсутствие сопротивления.
— Слишком большая ответственность, — затараторил он. — Огромная! Вся эта идея выглядит неправдоподобно.
Анджела не шевельнулась. Ветер яростно трепал ее волосы, а морские брызги и дождь сделали ее льняную рубашку прозрачной. Он видел округлости ее грудей и темные пики сосков так же ясно, как если бы она стояла перед ним голая. Виноватый, словно любитель подглядывать в замочную скважину, Адам опустил взгляд, но тот тут же снова всплыл на поверхность, как поплавок.
— Я ведь даже и не говорил никогда, что собираюсь построить больницу. Не знаю, с чего вы вбили это себе в голову.
Повернувшись, Анджела дотронулась пальцами до его губ, заставляя замолчать. Потом ее рука медленно скользнула за расстегнутый воротник и вниз по груди, пока не замерла на его бешено колотящемся сердце.
— Ты сможешь, — прошептала она. — Я знаю, тебе это по силам.
Адам едва сдерживался, чтобы не закричать.
— Я не могу, — настаивал в нем сын мясника, мотая головой. — Не смогу и всё тут!
— Адам Монтгомери, — промолвила Анджела, и глаза ее сверкали как ртуть. — Я уверена: ты сможешь даже пройти сквозь огонь, если поставишь перед собой такую цель.
Женщина, заставляющая мужчину быть на высоте, это одновременно и проклятье, и благословение.
Адам с видом изголодавшегося потянулся к ней. Анджела отступила назад.
— Это будет великолепная больница, — не терпящим возражений тоном напомнила она.
Дождь бил в лицо, и Адаму пришлось протереть глаза, чтобы видеть, как она удаляется.
Телефоны отключились еще с утра. Потом отрубилось электричество. На ужин хозяева и гости ели консервированные копченые устрицы и маринованный лук при свечах. Потом, хлебнув лишку, все разбрелись по своим или чужим кроватям — поутру разберутся.
В темноте остались сидеть лишь двое мужчин. Они оба не могли уснуть, точнее, им не с кем было спать.
— Я бы на вашем месте пошел и трахнул мисс Белл, — напрямик заявил Крон.
Крон был единственным известным Адаму человеком, у кого в подпитии дикция и нрав только улучшались.
— Не понимаю, о чем вы, — отрезал Адам, глядя в огонь.
— Да ладно вам!
— Я женат. Вы же сами были одним из шаферов на свадьбе, так неужели я должен вам напоминать?
— Женаты? — рассмеялся Крон прямо в свой бокал с виски. — Если ваши с Лидией отношения можно назвать браком, тогда и Сталин с Черчиллем были счастливой четой.
Одним махом проглотив остатки выпивки, Крон уставился на пустой бокал. Потом восстановил равновесие, опершись на спинку стула Адама, и, пошатываясь, поплелся к бару — налить себе еще порцию. Вытащил стеклянную пробку из графина, поболтал виски перед носом и наполнил бокал. Расплескивая напиток, он побрел обратно в комнату. Пламя свечей подрагивало, когда он проходил мимо.
— Я видел браки без любви — собственно, таково большинство браков, — произнес Крон, упав в кресло. — Но ваш не просто лишен любви, это вообще неудачная сделка, с самого начала.
Пощелкав зажигалкой, Крон наконец сумел зажечь сигаретку и глубоко затянулся.
— Конечно, вы вынуждены были на ней жениться. Если бы не это, вас бы тут не было, верно? Для мужчины вроде вас это был правильный шаг.
Запрокинув голову, Крон выдохнул облачко дыма в потолок.
— Должен признать, из Лидии вышла очень миленькая безделушка. Однако проблема даже не в том, что она фригидная стерва без гроша в кармане. Нет ничего хуже, чем неблагодарная шлюха с обручальным кольцом.
Через некоторое время Крон обернулся к собеседнику.
— Простите, дружище. У вас такое лицо… Какая часть разговора вас так расстроила?
— И что, все об этом знают?
— Господи боже! — Крон едва не поперхнулся от смеха. — Конечно, все знают. И всегда знали.
*
Тем временем на втором этаже Коллису Тейлору снился кошмар. Как минимум раз в неделю, сколько он себя помнил, ему снилось, что он тонет. Лягаясь, задыхаясь и лупя руками по матрасу, он пытался выплыть из своей постели на берег — и все без толку. Но в ту ночь, погружаясь в холодные тяжелые воды, он проплыл мимо Анджелы Белл, ее черные волосы колыхались вокруг лица, как у русалки.
— Сними одежду, — прошептала она сквозь толщу воды, — сними, и выплывешь.
— Я не могу! — вскричал он, хватаясь за любимую шелковую пижаму. — Не могу! Не могу!
