– К чему ты клонишь, Виолетта? – Ему явно не нравился этот разговор.
– Ну с этим твоим лекарством, как его... Забыла. Ну ничего, у меня все записано. И название записано, и то, как оно воздействует на людей. Насколько я помню, это что-то вроде наркотика, да? Помогает больным, но вызывает привыкание?
Яков с тоской поглядел на нее:
– Виолетта, что тебе надо? Чего ты от меня хочешь? Зачем приехала после стольких лет?
Виолетта встала, подошла к окну и оглядела территорию больницы.
– А хорошую мы с тобой все-таки клинику сделали! Здорово тогда все получилось! И с документами, и со строительством...
Яков тяжело вздохнул.
– Летта, я все помню. Помню, что всем тебе обязан, что без тебя даже и не мог бы мечтать об этой клинике. Помню и все остальное. Чего ты хочешь? Тебе нужны деньги? Сколько?
– Нет, милый, все не так просто! – Виолетта неторопливо прохаживалась по кабинету, брала в руки ту или иную вещь, оглядывала, ставила на место. – Сколько у тебя всяких штучек! Благодарные больные дарят?
– Да, и больные тоже. Виолетта...
– Да, слушай, давно хотела у тебя спросить. А где ты берешь людей для своих опытов? Не думаю, что находятся желающие проходить такие испытания добровольно! Потихоньку экспериментируешь на безнадежных больных? Или собираешь по округе бомжей?
– Виолетта! Кажется, я тебе тысячу раз объяснял, что мое изобретение – это новое слово в науке, оно призвано перевернуть всю невропатологию и психиатрию. Когда работа над лекарством будет закончена, можно будет лечить нервные и часть психических болезней за какие-нибудь три месяца, после приема нескольких курсов. Конечно, пока я еще нахожусь в процессе разработки. Пока еще у моего лекарства слишком много побочных эффектов, но это неизбежный момент.
– Ничего себе побочные эффекты! – усмехнулась Виолетта. – Насколько я помню то, что писал тот мальчик-журналист, лекарство твое вызывает сильнейшую зависимость. Когда больному перестают его давать, у него возникает ломка покруче, чем у наркоманов. А длительный прием ведет, если я ничего не путаю, к разрушению нервной системы и в дальнейшем к полной деградации личности. Был человек – стало растение.
Врач поморщился:
– Тот парень сильно преувеличил. Погнался за сенсацией и не дал себе никакого труда хоть немного разобраться в вопросе. Он был полный невежда, не знал даже основ ни психиатрии, ни фармакологии...
Виолетта недоверчиво усмехнулась.
– К тому же, – продолжал Белецкий, – с тех пор прошло почти семь лет. Исследование значительно продвинулось вперед, лекарство сильно усовершенствовано...
– То есть ты хочешь сказать, – Виолетта приблизилась к бывшему любовнику, встала прямо перед ним, облокотившись на стол, и пристально посмотрела в глаза, – что если вдруг тому журналисту, ну, или кому-нибудь другому придет в голову опубликовать статью об этих твоих исследованиях, то ничего особенного не случится? Тебя не привлекут к ответственности, клиника твоя будет продолжать работать, как работала, богатенькие больные все так же будут выстраиваться в очередь на лечение у тебя?
Белецкий побледнел, длинные пальцы его нервно вцепились в край стола и тоже побелели.
– И потом, – продолжала Виолетта, – ты, надеюсь, догадываешься, что я тогда не платила этому мальчику никакого отступного. Он отдал мне свои материалы, а на обратном пути – надо же, какая незадача! – упал с лестницы в собственном же подъезде и так неудачно ударился виском о ступеньку... А материалы у меня остались, и твое имя там упоминается по десять раз на каждой странице...
На Белецкого было страшно смотреть.
– Виолетта! – простонал он. – Зачем ты мучаешь меня? Что ты хочешь? Зачем ты, точно призрак, явилась из прошлого? Скажи, ради бога, что тебе надо?
– Да успокойся, Яшенька, – Виолетта потрепала его по волосам. Он дернулся, будто его ударило током. – Мне ничего от тебя не нужно. Наоборот, я хочу сделать тебе подарок.
– Какой подарок? – он испугался еще больше.
– Хочу подарить тебе, как это у вас называется? Вспомнила, испытуемого. Точнее, испытуемую. И можешь делать на ней свои опыты сколько угодно.
– Я не понимаю тебя...
– А и не надо ничего понимать. Пришлешь машину – я скажу тебе, когда и куда, – и тебе доставят некую дамочку. Наверное, будет лучше, если она будет при этом сонная или невменяемая... Ну, да эти подробности мы обсудим, лекарств у тебя много, снабдишь меня чем-нибудь, что ей дать. Дамочка, естественно, будет без всяких документов, ты поместишь ее к себе в клинику – и будешь лечить. Столько и теми средствами, какими сочтешь нужным.