— Дорогой! Дорогой, проснись!
— А? Что?
Коллис сел в кровати, весь мокрый от пота и задыхающийся.
— Ты видел дурной сон.
— Мне снилось, что я тону, — пробормотал он, наполовину сонный, наполовину пьяный.
— Такой сон означает, что ты пытаешь стать кем-то, кем не являешься.
Почему-то слова о том, что это выдумка и что на самом деле утонуть ему не суждено, очень успокоили Коллиса. Он облегченно вздохнул, и вдруг до него дошло, что он лег спать в одиночестве и понятия не имеет, с кем сейчас разговаривает.
Подскочив, он включил стоявший у кровати ночник и стал прищуренно вглядываться в лежавшую рядом с ним женщину. Это была Джейн Филд. Его захлестнуло похожее на тошноту чувство поражения, сродни тому, что он испытал, наконец войдя в семейный бизнес после сокрушительного провала в профессиональном теннисе. Джейн была из тех женщин, которые в конце концов оказываются в постели у каждого неудачника.
— Ненавижу эту жизнь, — сказал он, бессильно плюхнувшись на краешек кровати. — Ненавижу себя.
— Ох, дорогой, все мужчины ненавидят, — буднично сказала Джейн. — Кроме, разве что, Игана.
— В задницу Игана!
— Я пыталась, дорогой, поверь мне.
Даже в дымке алкогольного отчаяния Коллис сумел сообразить, что не знает ни единой женщины, с которой Иган точно бы переспал.
— Ложись обратно, — позвала Джейн, похлопав по его подушке.
Коллис мог только предполагать, каким образом она оказалась в его постели: наверняка порвала с Тедди. Ему не улыбалось оказаться третьим блюдом на немытой тарелке, и он уже собирался сообщить ей об этом, но именно в этот миг она откинула одеяло. Вид ее роскошного обнаженного тела, распростертого на дорогом белье вызвал у него приступ рассудительности. Коллис вспомнил, что, по чести говоря, он так ни разу и не исследовал роскошные «активы» Джейн Филд.
Выключив свет, он забрался в кровать поближе к ней. Уткнувшись лицом между ее теплых грудей, Коллис обхватил руками ее талию.
— Не волнуйся, дорогой, — успокаивающе шептала она, гладя его по волосам. — Джейн постарается, и все будет хорошо.
Вцепившись в нее как в спасательный круг, Коллис, счастливый как дитя, погрузился в сон.
*
В ветхой лачуге на самом краю болота Тедди притянул к себе свою возлюбленную. Скрючившись, чтобы сравняться с ним в росте, она довольно вздохнула. Ветер со свистом бился в стены, рвался сквозь щели, и пожелтелые кружевные занавески раздувались, как если бы окна были распахнуты настежь. Дождь барабанил по жестяной крыше, протекал через проржавевшие участки и капал в стоявшее на шкафу ведро. Матрас был комковатый, словно мешок скрученных в улитки носков. Она сказала, что не сможет спать в большом доме. Ей нужно быть поближе к земле. Она спала в его объятиях, а Тедди думал о законах. О том, как белые пользовались ими. Как законы использовались против цветных. О том, что он добьется, чтобы положение вещей изменилось.
*
В поместье Мерсеров Адам мерил шагами комнату, бредя больницами. Иган сидел за письменным столом в свете свечей и размышлял над своей политической платформой. Бун курил на балконе спальни Джулии в полной темноте. Он думал о Лидии и о мальчугане, это точно был его сын. Он думал о своем бизнесе, с помощью которого вскоре станет достоин их обоих.
Вокруг них бушевала небывалая буря. Ветер завывал, молнии дробили небо на куски, а гром сотрясал землю. Разверзлись хляби небесные, и старый особняк скрипел и стонал, как утлый корабль. Ревнивому Богу, очевидно, не доставляло радости, что поступками мужчин руководят стремления женщин. Разрываясь между желанием дать всему человечеству крещение водой и не менее сильным желанием утопить его, Он пытался понять, в какой момент потерял контроль над Своими творениями и зачем вообще сотворил женщин.
— И о чем Я только думал? — грохотал Он.
Его Сын, всю жизнь практиковавший воздержание, только пожал плечами.
— А вы что, не охотитесь, Диксон? — спросил Крон, заталкивая в винтовку патрон.
Бун Диксон, можно сказать, вырос с ружьем в руках. В Стрингтауне волей-неволей придется убивать, если хочешь есть. Но после четырех лет наблюдений за тем, как люди охотятся на людей, он утратил вкус к убийству. Однако Крону, решил Бун, все эти сведения ни к чему, поэтому промолчал.