– Виолетта, но это же невозможно! Это уголовно наказуемое преступление! Похищение человека, это приравнивается к убийству.
– Милый, ну что ты беспокоишься? Кто и когда ее здесь у тебя найдет?
– То есть как – кто? У любого человека есть родные, друзья, знакомые... Они начнут разыскивать эту женщину, сообщат в милицию...
– Успокойся, этого не случится! Все они будут абсолютно уверены, что она мертва!
– С чего это вдруг?
– А вот это, мой сладенький, тебя уже точно не касается. – Виолетта раскрыла сумочку, вынула косметичку и принялась поправлять макияж.
– И ты думаешь, что я соглашусь на такое? – Белецкий хотел подняться и не смог, словно был придавлен к креслу.
– Я не думаю, я уверена! – Виолетта пошевелила губами, чтобы помада распределилась равномерно. – Представляешь, как будет неприятно, когда материалы о твоей клинике попадут в печать, а информация о смерти журналиста – в милицию. Как тебе кажется, что они подумают? Кто был заинтересован в его смерти, кто мог нанять тех братков, которые столкнули парня с лестницы? Это уже настоящее убийство, мой золотой, а на убийства понятие «за давностью лет» не распространяется.
– Ты дьявол, – простонал Белецкий. – Дьявол в женском обличье.
Виолетта довольно рассмеялась:
– Дьявол всяко лучше, чем призрак. Ну что, значит, договорились?
Яков поднял на нее глаза, полные такой боли, такой муки, что Виолетте даже на миг стало его жалко.
– Пожалей меня! – попросил он.
Виолетта покачала головой, убрала косметичку, щелкнула замком сумочки:
– Меня, солнышко мое, почему-то никто не жалеет. Что делать, жизнь такая пошла – жестокая!
– Уходи!
Виолетта покачала головой:
– Уйду, как только получу твое согласие.
– Я тебе позвоню. На той неделе...
– Нет, дорогой. Я сама тебе позвоню. И не на той неделе, а завтра-послезавтра. Но твой окончательный ответ я должна услышать уже сейчас. Ты согласен?
– Да.
– Не слышу. Что-то у меня с ушами, вода, наверное попала, когда купалась. Согласен?
– Да!
– Ну вот и отлично! – расцвела Виолетта. – До скорого, милый.
Она подошла к столу и чмокнула его в щеку. Яков не пошевелился, и на миг у Виолетты возникло ощущение, что она целует покойника. Она помахала ему рукой, подхватила сумочку и была уже у дверей, когда Яков ее окликнул.
– Виолетта! – попросил он. – Расскажи мне немного об этой женщине.
– А что тебя интересует?
– Да все! Сколько ей лет, какой она комплекции, чем болела и лечилась, к какому типу личности относится...
– Слишком уж ты любопытен, милый! Ладно, скажу, тем более что ты ее, возможно, знаешь!
– Знаю? – Возникший было в глазах Якова интерес опять сменился ужасом. – И кто она?
– Помнишь директора компании, которая строила тебе эту клинику? Так это его жена.
– Тина Сергеевна? Кириллова? Главный архитектор? Отлично помню, она-то и делала этот проект! И что, я буду держать здесь у себя ее?
– Конечно, будешь, радость моя, куда ты денешься! Только придется вкалывать ей двойную дозу лекарства – а ну как очнется, посмотрит в окошко, да и узнает свою работу! – Виолетта весело рассмеялась, будто сказала что-то необычайно остроумное, и поспешила к выходу – обговоренные с водителем такси полчаса уже истекали.
* * *
– Тетя Лето! Тетя Лето, я уже нарисовал самолетик! Тетя Лето, вы что, меня не слышите? Тетя Лето?
– А? – вздрогнула Виолетта. – Извини, я задумалась. Да, конечно, ты молодец. В школе бы тебе поставили пятерку. Ну все, на сегодня наши с тобой уроки закончены.
Она взяла мягкую тряпочку и принялась протирать пластиковую доску, на которой писала фломастером.
Сашура уже вовсю скакал по веранде, которая в хорошую погоду выполняла у них роль классной комнаты.
– Тетя Лето, пойдемте в сад! Я буду строить дорогу!
– Сашенька, сначала полдник.
– Я не хочу кушать, я хочу играть!
– Будешь плохо кушать – никогда не вырастешь. Ты же хочешь быть таким большим и красивым, как папа?
– Ладно! – согласился, подумав, мальчик. – Только я молоко не буду, а горячий шоколад буду.
– Я скажу кухарке, чтобы она приготовила тебе шоколад.
Мальчик с аппетитом уплетал за обе щеки круассан с клубничным джемом, запивая его шоколадом из кружки со смешным зайцем, а Виолетта сидела напротив и задумчиво играла клетчатой салфеткой.
